Как раз в такой момент на диван, где сидели Тая, Сергей Беспалов с женой Ольгой и Кирилл Серебряков, плюхнулся изможденный танцами, «зажигавший» с молодежью в танцзале последние полчаса «лучший из худших» актеров массовки художественного театра Вадим Сергеев.

Надо сказать, что весь последний месяц Вадим Сергеев пребывал в приподнятом настроении, поскольку получил роль федерального судьи в многообещающем премьерном спектакле родного театра. Роль была маленькой, всего несколько фраз, так как все еще скоро на приговор у нас правосудие. Но это была именно роль, а не «развесистая клюква» типа восьмого друга Головореза Мэтью в другой премьере наступившего сезона. Вадим Сергеев был просто убежден, что после десятилетнего перерыва, к сорока годам, Фортуна наконец-то обратила к нему свой ясный лик, карьера резко пошла в гору. Он был готов отдать должное роскошному женскому заду Богини, но, положа руку на сердце, за почти двадцать лет служения в театре и театру однообразный вид даже шедевров Рубенса примелькался бы.

– Чего сидим, как на похоронах? Чего грустим? – Сергеев потянулся к бутылке шампанского, неуклюже попытался налить вино в бокал, но рука дрогнула, бокал пошатнулся и полетел на пол, нагло выплеснув содержимое на брюки Беспалову. Беспалов вскочил, лихорадочно стряхивая влагу с ткани.

– Вадик! Ё-моё! Угомонись уже!

– О! Нормально… – пьяно улыбнулся Сергеев. – До свадьбы заживет!

– Какой свадьбы? Дурак ты, пьяный! – вскипел Беспалов. – Упился, так домой ползи. Нечего нормальным людям вечер портить!

– А кто здесь нормальный? Ты, что ли? Или я? Или они? – зажатой в руке бутылкой шампанского он обвел зал. – Или, может быть, она нормальная? – бутылкой он ткнул в плечо Тае.

– Угомонись, я тебе сказал!

– Сержик, отдых у нас – и то ненормальный. Раньше, помню, веселей сидели. Девки голые на столах плясали… Можно было хоть за задницу, хоть за сиськи. А Костя, Костя-то! Этот ушлый мачо на спор самую неприступную в подсобку – ать! Потом ее козел понты, разборки… Ах, Таисия, сколько мы здесь мебели покрушили, сколько челюстей подробили – вспомнить страшно! А сейчас? Скучно. Морду кому-нибудь пойти набить, что ли? Где Костя-то?!

– Будет скоро. Вадик, затихорись.

– Серж, я поздравить молодых супругов хотел. Пожелать… Как человек, в общем. Супруги не начав жить, уже разбежались.

Он повернулся к Тае и громко, чтобы слышали все, сказал:

– Это примета плохая!

– Так, Вадик, вставай. Я провожу тебя, – Сергей Беспалов встал между Вадимом Сергеевым и Таей. – Вставай, я жду.

– А чего ты засуетился, Сереженька, песик ты наш цепной. Гав! Гав! Сейчас Костик явится, косточку тебе принесет, сахарную, – он расцвел в пьяной улыбке. – У Костика же только две крайности: или сахарную косточку, или по морде. Всегда ведь лучше косточку, чем по морде. Правда?

– Вадик!

Беспалов попытался поднять полулежащего на диване Сергеева.

– Отстань ты от меня! – отпихнул его Сергеев. – Правда не нравится? Не любишь правду? А я люблю. Но меня за правду не любят. Не прав? Прав! – сам себе ответил он. – Вот у нее… – Сергеев указал бутылкой на Таю. – У нее сейчас сверхзадача: развести по полной нашу звезду. Деньги, шмотки, дом, машина, главные роли в кино, ведущие роли в театре… Потом под зад коленом Костика, и к другому Костику, помоложе, посвежее, побогаче. Сколько у вас разница? Лет пятнадцать? Жаль, я не баба! – он сделал обиженное лицо. – Вот сидишь ты, Тая, рядом со мной, старейшим актером труппы. Почему? Кто ты есть? Кто тебя знал? Кому ты нужна была? А сейчас так хорошо устроилась: с одной стороны лучший столичный режиссер-постановщик, с другой старейший актер труппы, в супругах сам Константин Обнаров ходит! Кстати, наш Константин Сергеевич тоже не промах. Он просто умеет дружить с нужными людьми! Мы же почему не расходимся? Мы же ждем его величество Алексея Петровича Преображенского! Теперь вопрос: получил бы Обнаров столько главных ролей, если бы не дружба с самим председателем союза кинематографистов?

– Сергеев, рот закрой! – пренебрежительно бросил Кирилл Серебряков. – Утомляешь.

– Тая, Вадик… Он же пьяный. Никто его здесь всерьез не воспринимает. Кирилл Матвеевич, помогите вывести, в такси посадить, пока здесь не уснул, – попросил Беспалов.

Вместе они подхватили под руки Вадима Сергеева и поволокли к выходу.

– Великий Павел Кадочников, увидев мою игру в дипломном спектакле, сказал: «Нас двое великих артистов, Вадик: ты да я!» – и прослезился великий актер Павел Кадочников! – пытаясь перекричать музыку, декламировал Сергеев. – Куда вы меня тащите, холопы, прихвостни Мельпомены?! Я не хочу под дождь! Не сметь под дождь великого артиста!

Ольга Беспалова подала Тае бокал шампанского.

