Мария Баррет - Обманутая

– Ливви? Это Джек.

Она быстро бросилась к телефону, чтобы поднять трубку, но остановилась, так как он снова стал говорить. И по его речи она поняла, что он совершенно пьян.

– Ты не можешь меня простить, Ливви… но… – Его язык совершенно не слушался хозяина. Но через какое-то время Джек снова заговорил: – Ты не можешь простить меня, Ливви, но я хотел тебе что-то сказать. – Джек еле ворочал языком, и Ливви с трудом угадывала слова. – Я хотел сказать, что виноват перед тобой. Я должен был сказать и предупредить… О, черт! – Она услышала стук упавшей трубки, но Джек добрался до нее и продолжал: – Ливви, не доверяй никому! – Неожиданно он закричал, и Ливви вздрогнула: – Ни Джеймсу, никому! Ты понимаешь… Фрейзер знал… я думаю… знал. Ливви, береги спину, хорошо? Я люблю тебя, я не должен был позволить случиться этому… я по-настоящему люблю тебя… – Он замолчал, и Ливви услышала сдавленные рыдания. Она бросилась к кровати и вытащила трубку из-под горы подушек.

– Джек? Джек? – Никто не отвечал, но она слышала шум бара. – Джек! – закричала она. – Джек, поговори со мной. О чем ты говорил? Что знает Фрейзер?

Расскажи мне! Джек! – Но через несколько секунд телефон отключился.

– О Боже! – Она швырнула трубку и обхватила голову руками. Что Джек имел в виду? Почему она не должна доверять Джеймсу? Ей было необходимо что-то предпринять, попытаться разобраться во всем!

Она резко встала и пошла в гостиную. Достав свою записную книжку, она отыскала номер домашнего телефона Фрейзера и подняла трубку. Фрейзер ответил после второго звонка:

– Алло?

Ливви молчала. Она была удивлена своей реакцией на его голос, но потом злость и страх пересилили это странное чувство.

– Фрейзер, это Ливви.

Фрейзер ощутил острую боль:

– Привет, Ливви. Как ты?

– Фрейзер, мне только что звонил Джек Вилкокс, – сказала она быстро. – Он был пьян и сказал, что мне надо беречь спину. Что я не должна доверять Джеймсу или еще кому-нибудь. Что ты знал какие-то вещи… – Она замолчала, и Фрейзер услышал, как она глотает воздух. – Что он имел в виду? О чем говорил? – Ее голос дрожал. Сердце его сжалось, отзываясь на страдания Ливви. Он хорошо понимал, что не будет колебаться и секунды, чтобы быть с ней, если она позовет его.

– Фрейзер… Пожалуйста…

Он закрыл глаза, убеждая себя солгать ей.

– Ливви, мне действительно неизвестно, что Джек имел в виду. Я ничего не знаю. – Он не мог сейчас ничего рассказать ей. Она не смогла бы справиться с этим – он знал точно – не смогла.

Она заплакала. Ей показалось, что за последние двадцать четыре часа она выплакала все слезы; но они текли, как река, прорвавшая плотину.

– Ладно… спасибо… – прошептала она сквозь слезы и повесила трубку, не давая ему возможности что-нибудь сказать. Рухнув на стул, она стала копаться в рюкзаке, отыскивая носовой платок.

Она отыскала чистый громадный, в красно-белую клетку платок и вытерла лицо. Потом посмотрела на платок и удивилась, откуда он взялся. Она не помнила, чтобы видела его раньше. Она обмотала его вокруг пальцев, разглядывая яркие клетки, и вдруг вспомнила, как он попал к ней. Приложив платок к лицу, она стала смеяться, потом плакать, а потом снова смеяться, вспоминая то, что произошло в промерзшем летнем домике десять дней назад. Но потом, вдруг вспомнив, что потеряла, она снова заплакала. Продолжая плакать, она пошла в спальню, вытащила из гардероба и бросила на кровать всю одежду: блузки, джемпера, легинсы, джинсы, нижнее белье.

Она натянула на себя джинсы, толстые носки, громадный шерстяной свитер поверх майки. Потом снова вытерла платком лицо и шею, мокрую от слез. Раскрыв чемодан, она стала складывать в него одежду. Через несколько минут, не думая о том, что собирается сделать, она достала свое пальто и направилась к входной двери.

Неожиданно остановившись, она повернулась и подошла к телефону. Она подняла трубку и набрала номер, который ей подсказало сердце.

– Мам, это я. Я звоню тебе, чтобы сказать, что уезжаю в Шотландию. Ты сможешь забрать мои вещи из квартиры? – Ливви замолчала и вытерла мокрый нос рукавом свитера. – Еще я звоню тебе, чтобы извиниться перед тобой и попросить… – Она замолчала, а потом, запинаясь, тихо сказала: – Попросить тебя передать мои извинения Питеру – за все. И скажи, что я благодарна ему… – Она услышала плач матери: – Я должна была сказать это много лет назад. – Спасибо за все… Она повесила трубку.

Выключив автоответчик, она пошла к входной двери. Она знала, что последний поезд уходит из Истона – она помнила, что Фрейзер однажды говорил ей об этом. Ее не волновало, сколько времени осталось до отхода поезда, она собиралась ждать столько, сколько нужно. Она бросила последний взгляд на квартиру, которая больше не принадлежала ей, закрыла дверь и, не обращая внимания на лифт, стала спускаться по лестнице к парадной двери.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула влажный, холодный мартовский воздух и свистом подозвала такси. Она выбрала свой путь – сначала в Истон, потом в Абердин и наконец – к Фрейзеру.

