— Очень мило с вашей стороны, — улыбнулась Кейт, но ее зеленые глаза остались серьезными. Очевидно, она хотела услышать другой ответ. — Несмотря ни на что?

— Не понимаю, — озадаченно протянул граф.

— Многое может помешать мужчине и женщине быть вместе.

— Не вижу никаких препятствий, кроме вашего замужества.

— А если я бедна?

— У меня достаточно денег для нас обоих.

— А если мои родственники пользуются дурной славой?

— Мы не будем приглашать их на званые ужины.

— А если они окажутся людьми со странностями?

— Ну, тогда они отлично впишутся в нашу компанию.

— Тогда представьте себе, что наши семьи враждуют между собой.

— У моей семьи нет врагов, мы очень миролюбивые и мало кого раздражаем — по крайней мере не все сразу. Но если вы правы, тогда мы с вами уподобимся Ромео и Джульетте.

— Они плохо кончили.

— Нам повезет больше.

— А если я вовсе не такая, как вы обо мне думаете?

— Не говорите так, Кейт, — покачал головой граф. — Этого не может быть. И мои чувства к вам не изменятся от того, что у вас будет другое имя.

Она несколько мгновений молчала, глядя ему в глаза, потом сказала:

— Я должна вам кое-что сообщить. Я вспомнила…

У Оливера сердце ушло в пятки — неужели она все-таки замужем?

— …свой дом и лицо близкого человека, — продолжала она.

— Вашего мужа?

— Нет, бабушки.

— Слава Богу! — Он испытал огромное облегчение. — Может быть, вы вспомнили какие-нибудь имена или еще что-нибудь в этом роде?

— Пока нет, только какие-то разрозненные обрывки, но надеюсь, в ближайшее время все окончательно прояснится.

— Прекрасно! Если повезет, скоро этот кошмар будет позади. — Оливер придвинулся к Кейт и взял ее руки в свои. За дверью послышались голоса — видимо, там уже готовились к военным действиям кузины. Подавив страстное желание обнять Кейт, граф торопливо коснулся ее губ. — Тогда и продолжим.

Она подняла на него свои русалочьи глаза — в них был страх. Неужели она боится воспоминаний?

— Не нужно, чтобы ваши кузины нас видели, — пробормотала Кейт. — К тому же меня ждет еще одна примерка. Я лучше пойду…

— Мне самому следовало подумать, что я не должен подавать им дурной пример, — усмехнулся Оливер. — Застань я Джен в объятиях Беркли, непременно устроил бы ему нагоняй и потребовал дать слово, что у него честные намерения.

— Какой вы заботливый кузен!

— Да, заботливый, и, признаться, бремя, которое я на себя взвалил, уже начало меня пугать. Если бы кузины увидели нас сейчас, меня обвинили бы в лицемерии, и мне пришлось бы объяснять им, почему девушкам, начинающим выезжать в свет, нельзя делать то, что позволяется людям нашего возраста, более искушенным.

— Более искушенным? — удивленно подняла брови Кейт. — В чем?

— В жизни, — поспешно пояснил граф. — Я не имел в виду ничего другого.

— Не волнуйтесь, я нисколько не обиделась. Я прекрасно осознаю свой уже далеко не юный возраст, хотя искушенность вызывает сомнения.

Она оглянулась на дверь, потом снова посмотрела на графа и спросила:

— А у вас, Оливер, честные намерения?

— Они само воплощение честности, — усмехнулся он. — А вот мои желания — их полная противоположность.

— Как и мои, — смело глядя ему в глаза, сказала Кейт.

Она открыла дверь и вышла в коридор навстречу щебетавшим о чем-то своем сестрицам Фэрчайлд.

Граф подумал, что хотя докучливое внимание кузин иногда очень раздражает, у этого явления есть и хорошая сторона: пока Джен занята преследованием Кейт, у нее просто нет времени на Беркли.

А что касается самой Кейт, то она чем-то явно озабочена. Чем? Боится неизвестности за свое будущее? Но разве есть на свете что-то, что может их разлучить?

К собственному удивлению, теперь Кэтлин была даже благодарна барышням Фэрчайлд за то, что те не дают ей и Оливеру оставаться наедине. В этих условиях она просто не могла рассказать любимому правду о себе — большая удача, потому что пока она еще не очень понимала, как это лучше сделать.

Меряя шагами свою комнату, она думала о том, в какое сложное положение попала. Вчера она хотела признаться Оливеру, что память вернулась, но появление девушек сорвало ее попытку. Сегодня в библиотеке слова признания уже готовы были сорваться с ее губ, как вдруг решимость ей изменила. Это было особенно обидно потому, что Кэтлин всегда считала себя храброй женщиной. Разве не поехала она в свое время из Шотландии в Англию, чтобы выйти замуж за человека, которого прежде даже никогда не видела? Но то дело прошлое. Теперь же при мысли о том, как изменится выражение лица Оливера, когда он услышит правду, ее охватывал такой страх, какого она еще никогда не испытывала, ведь она рисковала потерять самое дорогое.

Ах, как ей нужен сейчас совет, сочувствие… Жаль, что Ханны нет рядом. Глупая колдунья по крайней мере придумала бы какой-нибудь план — пусть нелепый и без всяких шансов на успех, но это было бы лучше, чем ничего.

