Леди Дин привлекла дочь к себе.

– Ты единственное, что у меня осталось от твоего папы, – проговорила она едва слышно. – Мне нелегко расставаться с тобой, Арабелла, но я уверена, что поступаю правильно. Просто дом будет пустым… таким пустым без тебя.

– Я люблю тебя, мама, и знаю, что мне лучше уехать – в этом ты совершенно права, – только и смогла произнести Арабелла, чувствуя, что слова застревают в горле.

В дверь постучали.

– Хозяин уже спустился, миледи, – тихо предупредила Джоунс.

– Мне не следует заставлять его ждать, – сказала леди Дин, высвобождаясь из крепких объятий Арабеллы и поднимаясь со стула.

– Завтра он будет очень гневаться, мама, – предостерегла ее Арабелла. – Вряд ли ему понравится, что добыча так легко ускользнула!

– Я разберусь с ним, – уверенно ответила леди Дин, – ведь по-своему он любит меня. Завтра в восемь тридцать у черного входа будет стоять экипаж. А сейчас иди собирайся, Джоунс поможет уложить вещи. Если до твоего отъезда мы больше не увидимся, знай, что я думаю и молюсь о тебе.

– Не беспокойся обо мне, мама! – сказала полная отваги Арабелла.

Словно не в состоянии больше смотреть на дочь, леди Дин повернулась и вышла. В тусклом мерцании свечей ослепительно сверкнули бриллианты ее диадемы.

Опустевшая комната стала странно темной. Арабелла прислушалась. До нее донесся голос отчима, стук колес подъехавшего к парадному входу экипажа. Девушка подошла к окну. Отсюда были видны три кареты, отделанные расписными панелями. Каждая была запряжена парой великолепно подобранных лошадей. Украшенная серебром сбруя ярко блестела в лучах заходящего солнца. Верховые в пудреных париках и треуголках были вооружены пистолетами. Сидевший на козлах кареты отчима лакей держал на коленях мушкетон.

"О диадеме сегодня можно не беспокоиться", – с усмешкой подумала Арабелла. Шесть разбойников, наводящих ужас на всю округу, просто не осмелятся напасть на столь грозного противника.

Кавалькада тронулась. Когда она скрылась из вида, Арабелла отвернулась от окна. В комнате Джоунс задувала свечи.

– Ее светлость затмит всех дам, – сказала она.

– Больше всего на Свете мне хотелось бы увидеть ее на этом приеме! Как ты думаешь, принц-регент действительно гам будет?

– Если прием пышный, обязательно. Только мне кажется, в этой стране нашлись бы дела поважнее балов и развлечений.

– Ты права, Джоунс, – согласилась Арабелла. – Было бы вполне естественно ожидать, что принц-регент проявит интерес к судьбе тех, кто возвращается с войны: есть ли у них жилье, обеспечены ли пенсионом раненые.

– Его королевское высочество оставляет подобные проблемы политикам, – угрюмо проворчала горничная, – а они только и делают, что борются друг с другом за власть.

Арабелла тихо вздохнула.

– Мне бы хотелось больше знать о том, что происходит. Я бы с удовольствием побывала в Вестминстерском дворце, послушала речи в парламенте. Жаль, что мне не с кем серьезно поговорить о таких вещах.

– Подобные разговоры не для женщин, – не удержалась от колкости Джоунс – Ну, пойдемте, мисс Арабелла, нам нужно решить, что из одежды вы возьмете с собой. Ее светлость велела мне уложить только платья, которые вы носили девочкой, и ничего из вещей, доказывающих ваш истинный возраст. Вы так исхудали, что все старые платья будут вам впору. Благодарение Богу, я все сохранила.

– О Господи! А я думала, что навек простилась с этими младенческими нарядами, – вздохнула Арабелла.

– Ее светлость дала мне распоряжения, – напустив на себя важность, сказала Джоунс.

– Ну и отлично, – ответила Арабелла. – Тебе незачем меня спрашивать. Укладывай что хочешь. Я не собираюсь надолго задерживаться в замке, и вряд ли там кто-нибудь будет смотреть на меня. Как бы то ни было, это настоящее приключение.

Арабелла отправилась в постель с мыслью о завтрашнем дне и проснулась задолго до того, как Люси принесла ей утреннюю чашку горячего шоколада.

Пригубив напиток, Арабелла быстро надела приготовленную накануне одежду. Кончив переодеваться, она не могла сдержать улыбки. В широком платье с высокой кокеткой ей было ровно столько лет, сколько давал доктор Симпсон, если не меньше. Белые чулки, мягкие туфли без каблуков и дополнявшая туалет широкополая шляпа с бледно-голубыми лентами и искусственными маргаритками вполне подходили ребенку.

Девушка распустила волосы и причесала их на прямой пробор. Еще совсем недавно они пламенели золотом, составляя живой контраст с кожей цвета магнолии. Сейчас золото потускнело, и тяжелые пряди, казалось, подчеркивали заострившийся маленький подбородок и темные круги под большими глазами.

"Ну и ладно, – подумала Арабелла, – зато можно быть уверенной: даже отчим вряд ли посмотрит на меня такую!

Это женщина в ней боялась сэра Лоренса, ребенок, всего лишь ненавидел его за жестокость.

