кстати. – Длинный вздох. Как и я, она сейчас представляет бесконечную череду девиц в красных

бикини с идеальным накачанным прессом.

– Теперь он хочет знать все о моих волосах. Он знал, что это будет большой проблемой.

– И?

– И... Я не знаю, что ответить.

Еѐ голос звучит робко и нервно, не похоже на прежнюю Аву. К тому же, она прежняя

позвонила бы Луизе, а не мне. Мы с Авой стали общаться больше с тех пор... ладно, с тех пор, как

произошли все эти летние события. Но я никогда не ожидала, что она изменит своим привычкам и

позвонит мне.

– Я сейчас вернусь домой, – говорю ей.

– Вот только... мне понравилось, что ты сказала про ветер, Ти, мне тоже надо выбраться

куда-нибудь. Мы можем встретиться в Уондсворт парке?

Я соглашаюсь. Уондсворт парк – ничто по сравнению с Ричмонд парком, несмотря на

название. Один – это славный островок сельской местности посреди города. Другой – маленький

участок зелени на берегу реки, неподалеку от нашей квартиры, где я недавно училась

фотографировать. Но для Авы куда легче добраться туда, так что я гоню на велосипеде так быстро,

как могу.

Когда я, запыхавшись, добираюсь туда пятнадцать минут спустя, она элегантно сидит на

скамейке возле длинного и широкого газона, одетая в простое хлопковое летнее платьице, с

нежным макияжем и в мамином голубом шѐлковом шарфике, умело намотанном на голову на

манер тюрбана, со свисающими через плечо концами.

– Выглядишь замечательно! – говорю я прежде, чем успеваю сдержаться, потому что это

звучит банально, но она так не считает.

Ава улыбается и выглядит смущенной – но не недоверчивой, что уже хорошо.

– Что ты там говорила о фото для Джесси... можешь сделать это сейчас? – спрашивает она.

– Пока я чувствую себя достаточно смелой. Это проще, чем пытаться объяснить ему.

– Я бы с удовольствием, вот только у меня с собой нет камеры. – Я виновато пожимаю

плечами.

Она выглядит ещѐ более смущенной.

– У меня есть. Я прихватила еѐ с собой. Просто на всякий случай. Я знаю, ты говорила о

том, что нашу комнату можно превратить в студию, но, честно говоря, сейчас я ненавижу это

помещение. Я ненавижу всѐ в этой квартире... плохие ассоциации. Ну, ты понимаешь.

Точно. Я терпеть не могу всѐ это тоже, уже кучу времени. Бьюсь об заклад, ванную она

ненавидит больше всего.

– На природе хорошо, – соглашаюсь я. – Я немного практиковалась здесь в фотографии. И

Ник – тот парень, ты, наверное, и не помнишь, неважно, этот парень, он сказал, что естественное

освещение на улице хорошо подходит. Модные блогеры постоянно так делают.

Она усмехается мне.

– Я помню Ника, – говорит она. Затем она усмехается ещѐ сильнее.

Я розовею. Не могу представить, почему она так на меня смотрит. Он всего лишь парень,

который упомянул интересные виды фотографий. Ничего особенного. Я не слышала о нѐм все

лето, да я и не ожидала этого. Что она имеет в виду? Я думала, что мы говорим о модных блогерах.

– Передай мне камеру, – требую я. – Посмотрим, что я смогу сделать.

Если мои пробные съѐмки и научили меня хоть чему-то, так это тому, что вы вряд ли

получите грандиозные фотографии, просто размахивая камерой и нажимая кнопку. Если нам

нужно, чтобы Джесси увидел Аву с лучшей стороны, то фон должен быть правильно подобран, и я

должна найти лучший ракурс лица Авы, с наиболее выгодным освещением и тенями, а она должна

улыбаться естественно и не слишком сильно, и не делать никаких глупостей с ногтями.

Я перехожу в режим Зены и объясняю Аве, как ей лучше сесть. Я хотела поиграть с

глубиной резкости, как делала Грета на галечном пляже, но камера Авы не настолько продвинутая.

Вместо этого я концентрируюсь на том, чтобы усадить Аву в хорошую позу и построить кадр так,

чтобы сестра была окружена зеленью, на фоне которой голубой шарф выделяется ярким пятном. С

некоторых ракурсов лицо Авы выглядит слишком круглым после лечения стероидами, они мне не

подходят. Другие подчеркивают еѐ прекрасные скулы и красивый нос. Выглядит хорошо, но когда

я повторяю выражение Винса – Немного золотой брони и ты готова! – тогда она оживляется, еѐ

фиолетовые глаза сверкают, и я получаю снимок, который может соперничать с цыпочками в

красных бикини.

– Вот оно! – говорю ей. – Что я тебе говорила?

Она смотрит на экран камеры и надувает губы.

– Я выгляжу как яйцо, переодетое пиратом.

– Ничего подобного. Посмотри на свою улыбку.

– Ок. Я выгляжу как Энн Хэтуэй, играющая роль яйца, переодетого пиратом.

