Возмущенная Белль скорчила рожицу и высунула язык в сторону окна, за которым исчез Трекстон. Уже второй раз за последние два дня этот мужчина указывал ей, что она ведет себя не как леди, и это девушке совсем не нравилось. А особенно не нравилось слышать это из уст Трекстона Браггетта. В конце концов, сам-то он совсем не походил на джентльмена. Белль снова повесила пеньюар на спинку стула и бросилась на широкую кровать. Подумать только, шпионить за ней! Она уставилась на бледно-голубой балдахин над головой. Да, Трекстон, безусловно, не джентльмен, но из того, что удалось узнать о Томасе Браггетте, в этом нет ничего удивительного – яблочко от яблони недалеко падает.

* * *

Тревис распахнул изящные двери казино «Божоле», вышел на тротуар и полной грудью вдохнул душный ночной воздух. Солнце как раз скрылось за линией горизонта, и квартал уже погрузился в сумерки. Хозяин соседнего казино «Звезда» вместе с несколькими посетителями вышел через вращающиеся двери, мужчины угрюмо обсуждали проигрыши. Тревис улыбнулся, припоминая, что в таких случаях говорил своим посетителям – если не можете позволить себе проиграть, лучше вообще не играйте.

Он окинул «Звезду» оценивающим взглядом. Заведения Нового Орлеана очень изменились с тех пор, когда он в последний раз посещал их. Его собственный салун «Королева Гор» в Виргиния-сити был в десять раз удобнее и красивее большинства подобных ему на территории Невады – некоторые даже называли его роскошным, – но не шел ни в какое сравнение ни с «Божоле», ни со «Звездой», ни с «Золотым Руном» и дюжиной других, расположенных в этом квартале. Салуны в Виргиния-сити посещали угольщики и владельцы ранчо, а не владельцы плантаций и богатые горожане. Тревис достал из кармана сигару, откусил кончик серебряными щипчиками, которые извлек из того же кармана, зажег спичку о шершавую поверхность стены казино. Прислонившись к стене, прикрыл рукой пламя и поднес спичку к кончику сигары. В этот момент его внимание привлекло какое-то движение на противоположной стороне улицы.

– Какого черта Белль делает в городе в такой поздний час? – пробормотал Тревис себе под нос, наблюдая, как девушка торопливо идет по тротуару. Перед самым отъездом в город он видел ее в «Шедоуз Нуар», а это было всего лишь за несколько минут до обеда. Тревис бросил сигару на землю и оторвался от стены. По крайней мере, нужно предложить ей проводить назад на плантацию. Стало темно, а леди не следует ходить по ночам одной, хотя, вероятно, Белль не осознавала, будучи чужой в Новом Орлеане, какую опасность таят в себе улицы Вью Карре после захода солнца. На углу Тревис сошел с тротуара, по бетонным плитам пересек канал и перешел на другую сторону. Он остановился и с удивлением окинул взглядом Рю де ля Сент-Луи. На протянутой между крышами двух домов веревке висел одинокий фонарь, освещавший середину улицы, а тротуары оставались в тени. В центре квартала швейцар отеля «Сент-Луи» провожал только что отъехавший экипаж.

– Куда же, черт возьми, она подевалась? – пробормотал Тревис себе под нос, затем посмотрел вслед удалявшемуся экипажу. Он не мог сказать наверняка, был ли это экипаж из «Шедоуз Нуар», но теперь это не имело никакого значения. Очевидно, Белль в этом экипаже, либо в другом направляется на плантацию. Во всяком случае, он уже не чувствовал себя обязанным провожать ее до дома. Еще нужно повидаться с друзьями и выиграть денег. Развернувшись на каблуках, Тревис зашагал назад в «Божоле».

* * *

Линн торопливо шагала по тротуару, то и дело оглядываясь. Ей не нравилось идти одной по темным улицам, особенно на Вью Карре. Отец как-то рассказывал, что во Французском квартале, напоив до бессознательного состояния, мужчин отправляют матросами на корабли, а женщин продают в рабыни на Восток. Линн задрожала, плотнее закуталась в длинный плащ и ускорила шаг. Ей не следовало снова навещать Магелину Тутант в столь поздний час. Пальцы еще крепче сжали сумочку, когда мимо прошел высокий мужчина в длинном сюртуке. Ей вообще не следовало снова возвращаться в дом Магелины Тутант. Это была плохая идея. После того как Трейс чуть не столкнулся с ней в Кабилдо, она бросилась в «Сент-Луи» и просидела в своем номере целый день. Но затем вдруг вспомнила, что не спросила у Магелины, известно ли ей что-нибудь о делах мэра города и Томаса Браггетта. Во время первого визита мадам Тутант была настроена дружелюбно, даже пыталась помочь. И сейчас вела себя точно так же, пока Линн не отважилась упомянуть, что ее отец получил письмо от Браггетта с необычной восковой печатью на конверте. Линн солгала, что разыскивает поверенного мистера Браггетта, но не знает его имени, и что, возможно, это его печать. Когда девушка описала печать, обнаруженную Белль в офисе, Магелина сразу напряглась и занервничала. Очевидно, она знала, что означает символ «РЗ» в золотом круге и не желала разговаривать на такие темы.

