Он снова откашливается.

– Эм, Ава рассказала мне о фотосессии. Я полагал, что ты вернёшься по своему съёмочному графику, а не... как вышло. И она сказала, что ты оказалась там в первую очередь из-за неё.

– Серьёзно?

– Ага. А ещё, что она всё время подталкивала тебя на совершение этих безумных поступков, и теперь ей жаль, но ты была такой... поразительной.

– Она так и сказала?

– Да. Она много рассказывает о тебе. Полагаю, это потому... это потому, что я сам спрашиваю.

Мы долго, очень долго молчим, за это время успевает остыть мой горячий шоколад, четверо посетителей заходят и уходят из кафе – никто из них не является Авой и Джесси – а я пытаюсь убедить себя в том, что Ник спрашивал обо мне из простого любопытства, насколько же я злобное существо. А не по какой-то другой причине. И в его глазах сейчас светится отвращение, а не... не что-либо ещё, что я даже не осмеливаюсь вообразить, потому что моё сердце выскакивает из груди при мысли об этом. Я могу испытывать ненависть к Нику Споуку, но моё сердце – нет. Моё сердце представляет себе каждую чёрточку его лица, его волос, его одежды, голоса, даже то, как он небрежно произносит слова, вопреки всем моим попыткам успокоить беспокойный орган.

– И, полагаю, я всё спрашивал и спрашивал о тебе, потому что... ты обворожительна, Тед. Я хочу сказать, что красивые девушки обычно ужасно скучные, но ты даже и не представляешь, насколько ты великолепна. И как только я подумал, что всё налаживается, ты улетаешь в Нью-Йорк, такая же скучная, как и подавляющее большинство. Но ты сбежала. Почему?

Я практически уверена, что, если попробую сейчас что-то сказать, не смогу произнести ни звука. Мозг пытается переварить слишком много информации, в том числе "красивая" и "великолепная". От парня, чья мать ежедневно работает с супермоделями. Однако дар речи всё-таки каким-то образом возвращается ко мне. Не красноречие, но все же хоть что-то.

– Я просто не могла этим заниматься. И... из-за тебя. Ты сказал мне, что я нужна Аве.

Ник вздрагивает от воспоминания.

Он склоняется в мою сторону. Смотрит на мои губы. Наверное, у меня на них пена от горячего шоколада или ещё что-то, но я не могу пошевелить даже пальцем, чтобы привести себя в порядок.

– Я был идиотом, – бормочет Ник. – А ты – самая...

Затем его губы накрывают мои, и всё моё тело воспламеняется. Это продолжается совсем недолго, потому как Ник встревожено отстраняется, чтобы посмотреть на мою реакцию. Но мои глаза сейчас отлично говорят за меня. Так что он придвигается обратно, нежно сжимает моё лицо в ладонях и продлевает начатое. Так долго, что к тому моменту, когда мы отрываемся друг от друга, рядом с нашим столиком обнаруживаются Ава с Джесси, наблюдающие и критикующие нашу технику.

– Никогда не понимал, как это делают люди в очках, – серьёзно произносит Джесси.

– Они не запотевают?

– Захлопнись, мальчик-сёрфер, – ворчит Ник, отодвигаясь обратно на своё сиденье.

– А я даже не представляла, что Тед умеет это делать, – замечает Ава.

– По крайней мере, правильно.

На самом деле, я тоже не представляла. Не так, как сейчас. Но я никогда и не испытывала ничего подобного.

Эти двое присаживаются за наш столик.

– Мы уже думали, вы никогда до этого не дойдете, – вздыхает Джесси.– Мы целую вечность торчали снаружи. Я окоченел.

– Надеюсь, он хотя бы извинился сначала, – говорит мне Ава. – Он вел себя омерзительно по отношению к тебе, когда ты была в Нью-Йорке. Он нам всё рассказал. И я ему объяснила, что его звонок, возможно, лишил нашу семью сорока тысяч баксов. Круто, когда твой папочка – банкир. Но нам бы не помешали эти деньги.

Ава ухмыляется. Она говорит это не всерьёз. А теперь я осознала, что у меня всё ещё есть мой заработок от Miss Teen, а Рудольф не подал на меня в суд, так что надеюсь, что наши дни экономии закончились. Кроме того, если бы я осталась в Нью-Йорке, то не сидела бы сейчас здесь, в этой компании, ведя такие глупые разговоры. Если бы мне нужно было оценить этот момент, он бы совершенно точно стоил бы куда больше, чем сорок тысяч, так что я не сожалею, что это произошло. Тем временем пальцы Ника только что нашли мои, и у меня появилось ощущение, что под всей моей громоздкой зимней одеждой я наконец-то пламенею.

