дозвониться до тебя, но у неѐ не вышло.

– Я отключила телефон.

Я чувствовала, что мой старый телефон наполняется сообщениями, которые я не хотела

видеть. Так что, не считая попытки дозвониться Нику из такси, аппарат был погребен в самом

низу сумки от Малберри, и я его избегала.

– Ладно, так или иначе, – продолжает Ава. – Фрэнки говорит, что Кассандра сильно тобой

недовольна, но не нужно переживать, все уляжется. Она говорит, что на прошлой неделе одна из

еѐ девочек пропустила целую фотосессию, потому что самостоятельно забронировала билет и

улетела в Сан-Диего в Калифорнии, хотя ей надо было в Сантьяго в Чили. На самом деле, это

было довольно забавно. – Ава прерывает чтение сообщения смешком.

– И? – раз уж она настаивает на чтении этого письма, я могла бы выслушать и ту часть, в

которой говорится о судебном иске.

– Фрэнки говорит, что свяжется с тобой на неделе. Судя по всему, у Рудольфа Рейссена

определенная репутация, и Фрэки полагала, что ты можешь быть ещѐ не готова к работе с ним.

Кассандра могла бы и сообщить об этом вовремя, но что случилось, то случилось. В любом

случае, она сама обо всем позаботится. О, и она запомнила меня и хотела бы отправить меня на

съѐмки для итальянского Vogue, когда я поправлюсь.

– СЕРЬЁЗНО?

– Нет! Конечно нет, глупышка! Боже, Тед... иногда... – Ава безнадежно качает головой,

отчего еѐ шарф опасно шатается. – Как бы то ни было, – добавляет она, – На твоѐм месте я бы

перезвонила ей завтра. Фрэнки переживает за тебя.

Я звоню Фрэнки прямо с утра, и она советует мне удалить все сообщения от Тины, даже не

читая – та славится своими гневными сообщениями людям, которые посмели вызвать еѐ

недовольство – и ждать дальнейших новостей. Я всѐ ещѐ чувствую себя довольно вымотанной,

так что "ничего не делать" кажется мне идеальной инструкцией. Мне и без того есть о чѐм

беспокоиться – финальная неделя Авиного лечения и все эти странности в школе, так что мозг

чувствует себя перегруженным.

Когда я прихожу в Ричмондскую академию, весь день засыпаю на ходу из-за смены

часовых поясов. Во всяком случае, странности ещѐ хуже. По какой-то причине Кэлли Харвест

выглядит потрясенной и расстроенной и большую часть утра перебрасывается записками со

своими подружками. Половина девчонок класса злобно на меня пялятся на физкультуре. Это всѐ

не может быть только из-за того, что я побывала в Нью-Йорке. Мальчики кидают на меня

странные застенчивые взгляды в коридорах и хлопают друг друга в ладони, когда думают, что я не

вижу. На обеде Кэлли вся в слезах. И что страннее всего, Дин Дэниэлс продолжает широко

улыбаться мне безо всякой видимой причины.

Я отрубаюсь на математике, и Дэйзи приходится тыкать меня карандашом, чтобы

разбудить. К концу этого дня я просто отчаянно хочу очутиться дома и отдохнуть.

Но на пути к автобусной остановке следом за мной по ступенькам сбегает уже знакомая

пара ног. Дин прочищает горло и откашливается. Прелюдия к разговору.

– Итак, говорят, ты провалила свою мега-работу и, вроде как, упустила сотню тысяч, –

начинает он.

– Сотню?

– Ага. Это правда?

– Нет! Разумеется, нет!

Не настолько большую сумму.

– Так ты получила деньги? Круто. Это, типа... – он замолкает, пытаясь подобрать

правильное слово.

– Ненормально? – предлагаю я.

– Ага, ненормально. И, Тед, – быстро добавляет он, прежде чем я успеваю исправить его

насчѐт денег, – Я долго думал. О тебе и обо мне, о нас.

О, боже. Звучит очень плохо. Он поворачивается и смотрит на меня тем же обожающим

щенячьим взглядом, что появляется у папы, когда он думает о Клаудии Шиффер.

– Что ещѐ за "о нас", Дин?

– Ну, типа, между мной и Кэлли не было... ну ты понимаешь. И она, эээ, немного... В

общем, я порвал с ней вчера. И, ты знаешь, ты и я... Мы, типа, похожи, ты знала? В искусстве,

приколах и всякой фигне. И ты горячая штучка, поэтому... Я имею в виду, что...

Мы подходим к автобусной остановке. Я ставлю сумку на землю. Дин смотрит на меня с

надеждой.

– Дин?

– Да?

– Ты только что сказал "Тед", это мило. Я думаю, ты всего лишь второй раз за всѐ время

назвал меня по имени. Ты помнишь, как впервые встретил меня, пять лет назад?

– Эм, вроде того. – Дин выглядит неловко и возится с пряжкой рюкзака.

– Ты назвал меня Инопланетянином38.

– Я так тебя назвал?

