Он теперь сам непосредственный участник самого настоящего детектива. Только не заглянешь в конец книги, не узнаешь финал.

Кто убийца?

Кто?

Не в книжке с кровавым сюжетом, а в жизни.

Кому нужна была Катина смерть? Грабителям? Но чтобы точно рассчитать время нападения, они должны были наблюдать за ней не один день. А может, они с Катей были знакомы?

Конечно, они не убили бы Катьку, если бы не опасались, что в ее руках останется ниточка, ведущая к ним. Зачем обязательно убивать? Достаточно было припугнуть девчонку, взять на мушку, ударить, наконец. Сколько по Москве Ограблений проходит по этой примитивной схеме. Пригрозят оружием, положат всех на пол, выгребут деньги и смоются, пока сотрудники в шоке. Черные маски на лицах — и фиг их кто опознает.

Катя что-то знала о них… Это несомненно. А может, и Ванюшка тоже их знал или видел когда-нибудь?

Да нет, откуда. На работу она мальчика не брала. В это время Иван благополучно общался со своими сверстниками в детском саду.

Сергея не отпускало ноющее чувство тревоги за ребенка.

Хотелось подтолкнуть еле ползущую электричку. Скорее! Ну скорей же!

По мере приближения к Москве беспокойство нарастало.

На него объявлен розыск. Милиция начеку. Интересно, продолжают его искать в столице или думают, что он давно за пределами области? Они же нашли машину…

По нормальной логике ни один преступник не вернется туда, где его могут схватить.

А может, здесь действуют другие законы? Говорят же, что преступников тянет на место преступления. Может, и оперативники усилили контроль и поджидают его именно там, откуда по здравому смыслу он должен улепетывать?


— Давай доедем до вокзала, — сказала Лина. — Там столько людей — легко затеряться.

«Но и милиции там гораздо больше», — подумал Сергей.

Основная масса пассажиров стала подтягиваться к тамбуру. На следующей станции платформа соприкасалась с линией метро, и многим это значительно сокращало путь до работы.

Сергей крепко схватил Лину за руку, чтобы не потеряться в толпе, и стал протискиваться к выходу.

— Пихаются тут…

— Ишь, торопится, боится не успеть!

— Все спешат!

— Ну и наглая пошла молодежь!

Двери раскрылись, и их вынесло на платформу. Общий поток потащил их за собой вниз по лесенке, по туннелю, к стеклянным дверям метро.

В кассу сразу выстроилась внушительная очередь.

— Нагнись ко мне, — шепнула Лина.

Она натянула Сергею на лоб вязаную шапочку и вдруг громко засмеялась:

— Ой, не могу! Вот умора! Чучело!

На них стали оглядываться.

С ума сошла. Зачем она привлекает внимание?

Но люди скользили по ним взглядами и отворачивались. Молодые, глупые, все бы им дурака валять.

Молоденький сержант из опорного пункта милиции тоже лениво повернул голову в их сторону.

Парочка студентов дурачится. Не могут постоять спокойно. Девчонка напялила парню шапку на самые глаза, один нос торчит. А он терпит, позволяет ей выставлять себя на посмешище.

А что, он бы тоже терпел, если бы его девушка вот так вертелась вокруг него, блестя влюбленными глазами.

Любовь… Это он понимает. Ради нее что угодно вытерпишь.

Сержант вздохнул и отвернулся, профессионально вперив взор в поток пассажиров, устремляющихся от эскалатора к выходу.

Краем глаза он видел, как парочка опускала жетончики в турникет, все так же дурачась. Парень никак не мог освободиться от надвинутой на лицо шапки. Как он только умудрялся видеть дорогу?

Вот они шагнули на эскалатор, и девчонка повисла на нем, пригнув ему шею.

Красивая девчонка. Сержант мельком увидел ее лицо, раскрасневшееся, обрамленное копной растрепанных волос.

Он не слышал, как Лина с облегчением шепнула:

— Пронесло, — и уткнулась носом в плечо Сергея, чтобы скрыть непрошеные слезы.

Сергею было не по себе в метро. Яркий свет, люди кругом. Словно он голый, словно сорвали с него одежду и выставили на всеобщее обозрение. Казалось, что сейчас кто-нибудь обернется, посмотрит внимательно и крикнет: «Держите его! Держите! Это он! Я узнал!»

— Милиция! — вдруг истошно заголосила рядом с ним дамочка в норковой шубе.

«Бежать! — панически подумал Сергей. — Куда? Поздно… Сейчас меня схватят. Финита ля комедиа…»

Лина поспешно потянула его в раскрывшиеся двери подошедшего поезда.

— Милиция! Помогите! Держите его! — продолжала кричать женщина. — Сумочку разрезал, гад! Там двести долларов! Он наверх побежал!

Двери закрылись, и поезд вошел в туннель.

А молоденькому сержанту сейчас предстояло с честью исполнить свой долг — обезвредить преступника.

Руки нервно подергивались, и Сергей сунул их в карманы.

Прислонился к боковой стойке и прикрыл глаза. Лина тоже молчала. Все силы ушли на безмятежную «веселость». Сержанта удалось провести.