Глава 41

Это изображение красуется на задней обложке каждого журнала, на боку каждого автобуса.

Девушка с безупречным овальным лицом и короткой жесткой стрижкой сидит в ванне, полной змей (искусственных) и прожигает камеру сексуальным взглядом. Кожа девушки усыпана золотыми и зелеными тенями. Её лицо отражает чистое вожделение. Одна из змей располагается на обнаженных плечах девушки и с намёком указывает вниз на её левую грудь.

Практически ничего не видно, но можно... ну, вы понимаете... дофантазировать.

Она выглядит интригующе. Девушку зовут Йована, судя по всему, и она волнующая семнадцатилетняя модель из Сербии. Ранее у неё были длинные темные волосы, но для этой съёмки их коротко подстригли и покрасили в блонд. Она на слуху у всех в Нью-Йорке. Все в восторге от этого образа, хотя истинные фанаты мира моды интересуются, правда ли прическа была названа в честь Тед Ричмонд, той девочки-подростка из Лондона, которой прочили карьеру топ-модели.

Никто не в курсе, что случилось с Тед Ричмонд, да и на самом деле никому нет до этого дела. Жизнь в мире моды скоротечна. Ты приходишь. Пробиваешься вперёд. Тед предложили работу с Teen Vogue, но, видимо, она отказалась, потому что была в какой-то семейной поездке. Сложно назвать это самоотдачей. Впрочем, это ерунда. Куча девушек готовы занять её место.

Между тем, у меня есть свои собственные фотографии:

Я стою, приобняв Дэйзи, а Дин предсказуемо подставляет голове Кэлли рожки. Это школьная рождественская вечеринка и мы все выряжены в сексуальные шортики, сверкающие солнечные очки в форме звёзд и сумасшедшие афро-прически в стиле 70-х. Помимо костюма на мне также надеты расписные полосатые носки и синие туфли Мэри Джейн. На самом деле я и не ожидала, что мои ноги в этих носках будут так неплохо смотреться. Ник считает, что это моя лучшая отличительная черта. После моих глаз, прически и улыбки, видимо. И моего использования естественного освещения.

Мы с моим парнем целуемся, закрыв глаза. Его руки нежно сжимают моё лицо. Ава сделала фотографию на свой мобильный, когда мы не видели. Кажется, будто Снупи лежит у нас на головах. Моя сестра – совершенно ужасный фотограф. Понятия не имею, почему я храню эту фотографию, правда.

Обложка журнала i-D. Фотограф – Эрик Блох. Модель – Тед Ричмонд. Агентство – Модел Сити. Моя первая и единственная обложка. У меня мега-короткие волосы, покрашенные для съёмки смываемой розовой краской. Мне очень нравится. Я смотрю своим коронным взглядом Зены и выгляжу одновременно крутой и неземной. По-прежнему ничего общего с Лили, Линдой, Кейт или Клаудией. Но теперь я считаю, что у каждой модели должен быть свой собственный образ, и этот – мой. Несмотря на то, что Ник ненавидит модельный бизнес, эта моя фотография ему нравится, потому что я выгляжу такой сильной и вызывающей. Хотя он всё-таки предпочитает те мои фотографии, которые сделал он или я сама.

Канун нового года, ночь. Я на пляже в Ползифе с мамой, папой, Авой и Джесси. Небо совершенно чёрное и стоит мороз. Мы все, одетые в пальто, резиновые сапоги и шерстяные шапки, позируем перед Авиной камерой – теперь моей (я обменяла её на сумку от Малберри) – которую я закрепила на новый штатив, полученный в подарок на Рождество. Мы прижимаемся друг к другу, чтобы согреться, пытаясь игнорировать ледяной дождь, и притворяемся, что это идеальная погода для сёрфинга. Одной рукой папа обхватил меня, а другой – маму, которая обнимает Аву, жмущуюся к Джесси другим своим боком. А он тем временем кричит:

– Да, детка! Давай!

Он так сильно смешит Аву, что сестра едва может дышать.

От нас исходит внутренний свет. После полугода химио– и радиотерапии результаты проверки Авиного здоровья оказались хорошими, так что сейчас мы можем все вместе праздновать. Она попала в 90%. Мы никогда не чувствовали себя такими живыми, как на холодном влажном Корнуолльском воздухе.

Мне пришлось бежать назад к остальным после установки таймера, и вспышка сработала слишком близко к моему круглому лицу. Я похожа на пузырь. Беззаботный, счастливый пузырь.

Это моя любимая фотография. Я навсегда сохраню её в памяти.