Бедный Ник. Он старается быть холодным и художественным – его мать устраивает его жизнь за него. Я начинаю понимать, почему она сводит его с ума. Он смотрит наверх, ловит мою улыбку, и быстро улыбается в ответ, потом смотрит на пятно краски на своей футболке. Интересно, но, кажется, у него нет одежды, которая не изношена, не изодрана, и не забрызгана краской, несмотря на то, что у его матери есть супер-гардероб, описанный в журнале. Он милый, когда смущен. Хотя за пределами моей лиги. На самом деле у меня даже нет лиги.

– О, привет.

Мы все оглядываемся. Мирей стоит на лестнице, только что переодевшись. Она убийственно красива в облегающем розовом платье-мини из гардероба Джулии, но немного взволнованная с точки зрения супер-модели.

Кассандра тепло ей улыбается.

– Прекрасно выглядишь! Разреши мне посмотреть на твои успехи.

К моему удивлению, Ник, кажется, не проявляет интерес к Мирей. Может быть, после многих лет путешествий с мамой модели надоели ему. Он скрывается, как только Сэб предлагает показать Кассандре свои недавние фотографии. Мирей присоединяется к нам за компьютером, и Кассандра быстро листает фотографию за фотографией: с Мирей, выглядящей фантастически, пока она не добирается до меня. Она вздыхает. Я не могу спокойно на это смотреть.

– Эти лучше, – говорит Кассандра. На фотографиях я смотрю в окно. Затем, – Ах. – На этих фотографиях я танцую. – Жаль, что она не смотрит в... Ох.

Они добрались до последней фотографии: той, где я думала, что Сэб закончил, и он поймал меня с руками в воздухе, смотрящей прямо на него. И знаете что? Я могу понять, почему Кассандра сказала: “Ох”. С фотографией всё отлично. В ней что-то есть – в том, как я двигаюсь, в удивлении на моем лице, во взмахе моими неуклюжими руками – это довольно интересно. Девушка на фотографии выглядит... отлично. Не так как Лили Коул, или Кейт Мосс, и не так, как Мирей, но отлично.

– Хорошо,– окончательно говорит Кассандра – так или иначе, я думаю, мы получили то, что нам нужно. Хорошая работа, Сэб, дорогой. Я не думаю, что нам нужно возиться с платьями. Она не кажется совершенно счастливой, и я не виню её. Я сделала один хороший снимок из миллиона – ну или из сотни, неважно, а бедный Сэб работал несколько часов.

Но того единственного хорошего снимка для меня достаточно. Не могу дождаться, когда покажу его Аве. Я извиняюсь и бегу к кухне посмотреть, не проснулась ли она.

Когда я вхожу, она только просыпается и потягивается, выглядя намного лучше после сна.

– Извини! – говорит она, зевая. – Я всё пропустила?

– Да, всё. Но угадай, что? Сэбу действительно удалось сделать со мной приличную фотографию. Только одну, но действительно хорошую. Единственно хорошую за всю мою жизнь. Это должно быть из-за камеры. Может, я однажды накоплю на Никон...

Я умолкаю. Камера Никон слишком дорогая для меня. Я определенно слишком увлеклась.

– Тут важнее объектив, чем сама камера, – говорит голос позади меня. Я оборачиваюсь. – Ну и набор других факторов. Свет. Фон. Композиция. Хотя, в основном свет. Ты сможешь сделать такую фотографию и на свой телефон, если сильно постараться.

Это снова кошмарный парень. Мне было интересно, куда он делся. Он наливал себе кока-колу из автомата в мини-кухне.

– Правда? – говорю я. – Я заметила, что кирпичная кладка в роли фона была отличной идеей. Сэб выбрал чудесный фон. И правда: в конце он практически не использовал искусственный свет. В основном дневной свет.

– Так получаются лучшие кадры, – говорит он, быстро мне улыбаясь. – Посмотри сайты о моде. Они, в основном, используют естественное освещение. Я – Ник, кстати.

– Ты ведь фотограф? – предполагает Ава, потянувшись и подходя к нам.

Он разглядывает её.

– Кажется, мы знакомы. Мы уже встречались?

– Не совсем так, – говорит она. – Ты был в офисе твоей мамы, когда мы заходили.

– Ага. – хмурится он. – Неважно. Я правда художник, но время от времени занимаюсь фотографией. Но не такого рода фотографией. Он пренебрежительно машет в сторону студии.

– Тогда какого рода фотографией? – спрашивает Ава, задетая за меня.

Ник задумывается.

– Экспериментальная. Документальный фильм. Фотографии с определенной целью. Я всё ещё работаю над этим. Посмотри, я работаю на этом сайте – целая группа работает. – Он достает из кармана миниатюрную записную книжку, вырывает страницу и что-то чирикает. – Если тебе нужно что-нибудь придумать, взгляни сюда.

Он протягивает мне листок. Бумага толстая и мягкая: альбомная бумага. Она всё ещё хранит тепло его тела.

В сумке начинает звонить телефон Авы, и за дверью раздается голос Кассандры.

– Дорогой? Я ухожу. Ты готов?