Из тягостных раздумий Кэтлин вывел стук в дверь. «Наверное, кузины», — решила она. Несносные девчонки скорее всего хотят убедиться, что Оливер не у нее. Господи, даже в собственной комнате они не дают ей покоя!

— Да, войдите, — пригласила Кэтлин, с трудом сдерживаясь.

На пороге появилась леди Норкрофт.

— А я все удивлялась, куда вы исчезли, милочка, — сказала она, прикрывая за собой дверь. — Чем вы занимаетесь в своем уединении?

— Размышляю, пытаюсь разобраться в своих чувствах…

— Относительно моего сына?

— По большей части.

Графиня села на стул и внимательно посмотрела на гостью.

— Каковы ваши намерения?

— В том-то и проблема — я не знаю, что делать.

— Вам нужен план.

— Конечно, — грустно усмехнулась Кэтлин. — Но у меня его нет.

— С другой стороны, бессмысленно что-то планировать, пока к вам не вернулась память.

Кэтлин кивнула.

— Однако нужно быть готовым ко всевозможным случайностям, — продолжала ее сиятельство. — Я не могу допустить, чтобы вы и Оливер потеряли то, что обрели.

— Не понимаю вас, — пробормотала Кэтлин, садясь в кресло.

— Не притворяйтесь, дорогая. Я видела, что Оливер хотел вас поцеловать, когда вы танцевали — подумать только, под носом у матери! Он никогда не вел себя столь легкомысленно. Я заметила: когда вы оба в комнате, возникает ощущение, что должно произойти что-то необычайно важное, значительное, вокруг вас словно сгущается воздух. Вы — судьба Оливера, моя дорогая.

— Судьба?

— Или суженая, предназначенная ему пятьсот лет назад.

У Кэтлин екнуло сердце. Неужели она знает? Нет, не может быть.

— Я вас не понимаю.

— Все вы понимаете, — махнула рукой леди Норкрофт. — Не забывайте, я полна секретов, которые, кстати, умею очень хорошо хранить. Я знаю не только кто вы, но и зачем вы здесь.

— Тогда поделитесь своими знаниями со мной, пожалуйста, — попросила Кэтлин, стараясь ничем не выдать своего панического состояния — сейчас не время паниковать. К тому же тон графини свидетельствовал о том, что она готова стать союзницей своей странной гостьи.

— Что касается вашего происхождения, дорогая, то сам Бог послал вас сюда, услышав мои молитвы.

— Вот как?

— Да, да. Вы даже не представляете себе, как долго я ждала, что появится женщина, на которую мой сын будет смотреть такими глазами.

— Вы сказали, что я была ему предназначена пятьсот лет назад.

— Правда? Я преувеличила, конечно. Должно быть, слышала где-то это выражение, и оно мне понравилось. Я с таким же успехом могла сказать не пятьсот, а тысячу, миллиард лет назад.

Кэтлин вздохнула с облегчением: любимая фраза ее бабушки в устах леди Норкрофт — совпадение, хоть и странное, но всего лишь совпадение.

— Понимаете, совпадений не бывает, — заметила графиня, словно читая ее мысли. — По правде говоря, поиском подходящей пары для сына я озаботилась не очень давно, всего два-три года назад. Просто, когда ждешь, время тянется очень долго. И вдруг в Норкрофт являетесь вы — прямо магия какая-то.

— Магия? — Кэтлин сглотнула подкативший к горлу ком.

— Да, магия, — кивнула графиня. — Вы в нее верите, моя дорогая? Впрочем, ничего не говорите. Как глупо спрашивать, ведь у вас амнезия. Причем, кажется, я уже вас об этом спрашивала. Должно быть, вопрос почему-то запал мне в память. Вы просто не можете помнить о столь абстрактных вещах.

— Конечно, нет.

— И не беспокойтесь о том, что произойдет, когда вы вновь обретете память, милая. — Графиня встала со стула. — Никакие заклинания и чары в мире не сравнятся с магией любви, потому что это единственная истинная магия.

— Может ли она быть истинной, если в ее основе лежит ложь? — спросила Кэтлин, тоже вставая.

— Милая, ложь может быть разной, как и магия. Часто любимых обманывают ради их спокойствия и безопасности. А бывает и ненамеренный обман — когда человек сам не знает, что обманывает.

— Но намеренный и ненамеренный обман бывает трудно различить, не так ли?

— Да, но разница все-таки есть. Кроме того, иногда приходится совершать неблаговидные поступки из чувства долга или ради какого-то доброго дела.

Леди Норкрофт замолчала, пытаясь подобрать нужные слова, и добавила:

— Я уверена, что вы просто созданы для Оливера. Если вы считаете, что мой сын — тот, кто вам нужен, то поступайте, как вам подсказывает сердце. У нас, женщин, много способов добиться своего.

— Вы так считаете?

— Разумеется, дорогая, — усмехнулась графиня. Она повернулась было к дверям, но вдруг остановилась и вытащила из кармана браслет Кэтлин. — Простите, я забыла вернуть вам эту любопытную вещицу. Мне понадобилось некоторое время, чтобы перевести выгравированную на амулете надпись. Весьма впечатляет — коротко и ясно, и очень к случаю. — Она вложила браслет Кэтлин в руку и сжала ее. — Кстати, все уже собрались в гостиной. Не хотите присоединиться?