— Что конкретно она тебе сказала? — шипит он.

Слегка приоткрыв глаза, я грозно гляжу на его отражение, не в силах посмотреть на него настоящего.

— О русских, Истон. Не надо больше притворяться, — выплевываю я слова. — Ты продал долбанным русским женщину, которую я люблю. И клянусь богом, если ты не вернешь мне ее целой и невредимой, я сам тебя убью голыми руками.

Все краски сошли с его лица, оставив вместо себя тревогу и шок.

— Не разыгрывай удивление. Тебе следовало бы догадаться, что Эмерсон не сможет держать свой гребанный рот на замке. В ту же секунду, как она оказалась голой в моей постели, она мгновенно поспешила рассказать о ваших маленьких секретах, — цежу я сквозь зубы, и меня трясет от чистой ярости.

— Мэдден, послушай меня немедленно.

Его голос становится на несколько октав ниже, чем обычно, когда он хватает меня за плечо и вынуждает посмотреть ему прямо в глаза.

— Я не знаю, что она тебе наговорила, но богом клянусь, клянусь жизнью наших родителей: я не имею никакого отношения к исчезновению Блейк. Абсолютно на хер никакого отношения!

На несколько секунд он замолкает, чтобы дать время словам проникнуть в мое сознание, а потом продолжает:

— Я пришел сюда, к тебе домой, потому что сегодня мне позвонил Рейз, внук Анатолия Кабинова. Я решил, что он звонит мне насчет денег, которые я ему задолжал, потому что из-за всего того, что произошло на этой неделе, я совершенно забыл с ним связаться, но дело оказалось не в этом…

— Рейз? Ты совсем охренел, Истон? — мне хочется рассмеяться над абсурдом, в который превратилась моя жизнь. — Ты связался с русским гангстером по имени Рейз? И у тебя ничего, совсем ничего не щелкнуло в твоей тупой башке, что, может быть, всего лишь на хер может быть, это не очень хорошая идея?

Растирая руками щеки, мой младший брат, раздраженно вздохнув, бормочет:

— Я знаю, знаю. Я тупая задница, но теперь все обретает смысл.

— Что? — рявкаю я. — Что обретает смысл? Что ты имеешь в виду?

— О-он хотел, чтобы ты ему позвонил. С непрослушиваемого номера. Сказал, что это срочно.

От резкой стреляющей боли у меня перехватывает дыхание, пока я стараюсь переварить эту информацию.

— Зачем? Что? Это все, что он сказал?

— Да-а, — кивает он, доставая из заднего кармана телефон.

Включив его, Истон продолжает:

— Он позвонил в девять сорок две. Вот. Смотри.

Я опускаю взгляд на экран и действительно вижу в журнале принятый звонок от некоего Рейза К. в то самое время, о котором он говорит.

— Я не знаю зачем. Он не стал отвечать ни на какие вопросы, но естественно, когда он велел передать тебе, чтобы ты ему позвонил, я решил, что это каким-то образом связано с Блейк. Я просто… Я просто не вдавался в подробности и не знал ничего об Эмерсон. Я сразу же прыгнул в машину и помчался к тебе. Ты не открыл дверь и не отвечал на звонки, поэтому я воспользовался своим ключом, и обнаружил тебя здесь на полу в почти коматозном состоянии.

Мне хочется ему верить. Боже, как же отчаянно мне хочется ему верить. Я смотрю ему в глаза и ищу хоть намек на то, что он лжет мне. Он мой брат. Моя плоть и кровь. Но я не знаю, кому теперь доверять. Кажется, будто целая вселенная сговорилась против меня.

— Мэдден?

Истон заходит в телефонную книгу, открывает контакт этого парня и передает мне свой телефон.

— Ты предполагал, что тебе понадобится еще один телефон, тот, что я завез тебе вчера. Пришло время им воспользоваться. Давай вернем твою девушку, а потом разберемся с Эмерсон, и я докажу тебе свою невиновность. Эти люди ценят пунктуальность.

Я беру этот прямоугольный гаджет и киваю в сторону двери.

— Сейчас, я только достану его из сейфа, и мы пройдем в другую комнату. Не хочу, чтобы она хоть что-нибудь услышала.

Пять минут спустя я стою в комнате для гостей и трясущимися руками нажимаю кнопки. Нажимая кнопку «Соединить», я мысленно произношу короткую молитву и, затаив дыхание, жду. К счастью, успевает прозвучать всего лишь один гудок, когда грубый мужской голос отвечает:

— Декер.

Он так уверенно произносит мое имя, как будто точно знает, что именно я сейчас нахожусь на другом конце провода.

— Ты уверен, что это надежная линия?

Откашлявшись, я киваю так, будто он может меня видеть:

— Да.

— Хорошо. Ты, конечно, понимаешь, почему я звоню, и это не касается игорных долгов твоего брата.

— Блейк, — с надеждой выдыхаю я ее имя. — Она у тебя.

Пробормотав что-то по-русски, он отвечает:

— Да, но прежде чем ты начнешь задавать кучу вопросов, дай мне сказать. Будешь прерывать меня, я разозлюсь и повешу трубку. Тогда — прощай мое предложение.

При слове «предложение» я оживляюсь и соглашаюсь выслушать его. В конце концов, я не в той ситуации, чтобы что-то требовать. Поэтому, едва он произносит первое слово, я начинаю ходить кругами по комнате, внимательно вслушиваясь в то, что он говорит.

