– Да… Да, я сейчас… Погодите… Просто у меня ребенок на руках плачет… Пожалуйста, срочно бригаду, у моей свекрови инсульт!

– Откуда вы взяли, что это инсульт? Вы врач?

– Нет, но… Она говорить не может! И лицо такое… Будто его наполовину перекосило! Я пришла, а она… Лежит… Ой, приезжайте быстрее, пожалуйста!

– Адрес!

– Что?!

– Адрес продиктуйте, женщина! Внятно и четко! Да успокойте наконец ребенка! Я же не слышу ничего!

От страха у Сони вдруг вылетел из головы номер дома. Назвала улицу и запнулась. Без сил опустилась на пол возле дивана, с ужасом глядя в закатывающиеся глаза Екатерины Васильевны.

– Дом… Дом… Шестнадцать! Квартира пятьдесят три!

– Подъезд?

– Подъезд… второй. Ой, нет, третий…

– Домофон работает?

– Да…

– Лифт?

– Не знаю. Я пешком поднималась.

На другом конце провода вздохнули почти по-человечески, потом голос бесстрастно повторил адрес, приказал коротко:

– Ждите!

Николенька тоже вздохнул длинно, со всхлипом, обмяк в ее руках. Успокоился.

– Сейчас врачи приедут, Екатерина Васильевна… Потерпите немного. Вам больно, да?

Не слышит. Дыхание тяжелое, с хрипом. Ой, надо же Олегу позвонить…

– Да-а-а? Погоди, Сонь, секунду… Я сейчас…

Голос в трубке вальяжный, отстраненный немного. И будто вспыхнула картинка в мозгу, увидела его в этот момент – сидящего в удобном офисном кресле, нога на ногу, взгляд направлен на монитор компьютера. Оттолкнулся, чуть отъехал от стола… Плечом покрутил, расслабляя шейные мышцы.

– Олег! Олег!

– Ну что ты кричишь, здесь я… Добралась до дома, паникерша? Надеюсь, все в порядке?

– Нет… Маме плохо, Олег! Я «Скорую» вызвала! Приезжай скорее, прошу тебя!

– Что?! Что с ней?

– Не знаю. Похоже, инсульт…

– А что, что она говорит?! На что жалуется?

– Да ничего она не говорит! Ты не понял? Инсульт у нее! Не может она говорить, совсем не может!

– Да, я еду… О господи, мама!.. Ты «Скорую» вызвала?

– Да говорю же, вызвала!

– Еду…

Соня подумала с ужасом – а вдруг «Скорая» долго будет ехать? Или вообще не приедет? А что, бывали же случаи… Недавно по телевизору сюжет был…

«Может, еще раз туда позвонить, напомнить о себе? Говорят, при инсульте нельзя терять ни минуты! Может, Екатерине Васильевне подушку под голову подложить? Или нельзя? Так она хрипит страшно… Господи, Господи, помоги мне, несчастной растерянной неумехе… Тихо, Николенька, тихо, видишь, бабушка заболела…»

Как ни старалась Соня унять дрожь – не смогла. Когда из прихожей раздалось пиликанье домофона, бросилась к двери сломя голову, потом кое-как справилась с замком, рывком распахнула дверь. Загудел лифт – едут. Боже, как долго…

Молодой полный мужик – по всей видимости, врач, – быстро ступил в прихожую, спросил, не глядя на нее:

– Где можно руки помыть?

– А вот, в ванную…

Соня, стоя в дверях, дрожа, смотрела, как он сосредоточенно вытирает руки полотенцем, разглядывая его немного брезгливо. Несвежее, наверное, полотенце-то.

– Куда? Где больная?

– Сюда, пожалуйста… – потрусила Соня в комнату впереди врача.

Оглянувшись, увидела, как следом вошла в ванную молоденькая медсестра и деловито захлопнула за собой дверь.

Врач склонился над Екатериной Васильевной. Из-за его спины Соне ничего не было видно. Вскоре подоспела медсестричка, тоже склонилась, плечом к плечу. Врач шепнул медсестре что-то коротко на ухо, и та закопошилась в чемоданчике. Ловкими пальцами выхватила какой-то прибор, протянула врачу. Взгляд сосредоточенный, смотрит ему в лицо почти с благоговением. Значит, хороший врач… Вот он снова пробурчал ей что-то, разогнул спину. Медсестра быстро кивнула, и ее рука снова нырнула в чемоданчик. Ага, шприц, упаковка с ампулами… Значит, укол будут делать. Может, все еще обойдется?

Врач, уступив медсестре место возле Екатерины Васильевны, отошел на шаг, поморщился болезненно и схватился за поясницу. Потом глянул на Соню, не убирая болезненной маски с лица:

– Вы кто? Дочь?

– Нет. Я невестка.

– Мужчины в доме есть? Кто-нибудь может носилки нести?

– Нет… Но… Сейчас муж должен подъехать…

– Ладно. Понятно. – Он повернулся к медсестричке: – Кать, звони Володе, пусть с носилками поднимается. Опять придется мне нести. Черт, я так сегодня, пожалуй, окончательно спину сорву…

– Скажите… А что с ней? – Соня отступила от двери на полшажка. – Это инсульт, да?

– Инсульт. Вся левая сторона полностью. Еще и сердце слабое.

– Да, она в последние дни все время на сердце жаловалась. Корвалол пила…

– Ну, корвалол… Вот вам теперь и корвалол… – грустно пробурчал врач, глядя, как медсестра тихо отдает указания по телефону. – Надо было в поликлинику бежать, а вы – корвалол! В возрасте человек, в группе риска, понимать же должны!

– Я… Я не знала. То есть… Да, конечно… А можно… Можно мне с вами поехать?

– Так вы ж с ребенком!

