Татьяна Дубровина - Обмануть судьбу

Снег за окошком очень быстро куда-то исчез — это было несправедливо и некрасиво.

Наконец электричка подошла к московской платформе — Ванечка выбежал из вагона и помчался к метро.

С метро была вечная путаница. Ванечка недоумевал: Сережа всегда вел его к нему как-то сложно, хотя метро было рядом. Ванечке казалось, что метро — одно и если рядом есть несколько входов, то в какой ни войди — попадешь куда надо.

Именно поэтому Ванечка попал не на кольцевую, а на радиальную «Комсомольскую». И поехал, уверенный, что приедет к маме.

Можно жить и страдать, что проходишь в метро без жетона, а потом — раз! — и обрадоваться этому. Ванечка впервые был рад, что никакого жетона ему не надо.

В вагоне шевельнуться было невозможно из-за чужих ног и сумок. Наверно, когда удавы глотают кроликов, кролики там внутри чувствуют себя так, как люди в вагоне метро.

Но вот все выходят — значит, приехали. Ванечка вышел вместе со всеми на конечной. Хорошо еще, что он совсем недолго бродил около «Юго-Западной» и не успел уйти далеко от метро, когда сообразил, что здесь его дома точно нет.

«Удав, съешь меня обратно!»

Ванечка снова прошей в метро без жетона, проехал две остановки и вышел на станции «Университет».

Может быть, он поехал бы дальше и оказался бы возле своего дома тогда же, в воскресенье, в два часа дня.

Но рядом с Ванечкой в вагоне метро ехали два студента. Один говорил другому:

— У меня хвосты по матану были, не помнишь, что ли?

— Помню, конечно, — отвечал другой.

«Значит, надо за ними. Потому что про хвосты матана мама и Сережа однажды разговаривали с кем-то, кто в гости приходил.

Как у одного матана может быть много хвостов?»

Так Ванечка оказался возле университета.

Он шел за студентами, надеясь, что они и есть те самые друзья мамы и Сережи, которых он подзабыл, но разговор про странное животное «матан» помнил хорошо. Он уже хотел догнать их и сказать:

— Вы же к нам в гости идете, да?

Но тут студенты куда-то подевались. Ванечка в восхищении задрал голову, остановившись у знаменитой высотки.

«Какой дом огромный! Самый настоящий дворец, только почему-то серый. Понятно, что в нашей стране королей не водится, но это — дворец, где могут жить разные короли, много-много. Интересно, короли, когда друг с другом у лифта встречаются, здороваются, или это из-за королевской гордости им нельзя?»

Вскоре Ванечка понял, что заблудился. Он бродил по университетскому парку часов пять.

Люди все время встречались, но Ванечка даже не знал, о чем их спросить.

Катя часто говорила ему, что их метро называется «Новослободская». Они вместе стояли перед витражами, пытаясь догадаться, как называются диковинные цветы, которые складываются из разноцветных стекол, и какие птицы живут в лесах, в которых растут такие цветы.

Название станции метро Ванечка постоянно забывал — в голове осталось только, что это похоже на «соловья», но длиннее.

Наконец мальчик выбрался из парка. Воскресным вечером он медленно брел прямо к Киевскому вокзалу.

«Опять темнеет. Каждый раз день не вовремя как-то кончается.

Мост — как в Мамонтовке, тоже с поездами, только красивый, и река внизу большая…

Опять вокзал. Другой, не наш.

Но спать-то где-то надо.

Входишь внутрь — там светло, тепло, а дальше — зал с креслами. Но туда милиционер не пускает».

— Папа мой прошел, а я отстал. Во-он он, вон. Вы меня пропустите, пожалуйста.

Если маме честно рассказать, как врал, — это, наверное, уже не будет враньем…

Милиционер большой-большой, а сам тоже спать хочет.

— Это что у тебя, Микки-Маус?

Милиционер, а такие глупые вопросы задает.

— Нет. Дональд Дак! — ответил Ванечка. Просто так соврал, из вредности.

— А-аа… Ну иди.

Когда взрослые хотят спать, они даже шуток не понимают.

Если бы Ванечка знал, что большой сонный милиционер за эти полдня остановил с десяток мальчиков с разными зверями на куртках — все эти динозавры, медведи и кролики мерещились дежурному постовому Микки-Маусами.

Рыжий мальчик с Микки-Маусом на куртке был объявлен в розыск.

Рыжих дежурный остановил всего троих. Их родители возмущались.

Если бы дежурный знал, кто такой Микки-Маус…

Если бы Ванечка не так замерз и ходил бы без шапки, сияя рыжей шевелюрой…

Тогда бы ночь с воскресенья на понедельник Ванечка провел не на скамейке в самом дальнем закоулке зала ожидания.

…Когда он уже заснул, неожиданно кто-то стал тормошить его:

— Вали отсюда! Это мой участок, понял? И место мое!

Мальчишка был чуть постарше Ванечки, в «рабочей» одежде — курточка вся в заплатах и табличка на груди: «У меня умерла мама».

Но Ванечка спальное место уступать не собирался:

— Я здесь сплю — значит, это мое место.

