Каким-то образом я оказался возле парка, прошелся по наиболее тихой тропинке и направился назад, ведь чтобы воспоминания не погребли под собой, пришла пора задуматься о настоящем.

Дома было тихо. Даже слишком тихо, что заставило неслабо напрячься и понервничать. Изначально я вообще испугался, что Оля забрала Настю и уехала к матери. И пусть с тещей мне повезло – Татьяна Петровна была женщиной тихой и понимающей – все равно предстать в ее глазах уродом, который решил пожертвовать ребенком, было бы мерзко. Конечно, вряд ли Оля скажет что-то такое матери, но лишний раз нарываться не хотелось.

Я мотнул головой, желая успокоиться и напоминая себе, что склонность драматизировать совсем не к месту. Надо оставить свои режиссерские штучки за порогом. Пройдя на кухню, я обнаружил готовый ужин и чистоту на кухне.

Так, значит, жена дома. Внутри затеплилась радость. Услышав голос Оли, я шмыгнул к детской, но вовремя остановился, потому что супруга говорила по телефону. Да еще и с подругой, которая любит побурчать, какие мужики козлы. Ладно, пусть выговорится.

И, отходя от двери, я и сам не заметил, что губы невольно тянутся в улыбке. Пусть это пока не победа, но она уже рядом. Поэтому можно тихонько заняться ужином, не испытывая угрызений совести. Оля же все равно устроит разгон, если не поем. Вот вроде с виду и слабая женщина, а временами такая валькирия, что хочешь не хочешь, а прислушаешься.

В этот раз я лег первым. И даже начал засыпать, когда почувствовал, что спустя какое-то время кровать немного прогнулась под телом Ольги. Ко мне тут же прильнули, обнимая за талию. Нежная щека коснулась плеча, от сладковатого запаха, исходящего от ее волос, перехватило дыхание.

– Антош, ты прости меня, – помолчав некоторое время, произнесла жена. – Повела себя как дура, разоралась. Сразу просто эмоции захватили, еще и день тяжелый был.

Я не перебивал, крепко обнял ее, прижимая к себе. В такие моменты нужно слушать, но не говорить. Одно неверное слово – и человек потерял нить, все: жди потом, когда он соберется с мыслями, а то и вовсе передумает говорить.

День и правда был не ах. У Ольги поменялось руководство, теперь всем заправлял какой-то идиот, прибравший компанию по блату. А хуже нет, когда на руководящую должность сажают непрофессионала с огромным самомнением.

– В общем, я не права, извини. Попробуйте съездить с Настюшей, сдайте анализы. Если можно хоть что-то сделать, я буду только рада.

И я тоже. Ты не представляешь даже как. Настолько, что нельзя это выразить словами.

– Спасибо, родная моя, – только и смог сказать я, сам удивившись, как голос стал хриплым и каким-то глухим.

Оля подняла голову и коснулась моих губ своими. По телу пронеслась волна желания. Со всей этой нервотрепкой нам было как-то не до секса. Я скользнул ладонями по спине жены, чуть сжал бедра.

Из детской донесся плач Настены. Мы оба вздрогнули, Оля подскочила и помчалась к ней. Я вздохнул, поднялся и последовал за ней. Что ни говори, а маленькие дети все же корректируют родительский график как хотят. И этим цветам жизни совершенно неинтересно, что на полянке, где они проросли, может появиться еще один цветочек.

* * *

Утром голова раскалывалась. Ночью Настюшка давала жару нам обоим. Оля вся измучилась, и чтобы хоть немного дать ей поспать, ребенка часть ночи баюкал я. Хитрая наследница рода Данишевских даже успокаивалась, оказавшись на папиных руках, прикрывала глазки и начинала умильно сопеть. Но стоило мне только попытаться уложить ее в кроватку, как тут же поднимался крик и приходилось все начинать заново.

Да, знаю, есть методы, чтобы приучить мелкую к кровати и отвадить от истерик. Для этого всего лишь требовалось несколько дней игнорировать крик-манипуляцию малышки. Мол, накормлена, переодета, все хорошо – значит, пусть прокричится и уснет сама. Но… Я не был уверен, что все получится правильно. К тому же Оля как-то намекнула, что не позволит проводить эксперименты на единственном чаде. Она и днем проводила с дочкой большую часть времени, души в ней не чая. Не то чтобы меня отстранили, но мягко и однозначно отодвинули на шаг назад.

Я не обижался. Оля не могла спокойно находиться без Насти даже час. Сейчас лучше не устраивать истерик. Исполнится дочке хотя бы год, тогда будет самое время, я все равно большую часть времени провожу на работе. Поэтому если ребенок будет ко мне относиться лучше, чем к родной матери, это будет… неправильно.

Я мрачно глянул на лицо с темными кругами под глазами и потухшим взглядом, быстро плеснул ледяной водой.

Красавчик, ничего не скажешь. Бессонная ночь сделает ваш образ незабываемым. И так уже подчиненные шарахаются, а Соня, глядя на меня, только качает головой. Эх, хорошая девочка, жалостливая. Вечно то котенка подберет, то мужика.

Только вот выгляжу я и правда хреново, поэтому Сонин взгляд оправдан. Режиссером Данишевским можно пугать впечатлительных юных актрис.