Пауль Робсон оставил свою машину на автостоянке рядом с Истонским вокзалом. Пробираясь через толпу пассажиров, он постоянно оглядывался, проверяя нет ли за ним слежки. Пауль выбрал Истонский вокзал из-за сентиментальных чувств, так как именно оттуда отправлялись поезда в город его детства – Манчестер. Он прошел по зданию вокзала к багажному отделению и остановился перед камерой хранения. Когда перед ним появился мужчина средних лет в форме, Робсон попросил принять его на хранение ручную кладь. Он заплатил за хранение и взял квитанцию, а потом передал служащему маленький сверток. В этом необычно легком свертке была спрятана дискета, найденная в доме Ломана. Проследив, как эта опасная коробка была уложена на полку, Пауль попрощался и вышел из камеры хранения. Засунув руки в карманы, он двинулся в обратный путь. Ему стало легче, когда он избавился от дискеты, несущей смерть, но страх не покидал его. И он не знал, сколько еще времени это чувство будет терзать его.

Когда он вышел из здания вокзала, то заметил высокую длинноногую блондинку, выходящую из такси. Он остановился и постарался вспомнить, почему она показалось ему странно знакомой. Он постарался попасться ей на глаза, когда она шла в его сторону. Где же он ее видел? Она взглянула на него как на совершенно незнакомого человека, и ему пришлось уступить ей дорогу. Увидев ее заплаканное лицо, он испытал какое-то странное чувство, не покидавшее его, пока он шел к стоянке.

Отключив сигнализацию, он сел в свой «ровер» и ощутил, как боли, мучившие его целый день, стали проходить. Он включил двигатель. Все его страхи и улики – остались на полке камеры хранения Истонского вокзала.

Фрейзер одевался в своей спальне. Он сел на кровать, отбросил полотенце. Надевая рубашку, он попал не в тот рукав. Немудрено: глаза его не отрывались от бледного голубого неба над Абердином, а мысли – от Ливви Дэвис.

Он проклинал себя за это. Он проклинал и ненавидел себя каждый день с тех пор, как вернулся из Суссекса. Но перестать думать о ней не мог. Он не понимал, что означает вчерашний ночной звонок. Разговор расстроил его, но он не стал перезванивать, не мог. Ему хотелось дать время ей и дать время себе, чтобы избавиться от своей зависимости от нее. Один только звук ее голоса вызвал боль, и он всю ночь не мог заснуть, думая о ней и о той чертовщине, что происходит в Лондоне.

Он застегнул рубашку, взял маленькую кожаную шкатулку и стал выбирать запонки. Достав серебряные запонки с красной и голубой эмалью, он взял их в ладонь и попытался продеть в узкую петлю манжеты. Как только его усилия стали вознаграждаться, в тишину дома ворвался телефонный звонок.

– Дьявол! – Он вздрогнул от неожиданности и уронил запонку на пол. Подняв трубку, он продолжал взглядом отыскивать упавшую запонку.

– Фрейзер? Доброе утро, это Бет, – зазвучал в трубке голос с мягким шотландским выговором. – У тебя что-то случилось?

Фрейзер вздохнул:

– Извини, Бет, у меня все в порядке. Только отчаянно борюсь с запонками.

– Тебе нужна женщина, чтобы делать такую трудную работу.

– Это звучит очень сексуально, – ответил он улыбнувшись.

– Ах, Фрейзер, не будь таким маменькиным сынком!

– Что тебе нужно, Бет? Из-за какой важной причины ты звонишь мне в семь сорок пять утра?

– Нет, ничего важного. Я решила позвонить тебе до работы и условиться насчет ленча, который ты мне обещал после вчерашнего ужина. – Она флиртовала, и слушать ее было приятно.

– Ленч? Когда? – Он отыскал запонку и попытался вставить ее в манжету, прижав головой телефонную трубку к плечу.

– Сегодня ты свободен?

Он наконец справился с запонкой и посмотрел на ночной столик в поисках дневника. – Сегодня?.. Не знаю… Бет, мой дневник в кабинете. Подожди, я схожу за ним.

Бет была готова ждать сколько угодно. Она слышала, как он опустил трубку и вышел. Наконец снова зазвучал его голос.

– Ленч, сегодня – у меня свободное время. Куда ты хочешь пойти? – У него не возникало большого желания провести с ней ленч, но он был ей обязан за вчерашний ужин.

– О, даже не знаю. Как тебе отель «Скин»?

– Прекрасно. Тебя подвезти? – Он был рад, что она согласилась на встречу днем – так как он сможет воспользоваться предлогом, чтобы закончить ленч пораньше и вернуться на работу. Это было не потому, что ему не нравилась Бет – просто в этот момент в его сердце не было места ни для Бет, ни для кого-либо еще.

– Благодарю за предложение, но я приеду сама. До ленча у меня есть два вызова на дом. Когда мы встречаемся?

– В час или в час тридцать.

– Лучше в час, Фрейзер.

– Договорились. В час, отель «Скин». – Фрейзер взглянул на часы.

– Фрейзер, удачи тебе с запонками!