Дверь слева вела в бар и столовую. Под лестницей позади холла располагалась регистрационная конторка. Жаклин решила, что критические замечания, сделанные Стоксом, несправедливы. Комната имела по-сельски милый вид и была намного лучше, чем в «Холидей-Инн».

Она направилась к конторке и шмякнула на пол свой чемодан. Сначала не было и признаков жизни; затем дверь, находящаяся за конторкой, открылась и оттуда вышла женщина.

— Я так извиняюсь, надеюсь, что вы не ждали долго; миссис Свенсон глуха, однако она одна из наших старых клиентов, поэтому я… О Боже, надеюсь, что не заставила вас ждать…

Ее ситцевый передник с оборками и прыгающая походка создавали впечатление беззаботной девчушки, но когда она появилась из тени, царящей под лестницей, Жаклин увидела, что женщина была старше — хотя, возможно, и не так стара, как это можно было предположить по виду ее морщинистых щек и беспокойных глаз. Ее темные волосы были заплетены в косу и уложены вокруг головы. Хозяйка не пользовалась косметикой.

Жаклин улыбнулась.

— Я только что приехала. Меня зовут…

— Миссис Кирби? Мы уже ожидаем вас. Это большая честь, что среди нас живет еще один знаменитый автор.

Она подтолкнула к Жаклин книгу регистрации приезжающих вместе с гусиным пером, торчавшим из антикварной чернильницы. Жаклин взяла предложенный объект, который, как оказалось, оканчивался обыкновенной шариковой ручкой. Книга гостей была переплетена в коленкор, но ее внутренние страницы были сделаны достаточно прагматично — там было место для имени и адреса, номера машины и других уместных данных.

— Я Молли Кайл, ваша хозяйка. Мой муж Том и я — владельцы постоялого двора. Надеюсь, вы будете называть меня Молли.

У Жаклин был длинный и трудный день.

— Я предпочитаю называть вас как взрослого человека, равного мне, миссис Кайл.

— О, простите, я не хотела обидеть вас…

— Ничто в мире меня не может обидеть. — Жаклин вернула ручку в подставку. — В конце концов, миссис Кайл, это наша первая встреча и, возможно, последняя. Но надеюсь, что это не так. Если этому суждено случиться, то, без сомнения, наше знакомство расцветет и перейдет в более глубокие взаимоотношения, которые через некоторое время увенчаются цветком дружбы, что будет включать в себя и употребление имен в обращении друг к другу. Но если я никогда не увижу вас снова, боль потери будет смягчена тем, что наше знакомство ограничилось формальностью. Надеюсь, вы меня понимаете.

Жаклин слегка удивило, что Молли Кайл отнеслась с пониманием к ее тираде.

— Да, конечно. Я и не думала о такой возможности. Как великолепно вы выражаетесь, миссис Кирби! Вы можете подумать обо мне как о чрезвычайно нечувствительной женщине. Я могу вообразить, как трудно это должно быть для вас и других. Мы так восхищаемся тем, что происходит…

— Вовсе нет, — сказала Жаклин, боясь потока извинений, которые могли продолжаться бесконечно долго, если она не предпримет мер, чтобы сдержать их. Она сожалела о своей льстивой речи. Та уже доказала свою эффективность на других людях, которые старались ускорить искусственное сближение с ней, однако эту женщину не надо было одергивать отповедью, Молли была настолько же несчастна, насколько несчастен отруганный ребенок.

Жаклин увеличила «мощность» своей улыбки.

— Вы очень добры. Вы можете называть меня Жаклин — и держите скрещенными за меня пальцы, хорошо?

— Да, конечно. Я надеюсь, что вы… Вы настолько милее, чем… — Она закрыла рот рукой. — Я обещала мистеру Дарси, что не скажу ни слова.

— Почему? — допытывалась Жаклин. — У нас свободная страна, и вы имеете право на собственное мнение.

— Да, это так… Но мистер Дарси… Хорошо, не будет вреда, если я скажу вам, что люблю ваши книги.

— Спасибо. — Жаклин почувствовала, что черты ее лица замерли в улыбке, которой она отвечала на подобного рода комплименты. Она не могла признаться преданному читателю, что ее первая книга была частично шуткой, а частично циничной попыткой извлечь выгоду из успеха жанра, который она лично презирала, и что вторую она писала, сжав зубы.

— Но я обещала ему, что не скажу гостям имена других постояльцев, — продолжала Молли.

— Я и не собираюсь просить вас о том, чтобы вы нарушили данное обещание. — В этом не было необходимости. Жаклин уже увидела три знакомых фамилии среди записей в регистрационной книге. Это было странным. Ей сказали, что она будет последним кандидатом в списке приглашенных для беседы. Джек Картер, Мариан Мартинес, Брюнгильда — которая, Жаклин отметила это с интересом, провела в гостинице прошлую ночь. А где же Августа Эллрингтон? Возможно, было простое объяснение. Или изменили расписание, или Августа использовала псевдоним. Скромная женщина…

— Я поселю вас в комнату Джексона Стоунуолла, — сообщила Молли, царапая пером в книге. — Она самая лучшая в доме. Разрешите мне помочь вам донести ваши вещи.

— Нет необходимости, у меня только один чемодан.

