Тая осторожно коснулась руки Обнарова, обнимавшей ее за талию, прошептала:

– Не держи меня. Мне лучше, – и опять виновато улыбнулась.

Его лицо было напряженным, взгляд тревожным и пристальным.

– Не волнуйся. Все хорошо, – повторила она и добавила для убедительности: – Правда.

– …Ты будешь вкушать от плодов труда рук твоих, ты блажен и будет благо тебе! – пел священник.

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.

– Жена твоя, как плодовитая лоза в стане твоего отечества, сыновья твои, как вновь посаженные масличные деревья вокруг трапезы твоей.

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе, – вторил хор.

– Так благословится человек, боящийся Господа!

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! – торжественно завершил хор.

В наступившей тишине священник подошел к жениху, и внимательно глядя ему в глаза, строго спросил:

– Имеешь ли ты, Константин, свободное и доброе желание и твердое намерение взять себе в жену сию Таисию, которую здесь перед собою видишь?

– Имею, честный отче, – убежденно ответил Обнаров.

– Не обещался ли ты другой невесте? – продолжал настойчиво священник.

– Не обещался, – не сдержав улыбки, ответил Обнаров.

Удовлетворенный ответами священник приблизился на шаг к Тае, и ласково глядя ей в глаза, спросил:

– А ты, Таисия, имеешь ли свободное и доброе желание и твердое намерение взять себе в мужья сего Константина, которого здесь перед собою видишь?

– Имею, честный отче, – с легким поклоном ответила она.

– Не обещалась ли иному мужу?

– Не обещалась.

Священник довольно кивнул, степенно погладил седую бороду, и отойдя к амвону, провозгласил:

– Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне, и присно, и во веки веков!

– Аминь! – откликнулся хор.

– Миром Господу помолимся!

– Господи, помилуй.

– О рабах Божиих Константине и Таисии, ныне сочетающихся друг другу для брачного общения и о спасении их, Господу помолимся.

– Господи, помилуй, – напевно выводил хор.

– О том, чтобы благословитися этому браку, Господу помолимся!

Священник пошел в алтарь, а его внук красивым речитативом стал читать молитву, и его голос в гулкой тишине храма пламенел, проникал в самое сердце, разжигая в нем огонь всепрощающей любви, было потушенный серыми, суетливыми, нескладными буднями.

– Серёж! – тихонько позвала Ольга Беспалова супруга.

– Чего ты? – недовольно ответил тот.

– Это что, все что ли?

– Я откуда знаю? – отмахнулся Беспалов.

– Куда священник-то ушел?

Беспалов недовольно поежился.

– Оленька, помолчи. Ну откуда я знаю. Увидим сейчас.

– …Твоя воля есть законное супружество, и еже из него чадотворение… – летели слова молитвы.

– Серёж! – Беспалова дернула мужа за рукав.

– Оля, что опять?

– Я вспомнила! Там еще венцы над головами держат. Ну, короны такие, специальные. Дед за ними ушел.

Беспалов прижал руку к сердцу, вымученно произнес:

– Слушай, дай хоть в храме Божьем от тебя отдохнуть, службу послушать. Достала! Честное слово.

– Хам и сволочь! – резюмировала Беспалова и рассерженно отвернулась.

– …яко Бог милости, и щедрот, и человеколюбия еси, и Тебе славу возсылаем, со безначальным Твоим Отцем и Пресвятым, и Благим, и животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков!

– Аминь, – заключил хор.

Неспешно, торжественно священник вынес из алтаря на амвон венцы, уложенные на лилового бархата подушку, встал лицом к алтарю и начал молитву о благословении и сохранении брачующихся.

Обнаров отрешенно смотрел на венцы в руках священника. С ним происходило что-то странное. Стало вдруг легко дышать, точно с груди убрали тяжеленный камень, точно воздух был чистый мед. Стало покойно, радостно и светло, точно внутри, и в сердце, и в душе, не осталось ни капли того, что отравляло жизнь, что заставляло просыпаться ночами, а потом долго курить, отрешенно глядя в потолок. Он вдруг с колоссальной ясностью ощутил, что сейчас, в эти мгновения, ему вручается Богом хрупкое существо, которому он сказал: «Я тебя люблю». Сейчас, в эти самые мгновения, его суетная, тусклая, по большому счету бесцельная жизнь, вдруг засияла, переливаясь всеми красками радуги, наполняясь Богом данным смыслом.

«Господи, спасибо…» – прошептал он.

– …Боже святый, создавый от персти человека, и от ребра его возсоздавый жену, и спрягий ему помощника по нему, за еже тако годно бысть твоему величеству, не единому быти человеку на земли: сам и ныне Владыко, низпосли руку твою от святаго жилища твоего, и сочетай раба твоего сего Константина и рабу твою сию Таисию зане от тебе сочетавается мужу жена. Сопрязи я в единомудрии, венчай я в плоть едину, даруй има плод чрева, Благочадия восприятие. Яко твоя держава, и твое есть Царство, и сила, и слава, отца, и Сына, и святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков!

