Она уже почти собралась задать вопрос о второй сестре, когда дверь открылась и вместо одной вошло пятеро: женщина лет двадцати пяти и коренастый мужчина, очевидно, ее муж и отец троих детей — темноволосой, со вздернутым носиком девочки лет эдак восьми-девяти, ее младшей сестры и мальчика, только начинающего ходить, который быстро выдернул ручонку из цепкой руки своей матери, просеменил на середину комнаты, присел на корточки и застыл в сосредоточенной позе. Прошло немало лет с тех пор, как Жаклин попадала в такую же ситуацию, но налицо были знаки, которые никакая мать не в состоянии забыть: глаза закрыты, мышцы напряжены, щеки малиновые. Густой и хорошо известный аромат мягко распространился в воздухе.

Цвет лица Сен-Джона мог поспорить с цветом лица ребенка. Он взмахнул руками и воскликнул с яростью:

— О Боже мой, как отвратительно! Убери его отсюда. Сделай что-нибудь. Я говорил тебе не приводить детей!

— Извини, Сен-Джон, — пробормотала женщина. — Бенни, мальчик мой, ты не должен… Иди к маме.

Закончив делать то, что он и продемонстрировал, малыш легко увернулся от нее, встал на четвереньки и утробно закудахтал. Его поймала старшая сестра, которая подняла проказника к себе на плечо.

— Я отнесу его на кухню, мама.

— Не на кухню! — заорал Сен-Джон.

— Отнеси его наверх, Мэри Би, — распорядилась ее мать, лениво растягивая слова.

Мэри Би или Мэриби — это имя произносилось в одно слово — поспешила исполнить поручение, а женщина опустилась в кресло. Она выглядела уставшей. Неудивительно, подумала Жаклин. Младшая девочка лет пяти была очень похожа на Бенни. Отец сгреб ее, когда она целеустремленно направилась к подносу с закусками.

Жаклин поднесла бокал к губам, чтобы скрыть их дрожание. Непременный налет юмора, подумала она. Это стерло последние следы ее нервозности. Единственной заботой Жаклин было то, как бы удержаться от смеха. Бедный Сен-Джон, он так старался создать ощущение светской атмосферы. Она бросила взгляд на отца детей. Как же много оттенков красного цвета проходит по лицу человека, когда тот смущен или разгневан.

Он был одет в изрядно поношенную, но чистую и аккуратно заштопанную рабочую одежду. Смущен и разгневан, подумала Жаклин. Она опустила бокал и послала в сторону отца семейства широкую, открытую улыбку.

Краска поблекла на его лице.

— Добрый день, мадам, — произнес он. — Я Эрл Смит, муж Лори.

— Вы опоздали, — огрызнулся Сен-Джон. — И я говорил вам не приводить…

— Прошу прощения, — снова извинилась Лори. — Мать Эрла не могла посидеть с малышом. Она собиралась по магазинам, а детский сад закрывается в полдень, вот почему мы опоздали, и я подумала, что лучше взять Мэриби с собой, она поможет присмотреть за младшими.

Эрл, очевидно, не хотел, чтобы жена извинялась.

— Вы были единственным, кто настаивал на нашем присутствии, Сен-Джон, — он произнес имя так, как это делала его жена, — «Син-Джин». Но в то время, как ее произношение было искренней, хотя и неудачной попыткой подражать акценту брата, тон Эрла показывал, что он намеренно искажает его. — Не понимаю, почему вы непременно хотели нас видеть. Мне пришлось оставить все свои дела.

— У вас есть право голоса, — пояснил Сен-Джон.

— Вовсе нет. По крайней мере, не у меня. И Лори знает об этом писательском деле не больше, чем знаю я.

Крэйг-старший прочистил горло.

— В завещании ясно сказано, что все наследники должны посовещаться, прежде чем будет принято любое решение в отношении распоряжения имуществом. Эта книга является имуществом, приносящим очень большой доход, вы получите крупную сумму от ее продажи.

Крэйг-старший нравился Эрлу не больше, чем Сен-Джон.

— Моя жена, а не я. Это ее деньги — если что-нибудь из этого выйдет, во что я не могу поверить. В любом случае, мы не нуждаемся в них. Я неплохо зарабатываю.

— Чем вы занимаетесь? — поинтересовалась Жаклин.

Крэйги метнули в ее сторону одинаковые удивленные взгляды, но Жаклин это не волновало, ей было по-настоящему интересно. Эрл Смит все больше нравился ей. Он был хорошо сложен, правда, не такой высокий на ее вкус. Жаклин импонировали его прямота и сопротивление опеке.

— Я каменщик.

— А, — протянула Жаклин, удовлетворенная тем, что подтвердились ее шерлокхолмсовские дедукции. Эти характерные мозоли и огрубелости на ладонях и внутренней стороне пальцев на левой руке… (На самом деле мало профессий оставляют подобные отметины, но Жаклин, как и Конан Дойль, наслаждалась своим умением делать выводы.) — Эта работа требует изрядного мастерства, мистер Смит.

Молодого человека прорвало:

— Да, мадам, так оно и есть. Я могу выполнить почти все виды кладки. Я рассчитываю однажды открыть свое собственное дело.

— Это замечательно. Однако, мистер Смит, книга, о которой идет речь, — напишу ли ее я, или другой писатель, — может принести большие деньги. Сейчас они вам, может быть, не нужны, но ведь вы должны вырастить и воспитать троих детей, и деньги когда-нибудь придутся кстати.

