— Ну, мне кажется, что сейчас, когда король со своими друзьями оказался не у дел, эти земли достанутся господину, которому предназначались Господом, — Лукас удовлетворенно улыбнулся.

— Королевский совет вернул поместье Аддиса, но Саймон не признал это решение, — объяснила Мойра.

— В это я могу поверить. Он живет как граф, качая соки из людей и земли, лишь бы увеличить свои богатства. Если он вернет Барроуборо, то снова станет бедным рыцарем, останется ни с чем. И если будут покараны те свиньи, которые присоединились к Деспенсеру на задворках королевства, то ему, конечно, лучше прятаться за своими стенами.

— Это объясняет вести, которые мы получаем из других деревень, — сказал старший сын, — что Саймон призывает всех, кто несет воинскую повинность. Должно быть, готовится к осаде.

Их глаза обратились к Мойре в ожидании комментария.

— Это не секрет, что Аддис придет, — сказала она. — Он обещал Саймону, что сделает это.

— Да, но вопрос — когда, — с задумчивой усмешкой произнес Лукас. — И если ты здесь сейчас сидишь, мне становится интересно, где сейчас сидит лорд.

Это и являлось причиной, по которой она приехала сюда, и Мойра тщательно подбирала свои слова.

— Не в Барроуборо, но уже достаточно близко. Информация взбудоражила их.

— Слава Богу! — воскликнул Лукас. — Достаточно ли он привел войск? Его дед построил здесь адскую крепость.

— Аддис говорит, что с такими крепостями, как Барроуборо, войск никогда не будет достаточно.

— Скажи нам, где он, и каждый человек, способный нести дубину, пойдет к нему. Я служил пикинером во время шотландских войн и могу делать то же самое сейчас, несмотря на мои седые волосы. Проклятье, ему следовало призвать нас!

— Он не станет подвергать вас риску. Если лорд проиграет, то вы будете отданы на милость Саймону.

— Мы лучше умрем как мужчины, чем потихоньку сдохнем от голода. Черт побери, да завтра мы все можем умереть от лихорадки! Весть о падении короля пришла неделю назад, и люди жаждут довести дело до конца и расправиться с этим ублюдком в его логове. Направь нас к сэру Аддису, и к утру сотни людей, готовых разнести те стены голыми руками, будут уже в пути.

— Я не могу. Если эта новость разойдется по домам, то Саймон непременно услышит ее, а Аддис хочет сделать ему сюрприз. Но когда он придет, вы об этом узнаете, и если весточку разослать по всем селениям…

— Будет сделано, Мойра. Возможно, мы не принесем много пользы, шелуша стены и тому подобное, но каждая пара рук может оказать помощь, и лишняя тысяча человек, заполнивших поле битвы, внушит Саймону страх Господний, что само по себе уже стоящее предприятие. Любой крестьянин, несущий таран, освободит профессионального воина для атаки на стены.

Она погрузила корочку хлеба в суп.

— Лорд Аддис не знает, что я приехала сюда. Ему может не понравиться, что я вмешиваюсь в его дела…

Лукас усмехнулся и погладил ее руку.

— Никто за этим столом не проговорится, что кто-то нас предупредил. Кто узнает, что оружие, которое у нас есть, было заточено заранее? Лорды не считают нас полноценными солдатами в своих войнах, но мы уже давно доказали обратное. Ты одна из нас, Мойра, и знай, что даже вилланы имеют права, которые стоят того, чтобы за них боролись. Это будет хорошая месть: встать вместе с сыном Патрика, несмотря на то что ждет в конце — победа или смерть. Молодой хозяин, может быть, не надеется на нас или думает, что в нас нет нужды, но когда мы придем, он будет этому рад.

Лукас и его сыновья занялись планированием дальнейших действий, а Мойра повернулась к Джоан.

Мужчины уже засобирались на поле, как вдруг на тихой улочке раздался грохот конских копыт. Резко прозвучал приказ — всем селянам покинуть свои дома. Сидящие за столом притихли, напряженно застыв, Лукас выглянул на улицу и выругался.

— Из Барроуборо! Шесть человек. И этот рыжеголовой дьяволенок Оуэн — во главе.

Оуэн! Он может узнать ее. Мойра с безумной надеждой осмотрела маленький дом, но в нем негде было спрятаться.

— Все крепостные Барроуборо — на улицу! — резкие голоса выкрикивали приказ снова и снова. — Все на улицу, или ваш дом будет сожжен!

Вместе с командами стал слышен топот выгоняемых людей и крики женщин.

— Стой за нами, Мойра, — решил Лукас. — Чего бы они не хотели, все скоро закончится.

Староста с сыновьями вышли наружу, став так, чтобы защитить женщин. Мойра затаилась за Лукасом и опустила глаза. Она молилась, чтобы она выглядела как простая вилланка, несмотря на свое полотняное платье, покрывало и прекрасную шерсть накидки. Если повезет, никто из этих людей просто не заметит ее…

У нее пересохло во рту, когда на улице воцарилась тишина, и Оуэн двинулся вдоль череды выстроившихся людей. Он остановился напротив их маленькой группы, но, с другой стороны, Лукас был старостой деревни. Она быстро взглянула на пламенеющие волосы и стальные серые глаза и попыталась еще дальше забиться за спины мужчин.