— Я настаиваю. — Молли просеменила из-за стола и схватила ручку чемодана. — Мы не хотим, чтобы наши гости утруждали себя чем-нибудь.

Она была сильнее, чем казалась на вид: Молли подняла тяжелый чемодан как пушинку.

Жаклин последовала за ней вверх по лестнице. Ее комната находилась в конце коридора. На одной стороне ее были окна и французские двери, открывающиеся на верхнюю террасу, разделенную на отдельные балкончики рядами растений, высаженных в горшках. Кружевные занавеси висели на высоких окнах, а на туалетном столике стояла ваза с нарциссами и тюльпанами. Приятное впечатление у Жаклин усилилось, когда Молли открыла дверь, чтобы продемонстрировать примыкающую к комнате ванную.

Она выразила свое одобрение, и Молли, смотревшая на нее с тревожным волнением собаки, которая сомневается, что ее владельцу действительно необходим дохлый кролик, просветлела лицом.

— Мистер Дарси сказал поселить вас в лучшей комнате. Он оставил для вас эти письмо и пакет.

Маленькая посылочка была завернута в подарочную бумагу с золотым тиснением. Жаклин развернула ее и вытащила коробку с шоколадом. Она узнала сорт. Он был неприлично дорогим и продавался только в специализированных магазинах. Ее лицо вытянулось, когда она обнаружила, что хорошенькие ракушки были заполнены разнообразными ликерами. Жаклин ненавидела ликер в шоколаде. Она предпочла забыть свои слабости.

Записка была от мистера Дарси. Он приветствовал ее и выразил надежду, что она получит удовольствие от его скромного подарка, а также сообщал, что предвкушает завтрашнюю с ней встречу.

Молли замешкалась, ее руки теребили складки юбки.

— Вы не пообедаете с нами, миссис Кирби… Жаклин?

— Я думаю, да, — рассеянно произнесла Жаклин. — Когда вы подаете на стол?

— В шесть. Но если вы сначала хотите отдохнуть…

— Я полагаю, что немного проедусь. Не будет поздно в восемь часов?

— Нет, все в порядке. — Гордость засветилась на лице Молли, как двухсотваттная лампочка. — Мой муж, Том, шеф-повар. Он просто великолепен, вам понравится его стряпня, я обещаю. Но куда вы… Ой, простите, это не мое дело, я имела в виду… Однако в семь здесь уже темнеет, и ваша поездка может быть небезопасна…

Ситец платья запутался в уродливый узел под ее руками. Жаклин глядела на нее с любопытством.

— А почему нет? В горах бродят медведи?

— О нет. Я хочу сказать — да, их немного там, в дремучем лесу, но они не…

— Маньяки-убийцы, насильники, бандиты с большой дороги?

— Конечно нет. Здесь есть несколько довольно странных… Но они абсолютно безвредны. Вам бы не следовало… О Боже, я опять запуталась. Том говорит, что я должна держать язык за зубами, я всегда произвожу на людей неправильное впечатление.

Она умоляюще уставилась на Жаклин, а последняя дружелюбно ответила:

— Я не собираюсь заблудиться, если вы этого боитесь. Я вернусь к восьми.


Закат запачкал темнеющее небо ярко-красным отпечатком солнца, когда Жаклин направилась на запад вдоль темной дороги, поднимающейся круто вверх по склону горы. Она вела машину медленно, глядя на одометр и надеясь, что репортер из «Пост» сделал то же самое. Все главные газеты страны напечатали карты и указания к ним семь лет назад. Она без труда обнаружила съезд. Отходящая в сторону боковая дорога, казалось, находится в лучшем состоянии, чем докладывали газеты. Въезд на частную дорогу несколькими милями далее мог объяснить такого рода улучшение: вдоль нее не было домов.

Жаклин продолжала следить за пройденным расстоянием по прибору. Четыре мили вдоль посыпанной гравием дороги к узкой колее в лесу. Поисковые партии прошли здесь несколько раз, не увидев прохода в густых зарослях кустарника. Теперь все было совсем иначе. Распускающиеся зеленые лозы скрыли вход, но его еще можно было разглядеть. Навряд ли через него могла проехать маленькая машина. Он больше походил на поросшую зеленую тропу, но все же был виден. Жаклин убрала ногу с педали газа. Автомобиль заскользил, чтобы остановиться.

Кто-то сделал вход заметным. В этом можно было не сомневаться. Рост зелени только за один год мог бы закрыть прореху. Но не это заставило волосы Жаклин подняться дыбом.

Катлин провела машину через заросли. Ее колеса могли бы проложить себе проход. Это заняло у поисковых партий… сколько? Неделю, если Жаклин помнила точно; но, конечно, даже буйный весенний рост растений не смог бы стереть все следы проезда машины. Неужели Катлин настолько твердо хотела сохранить тайну своей смерти, что восстановила разрушенную баррикаду?

Жаклин слегка вздрогнула и повернула машину в узкий проход. Поверхность почвы была плохая, даже на крадущейся скорости машина проваливалась и качалась. Но если Катлин сделала это тогда, то Жаклин могла повторить то же самое сейчас.

Жаклин знала, что она увидит, она читала описания и видела фотографии. Но непосредственный взгляд на место, та реальность, которую она обнаружила, были таким потрясением, как если бы она приехала сюда, ничего не зная. Жаклин выключила зажигание и вышла из машины.