Собравшись в дорогу, Арабелла попрощалась с Люси, быстро спустилась вниз и через кухню выбежала на улицу. Как было условлено, здесь уже стоял экипаж. Не медля ни минуты, она вскочила в него: ее мучило опасение, что в самый последний миг из-за угла с бранью появится отчим и помешает ей.

Они благополучно миновали боковую аллею, домик привратника и оказались у северных ворот. Отсюда до замка Меридейл было десять миль по узкой и пыльной сельской дороге.

Впервые вид на замок открылся перед Арабеллой, когда экипаж проезжал по маленькой деревеньке. Сначала над верхушками деревьев показались зубчатые башни, и вот за поворотом обсаженной дубами дороги во всем великолепии вырос сам замок.

Открывшаяся картина заставила Арабеллу затаить дыхание. По рассказам отчима замок рисовался ей древней развалиной с осыпающимися стенами. Однако перед ее взором предстало мрачно-величественное сооружение из серого камня, которое возвышалось на холме, окруженное зарослями темных деревьев.

Первоначально это, очевидно, была норманнская крепость, и хотя каждое последующее поколение ее перестраивало, переделки только прибавляли замку внушительности.

Когда они подъехали ближе, Арабелла увидела озеро. По голубой от отражавшегося неба глади воды скользили белоснежные лебеди.

Миновав мост через речку, питавшую озеро, экипаж застучал колесами по гравию и остановился перед каменной лестницей, ведущей к внушительного вида двери, обитой коваными гвоздями. Арабелла вышла и, оглядевшись по сторонам, подняла голову на замок, башни которого уходили далеко ввысь. Видимо, в царствование королевы Анны узкие стрельчатые окна были заменены обычными, прямоугольными.

На фоне царившего вокруг великолепия просто неуместным было появление в дверном проеме неряшливо одетого, дряхлого дворецкого вместо внушительной, под стать дому, особы.

– Доброго вам утречка, мисс. Доктор предупредили, что вы едете. – Речь слуги звучала удивительно по-деревенски. – Только мы не ждали вас в такую рань.

– Простите, если обеспокоила вас, – быстро ответила Арабелла.

– Мне-то какое беспокойство? Я говорю о мисс Харрисон. Чай, не великая радость вставать ни свет ни заря. Ну, да ладно, Джордж вас проводит. Виноват, мисс, не могу порадеть вам: ноженьки уж не те.

– Ничего, ничего, – успокоила его Арабелла.

Джордж показался ей таким же неотесанным. Он был в одной рубахе и грязном полосатом жилете. Украшенные гербом серебряные пуговицы жилета явно не мешало бы хорошенько почистить. К тому же Джордж был небрит, и Арабелла подумала, как был бы взбешен сэр Лоренс, осмелься кто-либо из слуг предстать перед ним в подобном виде.

– Отведи молодую леди наверх в классную, Джордж, – распорядился дворецкий. – И надел бы сюртук!

– Да он в буфетной.

– Ну, ладно, – проворчал дворецкий. – Я так мыслю, тебя простят.

Арабелла ничего не сказала. Она начала осознавать, что отсутствие хозяина имеет самые разрушительные последствия. Да, в упадок пришли не только фермы.

Изящные стулья были подернуты слоем пыли, а с той поры, как в последний раз мыли окна, утекло немало воды. В доме стоял запах сырости, словно никто и никогда его не проветривал. Чем выше Арабелла поднималась по лестнице, тем непригляднее выглядело все вокруг.

Классная комната помещалась на втором этаже. В коридорах, которые вели туда, стояла прекрасная мебель, стены украшали великолепные картины, однако все выглядело неопрятным и запущенным.

Арабелла вспомнила свой дом: запах воска и лаванды, солнечный свет, струящийся через открытые окна. Здесь же просто было нечем дышать, и девушка почувствовала, как у нее падает настроение.

Джордж остановился у двери и постучал. Ответа не последовало.

– Небось еще дрыхнет, – постучав еще раз, буркнул он.

– Уже около десяти, – сказала Арабелла. На лестничной площадке она бросила взгляд на дедовские часы, которые, как это ни странно, шли.

Джордж не потрудился ответить, а просто открыл дверь. Через не задернутую портьеру Арабелла увидела большую, обставленную удобной мебелью комнату. В камине горел огонь, очевидно, до них здесь побывала горничная, которая, возможно, и отодвинула портьеру. Однако комната была пуста, и Джордж посмотрел на дверь в другом ее конце.

– Вы лучше обождите тут, – сказал он. – Она, наверное, и не подымалась.

– Прошу вас, не беспокойте мисс Харрисон!

– Не буду, – лаконично ответил Джордж и вышел, оставив Арабеллу стоять посреди комнаты.

Прием показался девушке достаточно сдержанным, если не сказать больше, но причиной всему была та поспешность, с которой ей прошлось покинуть дом. Вряд ли кто-нибудь ожидает гостей в девять тридцать поутру.

Какой-то странный звук вывел Арабеллу из оцепенения. Звук повторился, и стало ясно, что он раздается из-под большого круглого стола, покрытого свисающей до пола скатертью с бахромой.

Звук повторился снова. На этот раз Арабелла, мучимая любопытством, приподняла край скатерти и заглянула вниз.