– Похоже на то, – соглашаюсь я, ухмыляюсь и убираю камеру.

Однако я замечаю, что Ава отправляет Джесси фотографию сразу, как мы возвращаемся

домой, а к обеду эта картинка уже стоит на обоях у мамы в телефоне. Это говорит о том, что стоит

думать о своих действиях. Фото не дотягивает до стандартов Сэба, я признаю, но это определенно

лучшая фотография из всех, что я когда-либо сделала.

Весь обед папа продолжает смотреть на нас, и на меня в частности. Он пытается

восхищаться нашей новой внешностью, но усилия заметны.

– Я тут поискал кое-что, – говорит он. – В Ноттинг Хилл есть очень хороший магазин

париков, судя по всему. Я вызову такси, чтобы свозить вас туда.

– Мне это не нужно, – говорит Ава. – Мне уже дали один в больнице, ты забыл?

– Я помню, – говорит папа, – Но тот очень простой. Ваша мама и я – мы хотим, чтобы у

вас были более естественные и реалистичные парики. Я имею в виду, ты сейчас выглядишь

превосходно – он кашляет, – очевидно. Но ваша бабушка... когда она проходила химиотерапию...

она сказала, что хороший парик важен. Для... общественных мероприятий. Мы можем позволить

это себе, если постараемся. И, Тед, тебе тоже нужен парик.

– Конечно, па, – говорит Ава послушно. – Это очень мило.

Я осознаю, что она в «Сделай родителей счастливыми» режиме. Бедная Ава. Болеть

действительно очень изнурительно. Тогда мне пришло в голову: я могу быть довольна своей лысой

черепушкой дома, но учѐба начнѐтся через несколько дней. Возможно, папа и прав.

Так что мама сопровождает нас в магазин париков и мы проводим вечность перед зеркалом,

превращаясь в разных людей. Это здорово. Сперва я Мерилин Монро, затем Ферджи. Ава –

Элизабет Тейлор (запросто), потом Кэти Перри, после – наша старая бабушка. Серьѐзно – наша

бабушка. С лохматой, короткой, неоднородно светлой стрижкой, точно такой парик она всегда и

носит. Жуть.

Я влюбилась в короткий, темный, обтягивающий парик с прямой челкой, в котором я

выгляжу как Луиза Брукс в 1920х. (Удивительно, что можно узнать, смотря классический

телеканал с сестрой). Я бы хотела взять этот, но это супер-очевидно – парик. Я знаю, что придѐтся

довольствоваться тем, что выглядит примерно, как птичье гнездо. Хотя, когда я описываю его леди

в магазине, она приходит в ужас.

В конце концов Ава выбирает шевелюру длиной до плеч с волнистыми локонами. Это

называется Скарлетт Йоханссон. Кто бы не захотел купить парик, зовущийся Скарлетт Йоханссон?

Тем не менее, Ава засовывает его в сумку, а не надевает сразу.

– У меня от него голова греется, – говорит она.

Продавец кивает.

– Многие мои покупатели говорят то же самое. Хотела бы я, чтобы в парики встраивали

кондиционер. Но вы выглядите в нѐм великолепно. Знаете, вы могли бы быть моделью.

Ава улыбается и перехватывает мой взгляд.

Мой парик, в итоге, называется Роберт Паттинсон. Это о чѐм-то говорит.

Глава 23.

– Выглядит так, словно он собирается слопать немного салата, – говорит Дейзи задумчиво.

Только что вернувшись из Германии, она зашла, чтобы выслушать мои новости и взглянуть

на недавно купленный парик. Она признает, что на моей голове Паттинсона сложно отличить от

реальной шевелюры. Однако, лежа на моем туалетном столике, как сейчас, он напоминает ей

скорее длинношерстную морскую свинку.

– Я хочу, чтобы ты убрала его.

– Я могу снова напялить его, – предлагаю я. – Правда, мне нужно будет закрепить парик

липкой лентой, если я собираюсь сделать все правильно.

– Нет, мне нравится твоя голова и так. Ты выглядишь как Шинейд О’Коннор в 90х. Она

пела песню Принца, называется «Nothing Compares 2 U». Смотрела это видео? Оно невероятное. Я

обязана показать его тебе.

С Дейзи всѐ всегда сводится к музыке. На самом деле ей совершенно неинтересны мои

модельные истории, ну кроме одной, с хвостами воздушных змеев. Фактически она не произносит

"Ну я же тебе говорила", но транслирует это прозрачными мозговыми волнами. Затем она

переключается на рассказ о выступлении еѐ отца в Дюссельдорфе и о том, как сильно она скучала

по мармайту22. В основном она просто рада, что всѐ вернулось на круги своя.

Вот только это не так, на самом-то деле. Не для меня. Я могу выглядеть как прежде – с

Патти на мне, но я чувствую себя совершенно иначе. Я хочу шагать по древним владениям,

управляя своим королевством, и нет никаких сомнений в том, что под Патти я лысая. Если кто-