Глаза Евы наполнились слезами, она была вне себя от гнева и ужаса и едва сдерживалась, не желая демонстрировать свои чувства Марти. Боже, помоги несчастной Марти!

— Так ты ничего не сказала родителям? Я уверена, что они были в состоянии принять меры и каким — либо образом наказать негодяя. Ведь те мерзости, которые он проделывал над тобой со своими дружками, нельзя ни забыть, ни простить. Существо, подобное Брэнту, необходимо содержать под замком как кровожадного зверя. Будь я на твоем месте, я бы, наверное, убила его!

Марти вопросительно подняла глаза.

— Милая моя, я подумывала над этим. Но он оказался предусмотрительным подонком. И очень хорошо понял характер моих родителей. Они из той породы людей, которые боятся досужих пересудов больше, чем Господа Бога. И еще — предусмотрительный Брэнт наснимал целую кучу фотографий, где фигурировала я и негритянские девушки с Ямайки. Кроме того, Брэнт предложил мне стать манекенщицей, фотомоделью и настоял на этом. Он утверждал, что у меня нет ни малейших способностей к актерству, но работа манекенщицы для меня в самый раз, и он оказался прав. Так что, понимаешь…

— О да, Марти, я все теперь понимаю. Если я увижу его в следующий раз, то не просто уйду, а побегу изо всех сил к ближайшему выходу.

— Не пойми меня неправильно, Ева. Брэнт иногда бывает очень милым, особенно когда хочет произвести впечатление. Я и таким его знала. Но в глубине души — если, разумеется, у него имеется душа — он насквозь гнилой. Возможно, он просто патологический женоненавистник, а может быть, обыкновенный педик, который пытается что-то доказать себе и другим. Но кем бы он ни был — он воплощенное зло.

Ева встала с дивана и снова отправилась к бару.

— Мне сегодня нужно выпить как следует. Сейчас я просто ненавижу Питера — ведь это он нас представил друг другу. А уж он-то наверняка догадывался, какого рода предложение может сделать женщине подобный тип.

Марти присоединилась к Еве у бара и принялась наливать себе водку. В ее глазах ничего нельзя было прочесть.

— Между прочим, тебе звонил Дэвид. Я не сказала ему, куда ты пошла, просто сообщила, что тебя нет дома.

Ее небрежное замечание по поводу столь животрепещущего для Евы вопроса подействовало на последнюю как разряд электрического тока.

— Дэвид? Так что же ты молчишь, Марти! Когда он звонил? Что сказал? Просил ли меня позвонить?

Марти пожала плечами. Было очевидно, что настроение разговаривать у нее прошло, и она начала втягиваться в привычную для себя раковину отрешенности от всего происходящего. Марти часто стала замыкаться, уходить в себя с тех самых пор, как ее оставила Стелла.

— Он почти ничего не сказал, просто попросил тебя к телефону. Ты же знаешь, что он меня недолюбливает.

Внезапно, без всякого видимого перехода, Марти вспылила:

— Скажи мне лучше, какого черта мы влюбляемся в людей, которым, по большому счету, на нас наплевать? Ты только посмотри на себя — глаза горят, щеки пылают, и все только из-за того, что он удосужился набрать номер твоего телефона! И это после того, как он по-свински с тобой обошелся. Да и я тоже не лучше — сижу целый день в четырех стенах и все жду, когда Стелла позвонит мне и соврет что-нибудь о своих чувствах ко мне, хотя я прекрасно знаю, что от нее и этого не дождешься! — Марти резко повернулась и расплескала водку, но даже не потрудилась смахнуть пролитое с платья.

— Я иду к себе. Завтра у меня назначена съемка в десять часов.

Боюсь, что утром я буду выглядеть и чувствовать себя ужасно.

Когда Марти ушла, слегка пошатываясь, Ева не спеша допила свой стакан и, уставившись отсутствующим взором на телефонный аппарат, вся отдалась мыслям о Дэвиде. Она все еще находилась в состоянии шока. Все-таки Дэвид позвонил. Но о чем это говорит? Казалось, это должно свидетельствовать о том, что он к ней не равнодушен. А может быть, и о том, что он ее любит, хотя так ни разу и не признался ей в своих чувствах. О, черт возьми! Ну почему она не осталась вечером дома? Ведь Дэвид может подумать… Да какая разница, в конце концов, что он подумает. О Дэвиде необходимо забыть. Следует внушить себе, что «Дэвид» — это не более, чем название увлекательней игры, своего рода шарада, ребус, над разгадкой которого она трудилась все последние месяцы!

Итак, Дэвид должен быть вычеркнут из памяти. И не о чем с ним разговаривать, даже если он позвонит опять. Но руки у нее тряслись, колени подгибались при одной только мысли о нем. — Дэвид, Дэвид, Дэвид… Прошу тебя, Господ л, пусть он позвонит опять!

Глава 10

Дэвид и на самом деле перезвонил — правда, на этот раз в шесть часов утра. Когда сонная Ева потянулась к телефону, у нее было ощущение, будто она только что заснула, а через секунду после этого ее разбудил звонок. Как обычно, его голос звучал в трубке деловито и собранно, но дружелюбно, словно никакой ссоры между ними не было.

— Ева, мне совестно будить тебя, но в последнее время тебя очень трудно застать дома. Послушай, нам надо встретиться и поговорить.