– Выпей и забудь. Ты еще не раз услышишь такие «откровения». Артисты – народ «добрый». Театр вообще «террариум единомышленников». Просто у Вадика все на поверхности, на языке. А сколько еще таких, как он, только не орут в лицо, а мило тебе улыбаются, с поздравлениями лезут… Женская часть труппы, за моим исключением, тебя вообще растерзать готова. Перспективного мужика увела.

Тая сделала глоток шампанского, поставила бокал, сдержанно улыбнулась.

– Нормально все.

К тому моменту, как вернулись Беспалов и Серебряков, Тая уже разослала официантов уточнить, не нужно ли еще чего отдыхающим коллегам, поторопила с исполнением заказов и попросила счет.

– Сережа, я беспокоюсь, как Костя найдет нас? Как я поняла, ваш «Погребок», где вы обычно бываете, сегодня закрыт, а Костя должен придти именно туда. Бар «У Чарли» сегодня тоже закрыт на заказ. Как Костя найдет нас здесь?

– Найдет. Не маленький, – неуверенно ответил Беспалов. – Давай позвоним ему. Думаю, деловая часть встречи должна быть окончена.

– Его телефон у меня. Он оставил мне куртку, а в ней телефон.

– Ничего… Бар недалеко от театра. Найдет. Не однажды бывал здесь. Не озадачивайся. Пойдем потанцуем. Костя мне не простит, если ты будешь скучать.

– Я пойду искать его.

– Куда? Потом все вместе тебя в ночи будем искать. Костик мне башку отвернет. Точно! Нет. Не выдумывай. Ждем его здесь. Это лучший вариант.

– Хорошо. Идем танцевать. Зови Ольгу. А где Кирилл Матвеевич?

Беспалов обернулся, поискал взглядом Серебрякова, нашел в танцевальном зале в обнимку с фигуристой блондинкой.

– Кирилл времени даром не теряет. Давай руку, идем, зажжем. Воспользуюсь отсутствием друга и недоглядом жены. Тая, прости, но я не могу избавиться от ощущения, что был раньше знаком с тобой. Я, наверное, чушь говорю, да?

– После занятий в театральном вузе я подрабатывала официанткой в закусочной, здесь, недалеко. Вы втроем заходили к нам перекусить после коньяка и премьеры.

– Да, да, да! Девушка с красивой улыбкой и добрыми глазами… – Беспалов был рад, что вспомнил. – Иногда я жалею, что женат. Как в известном кино: нет такого мужа, который хотя бы на час не мечтал стать холостяком.

– Почему?

– О-ой… – смутился Беспалов. – Наверное, мужчина по своей природе охотник. А бывает, добыча до такой степени задолбит, что хоть в петлю. Охота, как глоток свежего воздуха.

– Зачем же охотник женится? Сам себе враг?

– А доспехи чистить? А мамонтов варить? А огонь в очаге поддерживать? Мы же ничего этого не умеем. Вот если с дубиной за мамонтом – пожалуйста! А ежели посуду после его съедения помыть, то уж лучше жениться.

Тая рассмеялась.

– По-моему, лучше один раз потратиться – машину посудомоечную купить.

– Согласен. Но здесь свои минусы. С посудомоечной машиной вы не сможете заняться сексом в уютной пещерке. Опять придется идти на охоту.

– Довод заслуживает внимания. Но противоречит вашей теории о негативном отношении к надоевшей добыче.

Беспалов улыбнулся.

– Сложно вести беседу с умной девушкой. Когда умная девушка задает вопрос, перестаешь следить за нитью рассуждений, заботишься только о том, чтобы понравиться. Я хочу тебе понравиться. Очень хочу.

– Зачем?

– Ну-у… – Беспалов замялся. – Ты так странно волнуешь меня. С Олькой у меня такого не было. Еще там, в закусочной, ты мне очень понравилась. Будем считать, что я вышел на охоту.

– Я никогда не стану вашей добычей. Расслабьтесь… – уверенно сказала Тая.

– Никогда не говори никогда… Кстати, здесь есть совершенно роскошные апартаменты. Может быть, уединимся, выпьем шампанского, поговорим? Здесь музыка гремит, душно…

Она отстранилась.

– Мне сложно понять нюансы мужской дружбы. По моим меркам, это перебор.

– Что я сделал-то? Тая…

– Вы только что дали мне понять, Сергей, что не уважаете своего друга, а следовательно, и меня. Ваши намеки оскорбительны. Извините. Пойду, посмотрю, не приехал ли Костя.

Беспалов смотрел вслед шедшей к выходу девушке и довольно улыбался:

– Юная еще совсем. Максималистка. Ах, Костик-Костик, сучий ты потрох! Боюсь, тебе, обормоту, и вправду с женою повезло…


Окна «Погребка» сегодня были темными, безжизненными, парковка рядом – пустой. Было ясно, что заведение закрыто. Однако, не веря глазам, желая удостовериться лично, Обнаров нырнул под проливной дождь, добежал до двери заведения и несколько раз с силой дернул ручку.

– Черт! – в сердцах он припечатал ладонью по металлическому глянцу двери.

Сев за руль, Обнаров резко тронул с места и поехал вниз по улице.

Следующим был кабачок «У Чарли», который занимал прочное второе место в рейтинге питейно-увеселительных заведений господ артистов. Кутили в нем много и регулярно. Иногда чуть-чуть шалили. Так, тысяч на полтораста, не больше. Иногда чуть-чуть выясняли отношения с другими завсегдатаями заведения, но не сильно, примерно на уголовное дело частного обвинения.[39]

– Добрый вечер, Константин Сергеевич, – охранник почтительно кивнул.

– Здорово, Саня. Наши здесь?

– Нет никого.

– Как нет? Где же они?