Голова наливалась тяжестью, глаза слипались. Монотонное покачивание вагона убаюкивало. Сергей почувствовал, что засыпает.

Еще бы, они не спали всю ночь. Собирались в путь, потом шли пешком в темноте несколько километров до станции, прятались за платформой, чтобы вскочить в электричку в последний момент, не привлекая к себе внимания станционной милиции.

— У меня зазвонил телефон… — услышал он сквозь сон детский голосок.

Сергей скосил глаза. Сбоку от него сидела на скамье женщина с маленькой девочкой. Малышка вертела в руках красочную книжку-раскладушку и читала, водя пальчиком по строчкам:

— Кто говорит?

— Слон!

— Откуда?

— От верблюда!

Она смешно морщила бровки, словно пугала невидимого собеседника.

«Ванька тоже любит Чуковского, — подумал Сергей. — Мы ехали к маме, и он играл с игрушечным телефончиком из «киндер-сюрприза».

Кажется, что это было так давно, в незапамятные времена. А всего лишь три дня назад.


Он тогда тоже дремал, обессиленный и пришибленный свалившимися на его голову несчастьями. А мальчик, еще не ведающий о гибели своей мамы, как ни в чем не бывало развлекал себя его подарком.

Отчетливо всплыла перед глазами картинка. Ванюшка прижимает к уху крошечную трубку и говорит таким незнакомым, взрослым голосом. Наверное, копирует кого-то. И интонации очень знакомые…

Постой, что он тогда говорил?

«Это я, сынок… В пятницу за двадцать минут до закрытия… Вы знаете маршрут…»

Похоже на фразы из какого-нибудь боевика. А потом, прикрыв трубку рукой, зло и раздраженно: «Тебе спать пора! Закрой дверь!»

«Мне пора спать…» — подумал тогда Сергей и вновь погрузился в зыбкий сон.

Но почему: «Закрой дверь?» Кому пора спать? Конечно — Ваньке.

«Закрой дверь и марш в постель», — часто говорила ему Катя, когда они с Сергеем засиживались на кухне.

А порой и Юра как будущий отец покрикивал на мальчонку: «Ноги в руки, карандаш! Брысь под лавку!»

«Ай эм сорри, — степенно отвечал ему Иван. — Гуд найт».

Но любимым его занятием, конечно, было тихонько просунуть голову в щелку двери, пока никто не увидит, и с упоением слушать запретные «взрослые» разговоры.

Однажды Катька делилась своими сомнениями. Ее волновало, будет ли будущий муж любить Ванечку, как родного. Вроде он возится с мальчиком, учит английскому, балует подарками, а все же…

Материнское сердце всегда беспокоится. Одно дело свою судьбу устроить, а совсем другое, как это на ребенке отзовется…

— Ты еще молодая, Катька. — Сергей тогда выпил немного и говорил свободно. — Ты Юрке еще одного пацана родишь. Тоже рыжего.

Катька, смущаясь, возражала:

— Почему рыжего? Почему пацана? Может, девочку… беленькую.

— Рыжую! — подкалывал ее Сергей. — Рыжий цвет неискореним.

— Никаких девчонок! — вдруг подал голос Ваня. Он босиком переминался под дверью и кипел от возмущения.

— Сладкий мой, — подхватила его на руки Катя. — Ты у меня один-единственный! Солнышко мое.

Она виновато целовала мальчика, словно извиняясь за свои крамольные мысль.

А Сергей потом проводил исподтишка «воспитательную беседу», убеждая Ивана, что здорово иметь, например, братика, играть с ним, вместе по дому помогать маме. Гораздо веселее, чем одному…

Не родятся теперь на свет ни рыжий мальчик, ни беленькая девочка…

— Для кого?

— Для сына моего… —

читала по складам девчушка в метро.

— А много ли прислать?

— Да пудов, эдак, пять…

Она потянула сидящую рядом женщину за рукав.

— Мама, а что такое «пудов»?

— Отстань, — отмахнулась та. — Не знаю.

— Ну, мам…

— Не мешай. — Она разговаривала с соседкой. — Я же говорила, что эту платежку нельзя провести через бухгалтерию. Представляешь, что тут началось? — и строго бросила дочери: — Читай сама.

«Господи! Ведь Катю убили именно в пятницу и как раз за двадцать минут до закрытия!» — вдруг обожгла Сергея неожиданная мысль. А значит?..

Нет, так нельзя думать. Это грешно. Это против всех правил. В это просто невозможно поверить.

Эту фразу мог сказать только Ванечкин будущий отчим — Юра. И это Ваня, сунувшийся в комнату, должен был закрыть дверь. Телефонный разговор был не для его ушей.

О каком же плане говорил Юрий?

«Негатив знает маршрут…»

«Негативами» они в студенческие годы звали негров. Шутили так.

Негр? Конечно, Юрий владеет английским, у него могли быть знакомые среди негров…

«Альбинос! — чуть не выкрикнул Сергей. — Совсем бесцветный! Негр на негативе!»

Все становилось на свои места. Имя, открывшее двери запертой в конце рабочего дня валютки, темно-синий «мерседес» у обочины, альбинос, поспешно севший за руль.