– И, полагаю, я всѐ спрашивал и спрашивал о тебе, потому что... ты обворожительна, Тед.

Я хочу сказать, что красивые девушки обычно ужасно скучные, но ты даже и не представляешь,

насколько ты великолепна. И как только я подумал, что всѐ налаживается, ты улетаешь в Нью-

Йорк, такая же скучная, как и подавляющее большинство. Но ты сбежала. Почему?

Я практически уверена, что, если попробую сейчас что-то сказать, не смогу произнести ни

звука. Мозг пытается переварить слишком много информации, в том числе "красивая" и

"великолепная". От парня, чья мать ежедневно работает с супермоделями. Однако дар речи всѐ-

таки каким-то образом возвращается ко мне. Не красноречие, но все же хоть что-то.

– Я просто не могла этим заниматься. И... из-за тебя. Ты сказал мне, что я нужна Аве.

Ник вздрагивает от воспоминания.

Он склоняется в мою сторону. Смотрит на мои губы. Наверное, у меня на них пена от

горячего шоколада или ещѐ что-то, но я не могу пошевелить даже пальцем, чтобы привести себя в

порядок.

– Я был идиотом, – бормочет Ник. – А ты – самая...

Затем его губы накрывают мои, и всѐ моѐ тело воспламеняется. Это продолжается совсем

недолго, потому как Ник встревожено отстраняется, чтобы посмотреть на мою реакцию. Но мои

глаза сейчас отлично говорят за меня. Так что он придвигается обратно, нежно сжимает моѐ лицо

в ладонях и продлевает начатое. Так долго, что к тому моменту, когда мы отрываемся друг от

друга, рядом с нашим столиком обнаруживаются Ава с Джесси, наблюдающие и критикующие

нашу технику.

– Никогда не понимал, как это делают люди в очках, – серьѐзно произносит Джесси.

– Они не запотевают?

– Захлопнись, мальчик-сѐрфер, – ворчит Ник, отодвигаясь обратно на своѐ сиденье.

– А я даже не представляла, что Тед умеет это делать, – замечает Ава.

– По крайней мере, правильно.

На самом деле, я тоже не представляла. Не так, как сейчас. Но я никогда и не испытывала

ничего подобного.

Эти двое присаживаются за наш столик.

– Мы уже думали, вы никогда до этого не дойдете, – вздыхает Джесси.– Мы целую

вечность торчали снаружи. Я окоченел.

– Надеюсь, он хотя бы извинился сначала, – говорит мне Ава. – Он вел себя омерзительно

по отношению к тебе, когда ты была в Нью-Йорке. Он нам всѐ рассказал. И я ему объяснила, что

его звонок, возможно, лишил нашу семью сорока тысяч баксов. Круто, когда твой папочка –

банкир. Но нам бы не помешали эти деньги.

Ава ухмыляется. Она говорит это не всерьѐз. А теперь я осознала, что у меня всѐ ещѐ есть

мой заработок от Miss Teen, а Рудольф не подал на меня в суд, так что надеюсь, что наши дни

экономии закончились. Кроме того, если бы я осталась в Нью-Йорке, то не сидела бы сейчас здесь,

в этой компании, ведя такие глупые разговоры. Если бы мне нужно было оценить этот момент, он

бы совершенно точно стоил бы куда больше, чем сорок тысяч, так что я не сожалею, что это

произошло. Тем временем пальцы Ника только что нашли мои, и у меня появилось ощущение, что

под всей моей громоздкой зимней одеждой я наконец-то пламенею.

Глава 41.

Это изображение красуется на задней обложке каждого журнала, на боку каждого

автобуса.

Девушка с безупречным овальным лицом и короткой жесткой стрижкой сидит в ванне,

полной змей (искусственных) и прожигает камеру сексуальным взглядом. Кожа девушки усыпана

золотыми и зелеными тенями. Еѐ лицо отражает чистое вожделение. Одна из змей располагается

на обнаженных плечах девушки и с намѐком указывает вниз на еѐ левую грудь.

Практически ничего не видно, но можно... ну, вы понимаете... дофантазировать.