Быстро побрившись, приняв душ и одевшись, я поцеловал сонных Олю и Настюшку и отправился на работу. Завтрак в горло не лез. Зато из головы не выходили мысли про Аню.

Фактически вчера я получил разрешение от жены. Значит, есть чем обрадовать и успокоить. Только вот, может, она спит?

Я глянул на часы. Рано еще. С одной стороны, как можно спать, зная, что твой ребенок так тяжело болен, с другой… никто не железный.

Позади раздались нетерпеливые гудки стоявших там машин. Я хмуро глянул на светофор. Черт, зеленый!

– Козлы, – все же тихо прошипел и рванул с места.

Утро определенно не задалось.

Рабочий день прошел наперекосяк. Соня в этот раз даже совала мне в руки стаканчики с травяным чаем вместо кофе, так как еще чуть-чуть возбуждения для нервной системы – и декорации полетят в разные стороны. Вместе с актерами. На меня косились, шептались, но тут же нервно вздрагивали, стоило заметить мой взгляд.

Было ощущение, что все кругом издеваются! Морды каменные, позы неестественные, дикция вообще такая, словно позабыли, чему их учили! Р-р-разорвал бы.

В какой-то момент чай Соньки все же подействовал. Я заново набрал Аню, третий раз за день, между прочим. Но в ответ почему-то летело, что абонент недоступен. Это неслабо озадачивало и напрягало. Неужто не зарядила? Или потеряла?

Работа снова брала в оборот, и все мысли перенаправлялись на нее. Однако после обеда я твердо решил, что съезжу в больницу и поговорю с врачом… Этим Игорем Сергеевичем. В конце концов, пусть расскажет, что да так. Не сразу же хватать Настюшку и тащить в больницу.

Мысли были вполне здравыми, поэтому на некоторое время я успокоился. Уже ближе к вечеру, когда почти все разошлись и Соня в очередной раз напомнила, что пора домой, я все же покинул съемочную площадку.

До больницы добрался быстро, а вот врача пришлось подождать – у него сидела пациентка. В какой-то момент я осознал, что начал переживать. Вот живешь обычной жизнью, радуешься, огорчаешься, решаешь проблемы, а потом раз – диагноз.

По позвоночнику пробежали мурашки. Стало вмиг как-то неуютно. Потому что пока я тут, девочка по имени Даша находится в боксе и терпит все лечебные процедуры. Именно терпит, потому что ни один ребенок не посчитает больницу чем-то приятным. Впрочем, взрослый тоже.

Дверь открылась, из кабинета вышла женщина, и на пороге появился врач. В первую минуту глянул на меня чуть удивленно, но потом указал кивком в кабинет.

– Добрый вечер. Проходите, пожалуйста.

– Добрый, – эхом отозвался я, осознав, что невольно робею перед ним.

Не как перед врачом, а человеком, который знает о моем ребенке неожиданно куда больше, чем я сам.

«А он молодой, – мелькнула мысль. – Наверно, наш с Аней ровесник».

Почему-то подумалось, что Игорь Сергеевич мог смотреть на Аню не просто как на мать больной девочки, а как на женщину. И от этого стало неприятно.

– Игорь Сергеевич, я хочу привезти свою… младшую дочь на анализы, – произнес я, сразу перейдя к сути вопроса. – Расскажите, как и что будет происходить…

Запнулся, ибо понял, что даже не имею понятия, как берутся анализы у маленьких детей, вряд ли так же, как у взрослых, просто у меня никогда не было необходимости разбираться в вопросе.

Игорь Сергеевич невозмутимо изложил все этапы, подсказал, когда лучше приехать. А потом вдруг внимательно на меня посмотрел и тихо сказал:

– Антон Андреевич, знаете… Я вижу ваши сомнения, Давайте, я покажу вам, ради кого это все… Вы ведь не знакомы с Дашей?

На меня волной накатил страх. Знакомства с дочерью я не планировал, мне даже представить было страшно – каково это. Подойди к ребенку и сказать: «Привет, я твой папа. Шлялся где-то десять лет. Извини».

Я помотал головой.

– Простите, но, наверное, это должна делать Аня. Как-то подготовить дочь… – Я понимал, что элементарно трушу, но все равно искал отмазки.

Игорь Сергеевич как-то мимолетно и совсем грустно улыбнулся.

– Я и не собирался вас знакомить. Просто хотел, чтобы вы посмотрели.

И я кивнул.

Ведь вправду, почему я бегаю от этого, будто черт от ладана? Потому что трушу и признаю это. Потому что сложно за пару дней принять то, что в твоей жизни теперь есть еще один родной по крови человек. Еще одна дочь, перед которой я уже испытываю чувство вины за то, что меня не было рядом десять лет.

Да мне просто в глаза ей стыдно смотреть…

Игорь Сергеевич указал мне на двери, а после мы вышли с ним в коридор. Долго куда-то шли под удручающе моргающими светильниками мимо палат, боксов, мимо других больных…

Детское онкологическое. Сколько же здесь было боли! Тугой ком застрял в горле и не давал продохнуть.

И все же я шел следом за доктором, пока он не остановился у палаты со стеклянной стеной. Внутри, спиной ко мне, лежала девочка, худенькая, скрутившаяся в позу эмбриона и смотрящая куда-то в окно.

Рядом с ней стояла медсестра в маске и регулировала лекарства в капельницах.