— Кто это, Дэвид?.. — Ева чуть не выскочила из кровати, простыни же, которыми она была накрыта, свалились на пол. — Дэвид, знаешь ли ты, что сейчас только шесть часов, а?

— Да, я в курсе, — в его голосе проскользнул смешок. — Ты раньше всегда вставала в это время вместе с солнцем. Не следует возвращаться слишком поздно домой после вечеринок.

— Я вернулась не слишком поздно… Послушай, Дэвид Циммер, какое право ты имеешь звонить в такую рань, будить меня, да еще при этом делать выговоры, что я, дескать, стишком поздно возвращаюсь. Если у тебя все, то я…

Он нежно прервал ее излияния, его голос стал прямо-таки излучать волны тепла и ласки, окутывая, словно кокон. То, что он говорил, заставило ее щеки вспыхнуть от удовольствия.

— Ева, детка, я еще раз прошу тебя не отказываться и встретиться со мной. Мне очень тебя не хватает. Я силился изо всех сил, но не смог забыть о тебе, вычеркнуть тебя из своей памяти. Я поступаю, как трус, упрашивая тебя по телефону, но это все из-за того, что боюсь услышать отказ. Мне очень хочется, чтобы ты снова стала моей девочкой.

Ева слушала его голос, прижав трубку к уху, но глаза у нее были закрыты, а руки тряслись.

О чем он просит? О свидании с ней? О том, чтобы она опять вернулась к нему? О, Господи, ты воистину существуешь, ты услышал меня!

— Дэвид, — она внезапно заговорила шепотом, потому что сильные спазмы сдавили ей горло и ей пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем ее голос обрел нормальные модуляции. — Черт бы тебя подрал, Дэвид, ну отчего тебе приспичило повергать меня в изумление в шесть часов утра? А мне-то казалось, что я уже начинаю отвыкать от тебя, что моя болезнь проходит и через какое-то время я успокоюсь. И все это после того, что ты мне наговорил. И Бог знает что обо мне думал. Госпо-. ди, Дэвид, я прямо не знаю, что тебе ответить…

— Просто скажи, что ты готова встретиться сегодня со мной и пообедать в моей компании. Для начала и это сойдет. Но ты и на самом деле не представляешь, как я скучал по тебе, как хотел увидеть снова. Лайза все еще передает тебе приветы и говорит, что любит тебя. Когда бы я ни заехал в свое захолустье, чтобы проведать детишек, она всегда расспрашивает о тебе.

— Какой же ты гадкий, Дэвид! Ведь всегда знаешь, чем меня можно разжалобить! Мне вообще бы не следовало с тобой разговаривать…

В конце концов, Ева согласилась встретиться с ним сразу после съемок, которые были у нее-намечены на первую половину дня. Ева знала, что даст согласие на встречу — с Дэвидом с самого начала разговора, и Дэвид знал об этом. Разговор носил лишь ритуальный характер.

— Позволь мне только переодеться и поправить косметику, — попросила Ева.

Закончив разговор и повесив трубку, Дэвид в очередной раз задался вопросом: какого черта он все это затеял опять? Что это с его стороны? Слабоволие? Он ведь давал клятвы и себе и ей, что они не увидятся больше никогда. Но истина состоит в том, что он не может без нее обойтись. Она ему нужна по-прежнему. По сравнению с Глорией, да и с любой другой женщиной, как Дэвид имел возможность убедиться за последнее время, Ева отличалась в выгодную сторону. Прежде всего, она являлась воплощением женственности, нежности и самоотверженности, хотя и не подозревала об этом. И она не требовала себя всего целиком в обмен на услуги, предоставляемые в постели. Глория же, к примеру, являла собой чистейший тип собственницы, запускающей когти в твою плоть и душу по самые локти. Вот пусть она и повизжит от злости, когда узнает, что Ева вернулась к Дэвиду по первому его зову. Реакция Глории на возвращение Евы весьма интересовала Дэвида. Вспоминая Еву и уже предчувствуя скорую встречу с ней, Дэвид ощутил, как его охватывает возбуждение. Ведь и в постели Ева несравненна! Глория — обыкновенная развратница и сластолюбка, а Ева — нет. Она способна отдаваться всем своим существом и одарить тебя и нежностью, и неистовыми объятиями. Главное же — когда ты с Евой, ты можешь быть уверен, что вся ее любовь и страсть предназначены только тебе одному. Вот почему он пришел в такую ярость, когда увидел рядом с ней улыбающуюся, глумливую рожу одного из приятелей Говарда.

Дэвид долго раздумывал над этим инцидентом и уже начал кое о чем догадываться. По-прежнему погруженный в мысли, Дэвид добрался до маленькой, но очень удобной плитки, являвшейся единственным украшением его кухоньки, и налил себе четвертую чашечку кофе. Еще не кончилось утро, а он уже почти прикончил кофейник! Но с этим случаем действительно стоило разобраться поподробнее. Теперь, когда он узнал Глорию лучше, не составляло особого труда предположить, что весь этот пресловутый инцидент явился делом ее рук — задуман и поставлен, как хорошо отрепетированный спектакль под ее руководством, А все для того, чтобы заполучить Дэвида в свои руки. Вполне возможно, что неуклюжие, робкие попытки Евы оправдаться перед ним были неподдельными, а он в тот момент оказался недостаточно проницательным и попался в ловушку, подстроенную Глорией.