– Идиотка, идиотка, идиотка, – твердила Линн, сворачивая за угол и сразу почувствовав себя увереннее при виде знакомого входа в отель. Она торопливо пересекла вестибюль, когда заметила, как один из служащих прикрепляет к стене у доски объявлений афишу. Любопытство взяло верх, Линн подошла ближе и сразу же почувствовала радостное возбуждение – в Новый Орлеан приезжает Ангелина Майлз. Следующим вечером она выступает в Оперном театре.

– О, я должна пойти, – пробормотала Линн, разглядывая афишу. Она обожала оперу и посещала спектакли так часто, как только могла. Линн буквально задрожала в предвкушении удовольствия. Ангелина Майлз – самая знаменитая оперная певица. Линн просто не могла упустить возможности услышать ее пение.

Позабыв об осторожности и даже не окинув взглядом вестибюль в поисках нежелательных знакомых, которые могли бы ее узнать, Линн взлетела вверх по лестнице и впорхнула в свой номер. Она распахнула дверцы шкафа и начала перебирать платья. Есть ли у нее с собой подходящее для оперы? Розовое. Голубое. Зеленое. Абрикосовое. Лиловое.

– О нет, – прошептала Линн. Красное. Черное. Желтое. – Ах! – она достала платье из белого шотландского шелка. – Слава Богу, – белый цвет – единственно достойный для посещения оперного театра. Она положила платье на стул и замерла. Белль будет вне себя от ярости, если узнает, что сестра куда-нибудь выходила. Особенно в оперу.

Линн улыбнулась. Оставалось только молиться, что Белль не узнает. В любом случае, Белль сейчас в «Шедоуз Нуар». Ну, а раз они не появятся одновременно в одном месте, что же в этом плохого? Но эта мысль моментально стерла улыбку с лица. А если Белль поедет в оперу?

– Нет, Белль терпеть не может оперу, – Линн решительно настроилась посетить спектакль. – Она скорее умрет, чем отправится в оперу.

* * *

– В оперу?! – Белль посмотрела на Евгению Браггетт таким взглядом, словно та сообщила, что они отправляются на виселицу.

– Да, дорогая. Сегодня вечером поет Ангелина Майлз, и я подумала, было бы здорово, если бы мы все вместе отправились в оперу, – она улыбнулась Белль. – Вы когда-нибудь слушали ее?

Ангелина Майлз? Ум Белль лихорадочно работал. Кто такая Ангелина Майлз? Линн должна знать, она обожает оперу. А Белль терпеть не может. Девушка улыбнулась Евгении и окинула быстрым взглядом остальных присутствующих. Все внимательно смотрели на нее. Если все уедут, а ей удастся отвертеться, появится прекрасная возможность обыскать их комнаты, не пугаясь, что ее поймают за этим занятием. Со слугами она справится. Белль решилась.

– Вообще-то нет, но надеюсь, вы не станете судить меня строго и простите, если я откажусь. Боюсь, я неважно себя чувствую, – слава Богу, Трейс и Трекстон не приехали домой к ланчу. Не хватало только сарказма Трекстона и участия Трейса.

– Мне очень жаль, – сказала Евгения.

– Хочешь, я останусь дома и составлю тебе компанию? – предложила Тереза.

– Нет, спасибо. Со мной все будет хорошо. Я просто пораньше лягу спать.

– Кстати, о городе, я видел вас вчера вечером, – заметил Тревис, – поэтому считаю себя обязанным извиниться, что не предложил проводить вас назад на плантацию.

– Видели меня? – спросила Белль дрогнувшим голосом.

– Да. Я находился в одном из казино. Вышел покурить на улицу. Вы прошли по противоположной стороне улицы.

Белль смяла салфетку, лежавшую на коленях. Линн! Она вежливо улыбнулась.

– Нет, боюсь, вы обознались. Я весь вечер была здесь.

– Правда? – недоверчиво спросил Тревис, сверля ее взглядом.

– Итак, во сколько мы уезжаем? – спросил у матери Трейнор.

– В семь. Думаю, твои браться к тому времени уже вернутся и успеют переодеться.

– Я не в счет, – заявил Тревис. – У меня в городе небольшое дело, которое нужно закончить.

– Опять карты? – Евгения неодобрительно подняла брови.

– Назовем это сбором долгов, – со смехом возразил Тревис.

Белль изучала Тревиса из-под опущенных ресниц. Ей не понравилось, что он не поедет вместе с остальными. А если вернется домой раньше?

– Белль, у вас действительно утомленной вид, – заметила Евгения, оторвав девушку от размышлений. – Почему бы вам не подняться в свою комнату прямо сейчас? Я прикажу Занне приготовить чай со льдом и отнести в вашу комнату.

У Белль возникло неприятное чувство, что ее только что наказали и выставили из-за стола. Она улыбнулась, поблагодарила хозяйку и отправилась наверх. В конце концов, сама виновата, сказав, что плохо себя чувствует. Белль закрыла за собой дверь. Теперь придется провести остаток дня в постели. Замечательно! Не оставалось ничего другого, как продолжать действовать согласно плану и притвориться больной. Белль сняла платье, нижние юбки и кринолин, набросила на плечи украшенный вышивкой пеньюар, завязала пояс и легла на кровать.

– Ну что ж, – сердито проворчала она, – я могу пялиться в балдахин, считать пальцы на руках и ногах, попытаться заснуть или… – она грустно вздохнула, – или продолжать разговаривать сама с гобой.

Самое удивительное, что она заснула. Спустя несколько часов ее разбудил стук в дверь.