— Добрый день, сэр Оуэн, — дружески поздоровался Лукас, как будто шесть рыцарей поднимали всю деревню каждый день.

— Я прибыл с посланием от вашего господина, — сказал Оуэн. — Люди этой деревни должны привести всех лошадей, ослов и скот в Барроуборо перед наступлением темноты. Также все зерно урожая прошлого года, которое хранится у вас.

— Это странная просьба, ваша милость.

— Это не просьба, — прорычал Оуэн.

— Это не входит в традиции и обязанности… Летящий кулак Оуэна прервал его речь, и силой удара староста был сбит на колени. Оставшись незащищенной спиной Лукаса, Мойра еще ниже опустила голову.

— Все, что есть здесь, принадлежит ему. Ваша жизнь принадлежит ему, если лорду это потребуется. Любой житель деревни, пойманный на тайном хранении зерна, потеряет руку, которая попыталась украсть у господина то, что ему принадлежит!

Он говорил с Лукасом, но жители деревни приблизились, чтобы послушать. Плотное кольцо бдительных глаз смотрело на мечи, держащие их на расстоянии.

Лукас выпрямился и встретился взглядом с Оуэном.

— А что хочет сделать сэр Саймон со всем зерном и скотом? Он планирует устроить праздник, который будет означать голодную смерть всех его людей?

— Причины — это не твое дело. Беспокойся только о повиновении своих людей. Как человек господина, ты будешь нести личную ответственность за исполнение приказа.

— Да, все будет сделано. И вы правы. Я действительно человек лорда Барроуборо в этой деревне, и горжусь честью так называться.

У Мойры захолонуло сердце от истинного значения этих слов. Согласие Лукаса успокоило агрессивность Оуэна.

— До наступления темноты, — повторил он более спокойным голосом.

Она видела носки его сапог. Они начали поворачиваться. Задержав дыхание, с чувством облегчения она ждала, пока минует опасность.

Оуэн остановился. Лукас и его старший сын постарались незаметно прижаться друг к другу. Он повернулся обратно, и пошел вперед. Сердце Мойры вновь наполнилось страхом, она стиснула зубы и пожелала, чтобы Господь сделал ее невидимой.

Сапоги подошли ближе. Лукас и его сын были отброшены в стороны, открывая брешь отчаянного страха, который внезапно посмотрел ей в лицо. Рука схватила ее подбородок и резко подняла его вверх, пока серые глаза не встретились с ее глазами.

Вторая его рука приподняла покрывало так резко, что булавки разлетелись в стороны. На его недружелюбном лице расплылась счастливая улыбка.

— Прекрасно. Мне интересно, что это делает балтийская принцесса-рабыня так далеко от Лондона и своего господина?

Только после полудня Аддис понял, что Мойры нет в лагере. Когда она не появилась на обед, он предположил, что она решила дать возможность рыцарям обсуждать военные вопросы не в присутствии женщины. После обеда его глаза по привычке высматривали ее, когда он ходил по лагерю, но она так и не появилась. Он успокоил себе тем, что она поехала помолиться в аббатство или пошла позаботиться о больных, но с каждым часом его беспокойство нарастало. Закравшиеся в душу сомнения, в конце концов, привели его к конюху, смотревшему за лошадьми.

От него Аддис узнал, что рано утром она тронулась в путь.

Его мгновенно охватило оцепенение. Прямо там, перед нервничающим конюхом, его тело стало оболочкой, лишенной чувств или ощущений. Маленькая частичка его души, не поддавшаяся этому состоянию, существовала отдельно от физического восприятия.

Мойра не вернется — он просто знал это. Она ушла так, как она сказала, но быстрее, чем предупреждала.

Он думал, что, когда это произойдет, он будет чувствовать злость или боль, но не эту страшную пустоту. Он уставился на конюха, смутно замечая, что этому человеку все больше становится неловко. Чувства его рассеялись, и притуплённое сознание попыталось понять, почему она не подождала несколько оставшихся дней.

Ему не стоило оставлять ее одну сегодня утром! Он видел, как присутствие Рэймонда и Томаса Уэйка выбило ее из колеи во время последнего ужина, и ему пришлось потратить всю ночь на утешения. Оба мужчины были очень обходительны с ней, но каждый из них ассоциировался у нее с чем-то неприятным, и до конца ужина Аддис чувствовал, что душой она уходит в тень, даже когда на ее лице играла улыбка.

По крайней мере, подумал он, оба они старались быть вежливы. Если бы он узнал, что Рэймонд или Томас сказали что-то, что могло ускорить ее отъезд, он убил бы их, не задумываясь. И даже если бы пришлось сделать это сейчас, ничто даже не взбудоражило бы его кровь. Так как крови у него теперь не было, равно как не было ни плоти, ни костей… не было ничего…

Конюх переминался с ноги на ногу, беспокоясь, что его накажут. Это движение вернуло Аддиса к осознанию того, где он находится.

— Она взяла что-нибудь с собой?