— Для нашей общей безопасности я бы предпочел ответить на все твои вопросы — кто, как и почему — лично. К тому же, она попросила увидеться с тобой, и я ей это пообещал. Но не обольщайся, если ты решишь принять мое предложение, то подвергнешь свою жизнь опасности. Никто больше не должен знать ни об этом звонке, ни о том, что именно я организую вашу встречу. Иначе, если нас поймают, нам всем крышка.

Даже если бы я и хотел задать какие-то вопросы, то все равно не смог бы. Я как будто онемел. Я не знаю, что подумать, сказать или сделать. Это вполне может оказаться ловушкой, чтобы меня убить, избавиться от надоедливого парня, сующего свой нос туда, куда не следует. Но, видимо, это слишком хлопотно и слишком рискованно для банды масштабов Кабинова. Шито белыми нитками. Или мне просто хочется так думать.

Русский принимает мое молчание как приглашение к дальнейшему разговору.

— Я знаю, что к тебе приставили круглосуточного агента, поэтому тебе надо найти способ избавиться от его наблюдения. Кроме того, это даже не обсуждается, если ты хоть слово пикнешь федералам или копам, любое, это будет равнозначно тому, что ты своими руками застрелишь свою обожаемую Блейк, потому что ты не оставишь мне другого выхода. И, Декер, обещаю, я найду тебя.

— К-как мне узнать, что это не подстава? — нервно лепечу я. — Что ты не расставляешь мне ловушку, чтобы убить меня?

Он усмехается.

— Если бы я хотел убить тебя, ты бы об этом знал. Потому что уже был бы на хер мертв. Я не играю в игры. Я не болтаю всякое дерьмо, только чтобы болтать дерьмо. У меня есть девушка, которая сейчас по уши в дерьме, и это, не говоря о ее кошмарном гребанном прошлом. Она хотела тебя увидеть, а я пытаюсь помочь ей в этом. Для нее, не для тебя.

От меня не ускользает легкое изменение интонации, когда он говорит о ней. Его голос невольно смягчается. Затем он рявкает:

— А теперь отвечай: ты в деле или нет?

Я замираю. Каждое мое нервное окончание начинает вибрировать. Язык прилип к небу, а в горле начисто пересохло. Сердце стучит быстрее, чем трепещут крылья колибри. Так быстро, что, возможно, оно совсем перестало биться.

Вот оно. Здесь и сейчас. Вот и настал один из тех поворотных моментов. Я должен принять решение, поверю ли я сумасшедшему русскому по имени Рейз или нет. И это решение определит все мое будущее, определит то, кем я стану. Я как будто стою на развилке на игровом поле и решаю, сделать ли мне следующий безопасный ход. (Голос разума твердит позвонить в ФБР и рассказать им все, что мне известно). Или рискнуть и перепрыгнуть на десять клеток вперед, и проверить собственную смелость: смогу ли я противостоять большому, злому гангстеру, влюбившемуся в мою женщину.

Я выбираю прыжок; да тут и нечего выбирать.

— Я в деле. Говори, что делать.


Глава

18.


(One Thing — Finger Eleven)


Мэдден


Шесть. Уже прошло шесть жалких долгих дней с тех пор, как я разговаривал с Рейзом ночью, ставшей одной из самых безумных в моей жизни. После того как он сообщил мне детали нашей встречи, я устало спросил об участии Истона, и он подтвердил, что мой брат понятия не имел о том, что происходит. Потом я рассказал ему о признании Эмерсон, и он велел поднести трубку к ее уху. Не знаю, что он ей говорил, но, судя по промелькнувшему на ее лице ужасу, можно было решить, что она услышала голос самого дьявола. Даже несмотря на повязку на глазах, было ясно, что она до смерти напугана.

Когда я снова взял трубку, он приказал мне позволить ей одеться и отпустить, чтобы дежурящий снаружи Ланс ничего не заподозрил, а после дал слово, что она получит по заслугам. Не представляю, что это означает, но мне и наплевать, что с ней будет. В ту ночь, когда она вышла из дверей моего дома, я навсегда вычеркнул ее из своей жизни, и могу лишь надеяться, что больше никогда ее не увижу.

Наступила пятница. Прошло ровно две недели с тех пор, как начался этот кошмар. Две недели с тех пор, как я говорил с ней, и восемнадцать дней с тех пор, как обнимал ее, прикасался к ней, целовал ее. Если все пойдет по плану, по крайней мере, сегодня вечером я смогу увидеть мою милую Блейк.

— Ты готов? — спрашивает Истон, просовывая голову в дверь моей спальни. — Ребята, если вы не хотите опоздать на рейс, вам надо поскорее выезжать.

Кивнув, я уже в сотый раз просматриваю документы, которые держу в руке, чтобы убедиться, что ничего не забыл.

— Ага. Твои права, кредитка на твое имя, билет и посадочный талон.

Истон ободряюще улыбается:

— Вот видишь, наше сходство наконец-то пошло впрок.

— Да, если у нас все выгорит, это будет более чем достойная компенсация за все те разы, что мне едва не надрали задницу, потому что ты связался с чьей-то чужой девушкой, — нервно ухмыляюсь я, бросая последний взгляд в зеркало.