Она выглядит интригующе. Девушку зовут Йована, судя по всему, и она волнующая

семнадцатилетняя модель из Сербии. Ранее у неѐ были длинные темные волосы, но для этой

съѐмки их коротко подстригли и покрасили в блонд. Она на слуху у всех в Нью-Йорке. Все в

восторге от этого образа, хотя истинные фанаты мира моды интересуются, правда ли прическа

была названа в честь Тед Ричмонд, той девочки-подростка из Лондона, которой прочили карьеру

топ-модели.

Никто не в курсе, что случилось с Тед Ричмонд, да и на самом деле никому нет до этого

дела. Жизнь в мире моды скоротечна. Ты приходишь. Пробиваешься вперѐд. Тед предложили

работу с Teen Vogue, но, видимо, она отказалась, потому что была в какой-то семейной поездке.

Сложно назвать это самоотдачей. Впрочем, это ерунда. Куча девушек готовы занять еѐ место.

Между тем, у меня есть свои собственные фотографии:

Я стою, приобняв Дэйзи, а Дин предсказуемо подставляет голове Кэлли рожки. Это

школьная рождественская вечеринка и мы все выряжены в сексуальные шортики, сверкающие

солнечные очки в форме звѐзд и сумасшедшие афро-прически в стиле 70-х. Помимо костюма на

мне также надеты расписные полосатые носки и синие туфли Мэри Джейн. На самом деле я и не

ожидала, что мои ноги в этих носках будут так неплохо смотреться. Ник считает, что это моя

лучшая отличительная черта. После моих глаз, прически и улыбки, видимо. И моего

использования естественного освещения.

Мы с моим парнем целуемся, закрыв глаза. Его руки нежно сжимают моѐ лицо. Ава

сделала фотографию на свой мобильный, когда мы не видели. Кажется, будто Снупи лежит у нас

на головах. Моя сестра – совершенно ужасный фотограф. Понятия не имею, почему я храню эту

фотографию, правда.

Обложка журнала i-D. Фотограф – Эрик Блох. Модель – Тед Ричмонд. Агентство –

Модел Сити. Моя первая и единственная обложка. У меня мега-короткие волосы, покрашенные

для съѐмки смываемой розовой краской. Мне очень нравится. Я смотрю своим коронным взглядом

Зены и выгляжу одновременно крутой и неземной. По-прежнему ничего общего с Лили, Линдой,

Кейт или Клаудией. Но теперь я считаю, что у каждой модели должен быть свой собственный

образ, и этот – мой. Несмотря на то, что Ник ненавидит модельный бизнес, эта моя фотография

ему нравится, потому что я выгляжу такой сильной и вызывающей. Хотя он всѐ-таки предпочитает

те мои фотографии, которые сделал он или я сама.

Канун нового года, ночь. Я на пляже в Ползифе с мамой, папой, Авой и Джесси. Небо

совершенно чѐрное и стоит мороз. Мы все, одетые в пальто, резиновые сапоги и шерстяные

шапки, позируем перед Авиной камерой – теперь моей (я обменяла еѐ на сумку от Малберри) –

которую я закрепила на новый штатив, полученный в подарок на Рождество. Мы прижимаемся

друг к другу, чтобы согреться, пытаясь игнорировать ледяной дождь, и притворяемся, что это

идеальная погода для сѐрфинга. Одной рукой папа обхватил меня, а другой – маму, которая

обнимает Аву, жмущуюся к Джесси другим своим боком. А он тем временем кричит:

– Да, детка! Давай!

Он так сильно смешит Аву, что сестра едва может дышать.

От нас исходит внутренний свет. После полугода химио– и радиотерапии результаты

проверки Авиного здоровья оказались хорошими, так что сейчас мы можем все вместе

праздновать. Она попала в 90%. Мы никогда не чувствовали себя такими живыми, как на

холодном влажном Корнуолльском воздухе.

Мне пришлось бежать назад к остальным после установки таймера, и вспышка сработала

слишком близко к моему круглому лицу. Я похожа на пузырь. Беззаботный, счастливый пузырь.

Это моя любимая фотография. Я навсегда сохраню еѐ в памяти.