— Честно говоря, не много, — тихо отвечает он. — У меня все не выходит из головы то сообщение, пришедшее с вашего телефона, в котором Блейк назначали встречу. Кто бы его ни послал, ему была известна ваша роль в ее жизни, и этому неизвестному пришлось приложить усилия, чтобы завладеть вашим телефоном. Не может быть просто совпадением, что все, что случилось, произошло в тот самый день, когда пропал ваш телефон. Все было заранее продумано. Организатором похищения является тот, кто хорошо знаком с вами обоими, либо же его использовали как посредника.

Эмерсон. Я до сих пор считаю, что она замешана в этом. Мне нужно узнать, как заставить ее говорить.

Откашлявшись, Доэрти неуютно ерзает в кресле.

— Вы уверены, что не помните, когда в последний раз видели свой телефон? Куда он мог деться?

От обвинительных интонаций в его голосе кровь стучит у меня в ушах.

— Вы на хер серьезно? — недоверчиво цежу я сквозь зубы. — Вы полагаете, что я как-то с этим связан? Что я все это задумал? Что я чуть не дал себя убить, если бы имел к этому хоть какое-то отношение?

Он поднимает вверх руки, показывая, что сдается, и отодвигается от меня на столько, на сколько ему позволяет подлокотник.

— Нет! Нет! По крайней мере, больше нет. До того как вы объявились в Чикаго, должен признать, вы входили в круг возможных подозреваемых, но после того, как вы так безрассудно и опрометчиво бросились туда, откуда, по всей вероятности, не вышли бы живым, мы вычеркнули вас из списка.

Выдыхая в течение нескольких секунд сквозь перекошенные губы, я стараюсь успокоиться, прежде чем заговорить. Я готов был вылить на него все свое долбаное дерьмо. Сама мысль о том, что я могу быть как-то связан с похищением Блейк… Я готов набить ему морду только за то, что ему могла прийти в голову эта нелепая мысль.

— Мэдден, мы должны тщательно изучать все возможности… включая вас, — продолжает он уже более расслабленно, увидев, что я успокаиваюсь. — Я понимаю, что за последнюю неделю ваша жизнь перевернулась с ног на голову. Пропала женщина, которую вы любите. Вы выясняете, что она входила в программу защиты свидетелей, и ее жизнь до вашей встречи была похожа на то, что вы могли бы увидеть только в каком-нибудь извращенном психологическом триллере. И в довершении всего, кто-то воспользовался вашим телефоном, чтобы привести свой замысел в исполнение. Я знаю, что вы чувствуете себя так, будто вошли в крутое пике, но вы должны постараться не принимать импульсивных, необдуманных решений. Это лишь помешает нашим усилиям, навлечет на вас беду, а возможно, подвергнет опасности жизнь Блейк.

Соглашаясь с ним, я киваю. До путешествия в Чикаго я действительно не задумывался о чем-то, кроме того, что могу сам пострадать, и я готов был идти на риск, если это могло спасти Блейк. Моими действиями управляло переполняющее меня желание что-то делать, делать хоть что-нибудь. И хотя поездку можно считать успешной в той части, что я выяснил, что Блейк похитил не Винсент Риччи, а также снял с себя всякие подозрения, сейчас я боюсь, как бы я не ухудшил ее положение.

— Я уже говорил вам, что больше не буду принимать безрассудных решений, — цежу я сквозь зубы, более, чем кто-либо, огорченный своими поступками.

— Хорошо, — одобрительно кивает он. — Полагаю, что переполох, который вы наделали в Чикаго, заставит того, кто удерживает Блейк, ненадолго залечь на дно, но если с вами каким-то образом свяжутся, или что-то покажется вам странным, немедленно звоните мне. Мы должны действовать быстро.

Пробормотав согласие, я уже перестаю обращать на него внимание и сосредотачиваюсь на том, что должен буду сделать, когда приеду домой. У меня в голове все до сих пор указывает на Эмерсон, и у меня есть план.


Глава

13.


(So Far Away – Staind)


Блейк


Телефон Рейза завибрировал входящим сообщением, и я подпрыгнула почти до потолка, молясь о том, чтобы это были новости о Мэддене. Вчера вечером мы узнали об облаве, устроенной ФБР в магазине Винсента и о том, что Мэдден попал в больницу. Прошло уже больше суток с инцидента в Чикаго, и с тех самых пор человек, снабжавший моего стража информацией, выходил на связь всего несколько раз, выдавая ее по крупицам.

По словам Рейза, федералы, опасаясь волнений по всей стране, как со стороны союзников, так и врагов семьи Риччи, изо всех сил постарались скрыть произошедшее. Но, конечно, кое-какие детали в конце концов просочились, и теперь началась борьба за контроль над Чикаго. Вот его точные слова: «Мы, как акулы. Стоит только какой-нибудь семье получить хоть царапину, остальные, как будто за много миль почуяв запах одной единственной капли крови, тут же готовы воспользоваться ее уязвимостью».

Кажется, он рад, что империя Винсента зашаталась, и если бы я хоть сколько-нибудь об этом поразмыслила, то наверняка тоже бы обрадовалась, но я не могу думать ни о чем, кроме Мэддена. Как он себя чувствует? Почему он там оказался? Что ему теперь обо мне известно? Смогу ли я когда-нибудь сказать, что люблю его?