Подрались немного. Мальчишка — хозяин участка — вдруг всмотрелся в Ванечку:

— Новенький, что ли? Или вообще не наш?

— Старенький, — буркнул Ванечка.

— Наглый, однако. Ладно, спи. Но утром — мухой отсюда, понял?

Ванечка кивнул, хотя при чем тут муха, так и не понял.

…В понедельник утром Ванечка шел по Арбату, пытаясь понять, был ли он здесь раньше и близко ли его дом.

«Вот улица без машин — здесь они гуляли летом с мамой и Сережей. Это от дома близко… или не очень? На машине ведь ехали.

Люди в красных одеялах играют на дудках веселую музыку. Летом они тоже играли. А потом мы фотографировались с живой обезьянкой».

Еще Ванечка вспоминал, как они с мамой и Сережей ели в кафе. Сейчас бы тоже поесть… У бабы Нади пирожки, наверное, остались. А дома, у мамы, готов завтрак и уже остывает.

Какие они замечательные, эти мамины завтраки.

— Я разжмурился, мама! — кричит обычно по утрам Ванечка, а вокруг сияющее утро, и зубная щетка ждет в ванной (не надо о ней забывать, Ваня, она же обидится, она там, в ванной, ночь и день одна), и тарелка горячей пшенной каши с тыквой на кухонном столе.

— Мама, а тыква рыжая, как я, да? — Да, Ванюшка.

— А вдруг из меня кашу сделают?

— Ну и шуточки у тебя, Иван.

Очень хотелось каши.

И вообще, хоть чего-нибудь, но только бы съесть. Он тихонько взял с длинного лотка булочку с маком. Продавщица отвернулась, а он протянул руку и взял булочку.

Дойдя до «Смоленской», Ванечка вновь спустился в метро.

Из метро он решил больше не выходить.

Сколько времени Ванечка ездил, надеясь на какой-нибудь остановке увидеть знакомые цветные стекла? Сколько раз переходил с одной ветки над другую? Этого уже никто не узнает.

Все это длилось час, а может, и три.

Поезд остановился.

И Ванечка вдруг увидел цветы из разноцветных стекол.

— «Новослободская», — объявил голос.

Да, именно так и называлась их станция!

Ванечка выскочил из вагона, потом поднялся наверх. Увидел знакомые дома, киоски, вывески и обрадовался: «Наконец-то я приехал».

— Ты поняла, как добраться?

— Да поняла, поняла, — Лина нетерпеливо кивнула.

— Повтори, — потребовал Сергей.

Они сидели в шалаше в глухом уголке лесополосы, тянущейся вдоль путей. «Полоса отчуждения» — называют такие участки. Вот тут как раз и место таким, как Сергей. Его тоже «отчуждили» от нормальной жизни.

А всего через несколько улиц стоял теплый мамин домик в разросшемся саду. Собрав все сбережения, они купили его, когда она вышла на пенсию.

— Устала от Москвы, — жаловалась мама. — Шум, пыль… Хочу на природу.

Сергей любил сюда приезжать, особенно летом. Никакая дача не нужна. И Ваньку брал с собой, если случай подворачивался. Этот шалаш они с ним построили для игры в индейцев.

В этом глухом местечке никто им не мешал. Можно было орать во всю мочь и дико скакать, размахивая палками. Сергей лет двадцать с себя сбрасывал, ощущал себя мальчишкой. Визжал, улюлюкал, карабкался на деревья и прыгал вниз, как Тарзан. Видно, в детстве не доиграл — сидел над книжками или конструировал из собранных железок чудо-приборы — новое слово инженерной мысли. Правда, ни один из них так и не заработал.

— Ты скажи, что ты Катина подруга, — наставлял Лину Сергей. — А там смотри по обстановке. Если она еще ничего не знает, не пугай. — Он страдальчески поморщился. — Катя работает, велела Ивана забрать.

— А если знает?

— Скажешь: бабушка приехала за ним. Двоюродная. Тебя привезти попросили.

Вот будет номер, если мать Ваньку не отдаст. Упрется, с ней такое бывает. Рассудит, что мальчику сейчас не место там, где похороны и слезы. Растопырит крылья, как наседка…

— А если она его мне не отдаст? — спросила Лина.

— Если, если… — рассердился Сергей. — Тогда соображай. Убеждай. Я лучше сам пойду.

— Только попробуй! — Лина разъяренно сверкнула глазами. — Ишь, камикадзе выискался!

Она решительно зашагала прочь от него по редкому лесочку. Сергей проводил ее взглядом, отломил ветку, ободрал пожухшие листья и с силой стеганул по кустам. Прутик со свистом рассек воздух.

Вжик-вжик…

Сергей с остервенением размахивал им перед собой, словно боролся с невидимым противником. Он не мог спокойно сидеть на месте. Самое трудное — это ждать. И бездействовать.

Лина сразу узнала маленький домик, стоящий в глубине сада. Сергей хорошо его описал. На всякий случай она посмотрела на жестяной номер, прибитый на заборе, и толкнула калитку.

Не заперто. За окнами никакого движения. Спят там, что ли?

Подошла к двери, пригладила волосы и решительно постучала.