— Да, конечно. — Он обращался прямо к ней, игнорируя остальных. — Я не отказываюсь от них совсем, не такой уж я простофиля. Но все это… — Он не мог подобрать подходящих слов. Жаклин хотела было прийти ему на помощь, но решила, что это будет невежливо. — Меня раздражает вся эта обстановка. Я не собираюсь совать свой нос в то, чего не понимаю. Это все равно, как если бы кто-нибудь стал учить меня, как нужно класть кирпич.

— Если вы и Лори не хотите участвовать, вы можете этого не делать, — жестко заявил Сен-Джон. — Я выполнил свой долг. Я поставил вас в известность.

— Да. — Эрл потянул себя за мочку уха — очевидный знак глубокого размышления. Затем его лицо приобрело озорное выражение, которое сбросило ему лет пять и подтвердило тот факт, что Бенни и в самом деле был сыном своего отца. — Итак, мы должны проголосовать? Хорошо, мы голосуем за нее. — Мозолистый указательный палец показал на Жаклин. — Она. Пойдем Лори, собирай детей и поехали.

— Вы не останетесь на ленч? — спросил Сен-Джон, очевидно надеясь на отрицательный ответ.

— Нет. Мы где-нибудь остановимся и перехватим несколько гамбургеров. Это нам больше по душе. Я прав, дорогая? — Сама Жаклин не смогла бы отпарировать с таким сарказмом, который звучал в голосе Эрла.

Лори тяжело поднялась из кресла.

— Было приятно с вами познакомиться, миссис Кирби, — сказала она. — Эрл прав, здесь нет места для детей. Я очень сожалею по поводу Бенни.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, миссис Смит, — ответила Жаклин. — У вас чудесная семья.

Когда они ушли, Жаклин бросила взгляд на поднос с закусками. Она не представляла, как маленькая девочка смогла нанести такой урон, ведь Эрл ни на минуту не отпускал дочь от себя. Но половины сандвичей как не бывало, а на нескольких кусках сыра виднелись отпечатки грязных пальцев.

Глаза Сен-Джона налились яростью, когда он это заметил, однако он мудро решил забыть инцидент. Жаклин же больше всего изумило отсутствие реакции — как положительной, так и негативной — со стороны миссис Дарси и ее младшей дочери. В адрес Смитов не было сказано ни слова.

Жаклин начала было подозревать, что миссис Дарси, должно быть, страдает старческой дряхлостью и слабоумием, но в этот момент появилась Марджори и резко объявила:

— Суп остынет, если вы сию минуту не отправитесь в столовую.

И тут миссис Дарси подскочила, разбрасывая шерстяные накидки, и метнулась в другую комнату. Сын попытался перехватить ее, но оказался недостаточно проворен, и старая леди, распахнув дверь, шмыгнула в нее.

Жаклин начала испытывать жалость к Сен-Джону. Она невольно восхищалась его упорным стремлением соблюсти светские приличия наперекор преследовавшим его неудачам. Не повернув головы, он тяжело подошел к ней и предложил согнутую в локте руку. Жаклин старалась ничем не выдать своих чувств. Подведя ее к столу, Сен-Джон прошептал:

— «О! Какой благородный ум был здесь ниспровержен…» Жаль, миссис Кирби, что вы не знали ее в лучшие времена.

— Она кажется счастливой, — отвечала Жаклин. Это была правда: миссис Дарси, уже сидящая за столом, черпала ложкой суп со скоростью автомата. На ее лице была блаженная улыбка.

— Это из-за… печальных событий, которые после долгих лет собрали нас вместе… Она никогда не выздоровеет.

— Какое, должно быть, ужасное потрясение для всех вас. — Жаклин опустилась на стул, который он предложил ей.

Крэйг-второй — Жаклин решила, что ей легче будет их различать, если она присвоит им порядковые номера, — сел за стол напротив нее.

— Это было не только потрясение, миссис Кирби. Катлин не давала матери потерять ясность рассудка — говорила с ней, выполняла все капризы, развлекала ее.

Сен-Джон ощетинился.

— Я уверен, Крэйг, что вы не хотите намекнуть на то, что я не смог…

— Вовсе нет. — Голос адвоката был гладок, как масло. — Я не критикую и Шерри. Ей было только тринадцать, когда Катлин… ушла. Слишком юна, чтобы обеспечить комфорт и общение, которых требовало состояние ее матери.

Губы Шерри разошлись на дюйм, но если она и намеревалась заговорить, то переменила решение. У нее были глаза ее сестры — большие и бархатисто-карие, с крошечными зелеными крапинками.

Крэйг и не ожидал комментариев, он продолжал без паузы:

— А вы, Сен-Джон, были вдали от дома целые годы. Вы вернулись только тогда, когда книга Катлин вышла в свет.

— Конечно, я вернулся. — Сен-Джон повернулся к Жаклин. — Я бросил собственное дело, миссис Кирби, — очень успешное дело, — чтобы прийти Катлин на помощь, когда она нуждалась во мне. Не могу вообразить, как бы она смогла справиться со всем этим без моего опыта и умения. У нее напрочь отсутствовала деловая жилка, она была очень доверчивой и наивной. Полагаю, это типично для вас, литературных гениев.