– Да я сейчас… Я соседке… Пока носилки несут, я договорюсь! Я быстро!

– Ну что ж, давайте…

Соня метнулась на лестничную площадку, вдавила палец в кнопку звонка – милейшая Маргарита Сергеевна, приятельница Екатерины Васильевны, не должна отказать…

– Господи, Сонечка!.. Что с тобой? На тебе лица нет… А где Катя?

– У Екатерины Васильевны инсульт, ее на «Скорой» увозят! Мне разрешили с ней в больницу поехать… Может, вы посидите с Николенькой?

– У Кати инсульт?! О боже, боже мой!.. Но мы же с ней виделись утром… Боже, как это страшно, Сонечка! Как непредсказуемо… А мы ведь с ней одногодки! Какой ужас, какой ужас…

– Так посидите, Маргарита Сергеевна? – почти выкрикнула Соня, выходя из себя от ее неповоротливости.

– Ой, Сонечка, не знаю, право… Совсем ты меня обескуражила! Не знаю, как я… Мне и в руки-то его взять страшно, если честно… Ну, то есть я не к тому, конечно… Просто у меня ж левая рука плетью висит! А где Олежек-то, Сонечка? Ты ему позвонила?

– Позвонила. Он едет. Он в дороге еще. Не успел…

– А… А он у меня Николеньку заберет, как доедет?

– Да-да! Я ему сейчас еще раз позвоню, предупрежу, что Николенька у вас! И десяти минут не пройдет, как он приедет!

– Что ж, хорошо. Ладно тогда. Оставляй, справлюсь как-нибудь. Ох, как мне Катю жалко… Вот так живешь, живешь… А ведь мы с ней одногодки…

Маргарита Сергеевна потянула руки к Николеньке – как ей показалось, превозмогая себя. Даже лицо слегка осунулось. А впрочем, Соне сейчас было не до переживаний относительно соседкиного испуга… Это просто на автомате отметилось, по привычке.

Вложив ей в руки Николеньку, Соня обернулась на шум открывшихся дверей лифта – оттуда уже выходил дюжий мужик с носилками. Водитель «Скорой», наверное.

– Сюда, что ль? – кивнул мужик в открытую дверь.

– Да, сюда…

Соня вошла следом за ним, остановилась в прихожей, лихорадочно соображая: надо же что-то взять с собой, самое необходимое на первое время. Может, ей разрешат в палате возле Екатерины Васильевны остаться?

Она сунула в пакет тапочки, пробежала в свою комнату, запихала туда же домашний трикотажный костюм. Так, что еще? Зубную щетку? Да, еще кошелек… И телефон…

Из квартиры вышла последней – наспех повернула ключ в дверях. Бросилась вниз – за носилками. И услышала там, внизу, встревоженный голос Олега:

– Да, я сын… А в какую больницу? А можно?.. Кто просил? Нет, что вы, я с ней поеду… Я сын…

Соня вывалилась из подъезда на улицу – Олег успел подхватить вместо врача носилки. Пристроилась к его плечу, шепнула на ухо:

– Олег… А может, я поеду?

– Нет! – бросил он раздраженно, даже не поглядев на нее. И так же раздраженно спросил: – Где ребенок?

– Он у Маргариты Сергеевны… Олег, давай я поеду…

– Нет! Иди к ребенку, Соня! Нашла с кем оставить – с соседкой!

– Но я…

– Иди домой, я сказал! Жди, я позвоню…

Уехали.

Маргарита Сергеевна вздохнула с облегчением, увидев Соню в дверях.

– Олежек-то, надо же, успел… Я в окно видела… Так от машины бегом к подъезду пронесся! Лицо аж белое от испуга… Что ж теперь будет-то, Сонечка, а?

– В каком смысле? – спросила Соня, забирая Николеньку.

– Да ты хоть представляешь себе, милая моя, что такое – инсульт? Это ж все несчастное хозяйство… И Николенька, и Катя… Оно ж теперь на твою разнесчастную головушку упадет! Как ты со всем справишься-то? Ведь не справишься, с ума сойдешь… – И тут же, будто испугавшись своих горьких прогнозов, Маргарита Сергеевна махнула рукой, заговорила нарочито бодро: – Ничего, ничего, Сонечка… Авось устроится все как-нибудь. Говорят, что ни делается, все к лучшему. Может, эти трудности вашу семейную жизнь с Олежкой и наладят. Трудности – они всегда объединяют семью, знаешь… Сплачивают как-то…

– Спасибо, Маргарита Сергеевна.

– А у меня рука, Сонечка, все болит и болит… Вот ведь, не помощница я тебе в трудностях-то… Ты уж прости, но на меня не шибко в дальнейшем рассчитывай.

– Я поняла, Маргарита Сергеевна. Ладно, пойду я. Спасибо…

И уже вслед, закрывая за Соней дверь, Маргарита Сергеевна бросила виновато:

– Ну, если только по хозяйству чего… Сготовить, в магазин сходить… А с ребеночком – нет уж, извини, дорогая. Рука у меня слабая.

Соня вошла в квартиру, прислушалась к звенящей тишине. Как страшно, как неприютно, даже в комнату заходить не хочется. И запах такой тяжелый – запах горя. Понятно, что на самом деле никакого запаха нет, это у нее нервное… Но все равно. «Надо бы окна открыть, – подумала она, – проветрить».

Завозился в руках, запищал-застонал Николенька. Говорят, дети остро воспринимают материнскую тревожность. А такие, как Николенька, особенно остро воспринимают.

– Ничего, малыш… Все хорошо. Скоро бабушку вылечат, папа наш с ней в больницу поехал. У нас очень хороший папа, Николенька. Сильный, добрый… Сейчас я тебе кашу сварю… Будешь кашу, Николенька?