— Ну и? — я выжидающе смотрю на Рейза с дивана, туда, где он, стоя у обеденного стола, печатает ответ. — Ты расскажешь мне?

— Да, нетерпеливая моя. Подожди минутку. Я пытаюсь выяснить все, что могу.

Я жду и одновременно жую щеку изнутри. Кажется, что прошла уже вечность, когда он, наконец, поднимает голову и встречается со мной взглядом.

— Сегодня днем твоего парня выписали из больницы, и сейчас он вместе с маршалом Доэрти летит обратно в Лос-Анджелес. У меня до сих пор нет сведений о его травмах и повреждениях, но, очевидно, что путешествовать он в состоянии. Никто толком не знает, что он делал в «Капо», чего надеялся добиться, но мой информатор в Бюро подтвердил, что он был там исключительно по собственной инициативе и в итоге ввязался в потасовку с людьми Винсента. Ситуация вышла из под контроля, но, к его счастью, федералы вели наблюдение за магазином и смогли вмешаться прежде, чем для него все зашло слишком далеко.

Прервавшись на мгновение, он с сомнением качает головой:

— Или этот парень полный идиот, или он действительно любит тебя.

Когда он заканчивает свой рассказ, меня накрывает волна чувств, и я разражаюсь рыданиями. Я чувствую облегчение, что Мэдден серьезно не пострадал. Я злюсь на себя за то, что втянула его в тот бардак, в который превратилась моя жизнь. Я переживаю, что он мог рассердиться на меня. Я боюсь, что он совершит еще какой-нибудь безрассудный поступок и еще раз подвергнет свою жизнь опасности и уже такой, от которой ему не уйти. Я понимаю, что верю — когда он шептал мне, что любит, он действительно имел это в виду. Я прихожу в отчаяние при мысли о том, что могу никогда не сказать ему то же самое.

— Почему ты плачешь, kotyonok?

В мгновение ока Рейз подхватывает меня на руки, и я прижимаюсь лицом к его груди. Я жажду человеческого тепла и таю в его объятиях.

— Я подумал, что ты будешь счастлива узнать, что с ним все в порядке и он едет домой. Скажи, что не так?

— Я… я… я…

Каждый раз, едва я начинаю говорить, я не могу сдержать рыданий.

— Я так и не сказала… так и не сказала, что люблю его.

Лишь только признание слетает с моих губ, на меня накатывает новая волна истерики, и я, крепко вцепившись в его мускулистую спину, использую в качестве носового платка его рубашку. Рейз, еще крепче сжав вокруг меня руки, притягивает меня поближе и успокаивающе гладит по голове.

— Ш-ш-ш… Все будет хорошо, — мягко шепчет он. — Как только все закончится, ты обязательно скажешь ему все, что захочешь. А сейчас успокойся, сладкая девочка. Не нужно из-за этого расстраиваться.

Сладкая девочка — так называл меня Мэдден — и теперь эти слова эхом отдаются у меня в ушах и, вместо того, чтобы успокоить, рвут мое сердце на части. Становится тяжело дышать. Мне не хватает воздуха. Я чувствую себя так, будто мне вскрыли грудную клетку и выставили на всеобщее обозрение то, что осталось от моего истерзанного сердца.

В отчаянной попытке уцепиться за реальность я погружаю ногти в мягкую плоть, чтобы ощутить последующую за этим боль, боль, которая напомнит мне, что я все еще жива. Только она не приходит. Не понимая, что происходит, я нажимаю сильнее, погружая кератин в свои бока, и тяну руки вниз, но все равно ничего не чувствую. И лишь тогда я понимаю, что обнимаю не себя, а Рейза.

Поспешно отпустив его, я с ужасом делаю глубокий вдох и запрокидываю голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

— О, боже. Извини! Тебе больно? Я думала, что…

Он подносит палец к моим губам, указывая, чтобы я замолчала.

— Все нормально, но тебе нужно успокоиться, kotoynok. Этим ты все равно ничем себе не поможешь. Я понимаю, что ты скучаешь по нему и чувствуешь вину, что не рассказала ему о своих чувствах до того, как это все случилось, но ты должна верить, что увидишь его снова.

— А что, если нет? Вдруг что-то пойдет не так, и Винсент убьет меня первым? Что, если он вообще не вернется из Италии? Что тогда будет со мной? Вы просто меня отпустите?

Хлюпая носом, я тыльной стороной руки вытираю слезы.

— Все эти «а что, если»… Рейз, тебе, как и мне, прекрасно известно, что может случиться что угодно. Вероятность того, что мы с Мэдденом снова будем вместе очень мала, а даже если будем, сомневаюсь, что между нами все будет по-прежнему. Я имею в виду, каким глазами он на меня теперь посмотрит, когда уже знает, кто я на самом деле и что совершила? Да его, наверное, воротит от одной мысли обо мне. Не говоря о том, что из-за наших отношений его уже чуть не убили. Наверняка, он ненавидит…

На этот раз два пальца прижались к губам, чтобы прервать мою речь.

— Он определенно любит тебя, — без тени сомнения заявляет Рейз. — И больше ничего не имеет для него значения. Ни на грамм. Уж поверь мне. Я бы тысячу раз умер сам, только бы моя Дарья была жива.