Он вздыхает, закатывает глаза и уходит без лишних слов.

– Ха: "время от времени", – говорит Ава, делая гримасу.

Я не слышу её. Я смотрю на листок бумаги. На обороте ручкой блестяще нарисован лабрадудль Марио. Ник может быть и кошмарный, но он талантлив. Та картина, забрызганная краской, в модном фото на фоне тоже была потрясающей.

Ава находит телефон.

– О-о, привет, папа. Спрашиваешь, в каком мы кинотеатре? Я так думаю, мы сильно задержались? Мы всё-таки решили посмотреть три фильма. Ты уверен, что хочешь нас забрать?

Она беспомощно обращается ко мне, но я просто не обращаю внимание. Она втянула нас в эту историю, и она и вытащит нас отсюда.

Глава 11

Вы можете долго обманывать множество людей, но вы не можете вечно обманывать историка академии наук, как выясняется, не больше шести часов в субботу. Папа давным-давно закончил с исследованиями в библиотеке, и у него было много времени, чтобы найти белые пятна в нашей сказке про кино. Когда Ава не смогла сказать какие фильмы недавно показывали в нашем "огромном кинотеатре", он настоял, что заберет нас, где бы мы не находились, и когда он узнает где мы, я серьёзно беспокоюсь, выживет ли его телефон от его тяжелой реакции.

– ЧТО? В здании ПОЧТЫ?

– Не совсем... – говорит Ава.

– В СЕВЕРНОЙ части Лондона? Кто с вами?

У Авы нет громкой связи. Она и не нужна. Она рассказывает о Сэбе и Кассандре.

– Те МОШЕННИКИ? С вами всё в порядке? Они держат вас в заложниках? Оставайтесь там, где стоите. Я уже еду.

Это занимает очень много времени – добраться на метро из Южного Лондона до Хайбери и Ислингтон. Достаточно много, чтобы Джулия помогла мне снять большую часть макияжа гейши, и Сэб начал работать с фотографиями Мирей на ноутбуке, выбирая какие сохранить, и, используя хитрую программу для настройки освещения, выделить невероятный блеск её волос.

– Когда ваш папа придет сюда, я, э-э... уйду, – говорит он.

Отлично. Я буду вечно известна как "потенциальная модель, которая заставила фотографа торчать с ней, пока она ждала своего папу".

Ожидание – это плохо, но приезд папы хуже.

– О-о, слава богу, вы в безопасности – бормочет он, сердито глядя на нас. Затем он очень формально благодарит Сэба, за то, что он остался присмотреть за нами, – как будто нам по четыре года, и двадцать минут громко и неоднократно отчитывает нас, пока мы не находим кафе, где он может напичкать нас едой.

Теперь его паника превратилась в более холодный, более организованный гнев.

– Не знаю, кому должно быть больше стыдно, – говорит он, – той, которая должна была заботиться о себе, или той, которая должна была знать лучше.

– Но они сказали продолжать жить нормально, пап! – жалуется Ава.

– Ты называешь это нормальным?

– И они не мошенники. Я ошиблась. Они из модельного агентства, и им очень нравится Тед.

– Да, нравилась, – бормочу я, выплевывая крошки от большого черничного кекса, – до тех пор, пока я...

– А ты думала, что ты просто взяла её с собой в какое-то заброшенное здание, чтобы встретиться с абсолютно незнакомыми людьми, и никто не знал, где вы?

Ава дуется.

– Реконструированное, не заброшенное. И Луиза знала, – тихо говорит она.

– Луиза? – папа вскидывает руки вверх. Подруга Авы, Луиза, хотя и выдающаяся волейболистка, но её не зря ласково называют Ditz[17]. Если что-то пошло не так, она могла бы даже не заметить, что мы пропустили несколько дней. И она, наверное, удалила смс о том, где мы были.

Он вздыхает.

– Тед, милая, я думал, ты более разумная.

Я правда более разумная. У меня вообще больше здравого смысла. Мне хотелось сказать, “но она заставила меня!” – но я говорила это с тех пор, как мне исполнилось три года, и я обещала себе что, когда мне исполнится пятнадцать, я больше не произнесу этого.

– В любом случае мне лучше отвезти вас обратно,– говорит папа. – Ава, ты принимала свои таблетки?

Она кусает губы и выглядит виноватой. Папа вздыхает ещё раз и, что ещё хуже, закрывает глаза и вытирает их платком. На этой неделе Ава должна принять смесь из лекарств: сочетание химиотерапии, стероидов и других страшных синих таблеток, которые ликвидируют побочные эффекты двух других. Я не виню её за то, что она забыла. Хотя, папа винит.

– Мы обещали, милая, – говорит он, не сердясь сейчас, но почти расстроенный. – Я знаю, это трудно, но если ты не будешь принимать их...

Он думает про те девяносто процентов, и, по-видимому, она не собирается быть в их числе, если не будет принимать лекарства.

– Хорошо, как скажешь, – ворчит Ава. Ей больше нравилось, когда она валялась на диване, пока я танцевала перед кирпичной стеной для волосатого парня с фотоаппаратом.