38 E.T. – инициалы Тед (Edwina Trout, Эдвина Траут), а также сокращение the Extra-Terrestrial –

инопланетянин.

– Ага. И когда я подросла на два дюйма, ты переименовал меня в Чумовую Пятницу. И

все остальные звали меня так же вслед за тобой. На самом деле, я думаю, что в нашем классе есть

люди, которые до сих пор не знают моего настоящего имени.

– Эм, ну да.

– И мне никогда не нравились эти клички, Дин. Совершенно не нравились. А насчѐт

Кэлли... Ну, у неѐ твои инициалы вытатуированы на шее.

– Ну, так что же?

Он чует тут подвох, только вот не понимает, в чѐм.

– Ну, я всего лишь пытаюсь сказать, что Кэлли, возможно, самая подходящая для тебя

девушка. И нет, я не получила сто тысяч. Я вообще никаких денег не получила. Я не модель, ясно?

И никогда не была ей на самом деле. И если быть совсем откровенной, я в кое-кого влюблена. Не

то, чтобы это имело какое-то значение.

– О, ясно. Круто. – Он не может смотреть мне в глаза, но, судя по его виду, он

испытывает облегчение. Думаю, я была немного пугающей. В конце концов, собственной матери я

напоминаю королевского морского пехотинца.

– Но без обид, ладно? – говорит Дин, немного оживляясь. – Попытка не пытка. Потому

что ты сейчас, типа, крутая телочка, если позволишь мне так выразиться.

– Без обид, Дин. И ничего не имею против твоих слов.

Он протягивает руку. Это все совершенно дико, но я пожимаю еѐ. Затем он бредѐт прочь,

оставляя меня стоять на остановке и глядеть ему вслед, удивляясь, как я вообще могла сказать все

эти вещи. И почему, если я сейчас крутая телочка, мне так грустно?

Когда я возвращаюсь домой, папа сидит за обеденным столом, пытаясь починить тостер.

– Пап! Что на этот раз произошло?

Он широко улыбается. Очень широко. Слишком широко для человека, который только что

сломал один из самых важных предметов семейного имущества.

– Я делал праздничный сэндвич с сыром. Просто забыл, что сыр плавится. Не волнуйся, я

сейчас всѐ быстро починю.

– Праздничный?

– Ага, – папа улыбается ещѐ более самодовольно. – Я только что оплатил наш отдых на

каникулах.

– Что?

– Наши новогодние каникулы. В Ползифе, приморском курорте Корнуолла, так что Ава

сможет и дальше ходить как приклеенная к тому мальчику, по которому она с ума сходит. В

чудесном отеле с видом на море, где нам всем хватит места.

Он улыбается ещѐ шире, ожидая, что я начну расспрашивать его в подробностях, но у меня

кровь стынет в жилах. В это время заходит Ава и спрашивает, что новенького. Папа рассказывает

и ей, озвучивая название отеля.

– Ого, шикарно! – она расплывается в ответной улыбке, а потом обращает внимание на

меня.

– Тед? Что случилось? Ты не хочешь ехать?

Обычно Ава улавливает суть вещей раньше меня, но, кажется, в этот раз она упустила из

виду огромную проблему. Я сажусь за стол.

– Папа, – тихо произношу я, – Ты ведь понимаешь, что мне ничего не заплатят?

– За что?

– За съѐмки. Я знаю, я планировала путешествия и кучу всякой всячины, но это было до

того, как я запорола работу. Я всѐ ещѐ не знаю, подадут ли на меня в суд.

Он смотрит на меня в упор, привычно запустив руку в волосы, но по-прежнему не

понимает, о чѐм я.

– Но причем тут твои съѐмки, солнышко?

Мне приходится объяснить, что с этого заработка я планировала оплатить грандиозный

отпуск, но сейчас не могу. Кровь отливает от папиного лица. Ава тоже выглядит шокированной. Я

и не догадывалась, что они настолько рассчитывали на эти деньги. Я думала, что отложу большую

часть заработка на оплату университета или на возвращение Розового коттеджа. Наверное, я всѐ-

таки поступила слишком эгоистично, сбежав от Рудольфа. Мне стоило пройти через это ради

таких целей.

– Тед! – восклицает папа. – Ушам своим не верю!

– Я знаю. Мне очень жаль, па. Я просто не смогла...

– Не смеши меня! Я сам оплачиваю эту поездку. Ради бога, Тед. Я думал, ты это

понимаешь. Мы никогда бы не стали просить у тебя денег.

– Тогда откуда...?

Я страшно смущена.

Вот теперь папа рассказал о привлекательной ассистентке продюссера, которую встретил

на моей "ничего особенного"-работе. И как она поведала ему, что работает над новым

историческим сериалом.

– Она ведущий исследователь шоу об эпохе Возрождения. Ну, вы знаете, когда Чарльз II

вернулся из Франции?

Разумеется, знаем. Невозможно прожить с нашим папой шестнадцать лет и не знать, что

такое эпоха Возрождения.

– Ну, так вот. Мы начали обсуждать историю, – объясняет папа. – Она спросила, не хотел