Возглас хора:

– Аминь!

Окончив молитву, священник подошел к жениху, взял венец и трижды крестообразно осенил им жениха со словами:

– Венчается раб Божий Константин рабе Божией Таисии, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Обнаров поклонился и поцеловал иконку Спасителя на венце.

Священник вознес венец над головой жениха и со значением посмотрел на стоящего за его спиной Сергея Беспалова. Тот принял венец и стал держать его над головой жениха.

– Венчается раба Божия Таисия, рабу Божию Константину, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

После троекратного осенения венцом Тая поклонилась и поцеловала иконку Богородицы на венце, и венец вознесся над головою невесты. Ольга Беспалова с готовностью не к месту пролепетала: «Да, да. Я держу. Я поняла».

Священник отступил на шаг, трижды благословил жениха и невесту, торжественно призвал:

– Господи Боже наш, славой и честию венчай их! Господи Боже наш, славой и честию венчай их! Господи Боже наш, славой и честию венчай их!

Затем священник торжественно простер руки к небу и замер.

Постепенно его строгое и сосредоточенное лицо стало смягчаться, черты стали благостными и, наконец, точно солнце, лицо озарилось каким-то необыкновенным светом. Священник опустил руки и, глядя на Обнаровых, улыбнулся той особенной светлой улыбкой, которая невольно выдала в нем свидетеля главной части таинства – сошествия Святого духа на венчающихся.

– Да, – растроганно сказал он, – любовь не перестает[55]…

Он взял у шаферов венцы и надел их на головы счастливых супругов.

Тая растроганно заплакала.

– Это я от счастья! От счастья… – улыбаясь, повторяла она.

– Вонмем… – осторожно начал красивый мужской голос из хора.

– Мир всем! – торжественно пропел священник.

Хор:

– И Духу Твоему!

– Премудрость: Ты положил на главах их венцы из драгоценных камней, они просили у Тебя жизни, и Ты дал ее им, – возгласил все тот же чтец.

Хор повторил проникновенно и торжественно:

– Ты положил на головах их венцы из драгоценных камней, они просили у Тебя жизни, и Ты дал ее им!

Священник начал читать «Отче наш».

Невольно, повинуясь желанию души, их губы сначала робко, а потом все смелее и смелее начали повторять единственную молитву, данную народу самим Спасителем. От простых и понятных слов на душе светлело, точно душа вырвалась, наконец, из-под диктатуры циничного разума, припала к истокам, питающим ее, как реки и ручейки питают весною озеро.

– Преклоните головы, – ласково сказал священник, вынося из алтаря чашу с вином.

– Тебе, Господи! – возвестил хор.

Священник благословил молодоженов священной чашей и попросил:

– Отпейте из чаши по три глоточка. Будете навсегда делить общую чашу жизни, с ее радостями и горестями. Все на двоих.

Обнаров пил так, точно хорошо понимал, что такое делить пополам радости и горести. Тая смотрела на мужа, и ей так хотелось коснуться его, обнять – в знак благодарности, в знак того, что чашу горести он уже давно пил с нею пополам, но прерывать обряд, конечно, было нельзя. Она последовала за ним с легким сердцем, в свою очередь, сделав несколько маленьких глоточков, опасаясь, что натощак даже от мизерной дозы вина опьянеет.

По вкушении из чаши священник взял правые руки супругов и соединил их, покрыв концом епитрахили.

– Помните, что Бог соединил, человек да не разлучит.

Обнаров сжал руку жены, погладил ее тонкие пальчики. Он наконец понял, что именно этого прикосновения, этого ощущения ее тепла, ее близости ему не хватало все время. Он даже почти поддался искушению поцеловать ее руку, но священник строго водрузил поверх епитрахили свою руку и произнес короткую молитву. Потом он взял с аналоя крест и повел мужа и жену вокруг аналоя с лежащим на нем Евангелием.

Они обходили аналой трижды, и хор, ликуя, пел тропари, и торжественно звонили колокола на церковной колокольне, и мурашки бежали по коже, и сердце замирало восторгом.

Когда муж и жена встали на прежнее место, священник приблизился к ним и с молитвой снял венцы, забрал свечи, крестом благословил мужа и жену и повел за собой, на амвон, где у алтарных врат супруги поцеловали принесенные из дома иконы: муж – икону Спасителя, которой его затем благословил священник и передал в руки, а жена – икону Богородицы, которой ее тоже благословил священник и передал в руки. Спустившись на нижнюю ступеньку амвона, они остановились.

– Дайте целование друг другу, чтобы поздравить со светлой радостью, – сказал священник. – И вы теперь можете подойти, поздравить, – он приветливо кивнул притихшим Беспаловым.

Церемонное троекратное целование, радостные улыбки, добрые слова.

Священник нараспев произнес отпуст:

– Иже в Кане Галилейстей пришествием Своим честен брак показавый, Христос истинный Бог наш молитвами Пречистыя Своея Матере, святых славных и всехвальных апостол, святых боговенчанных царей, равноапостолов Константина и Елены; святого великомученика Прокопия и всех святых, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец!