Свобода. Свобода… Разве она тут свободна? Да, странное состояние – несвобода свободы…

Подошла Тина, поставила поднос с тарелками на стол. Все, как она просила. Хлеб, масло, салатик. И кофе. Сахарница, лимон на блюдечке.

– Приятного аппетита, Соня.

– Спасибо…

Позавтракав, она спустилась с крыльца, пошла по знакомой дорожке. Мимо цветника, вниз, к березовой рощице. Вон и озеро блеснуло вдали.

А эта тропинка куда ведет, интересно? Уходит вглубь, пересекает рощицу, все дальше, дальше… О, какая шикарная поляна, щедро залитая солнцем! А за поляной – лес… Трава высокая, оглаживает ладони. Солнечные пятна в прорехах высоких крон. А вон там, впереди, еще поляна… И снова – лес, лес… Как тут хорошо, красиво как! Пушкинский пейзаж, «Барышня-крестьянка». Соня встала, задрав голову вверх, раскинула руки, покружилась…

Однако, наверное, далеко забрела. Не заблудиться бы. При ее врожденном топографическом кретинизме – это раз плюнуть. Так… Куда идти-то? Обратно? А это куда – обратно?

Она осмотрелась и запаниковала слегка. Кажется, мимо тех елок шла… Или не тех?.. Соня охлопала себя по карманам – конечно, телефон не взяла! Вот идиотка… Ладно, надо идти прямо. Говорят, когда не знаешь, куда идти, надо всегда идти прямо. Никуда не сворачивая. Хм… Никуда не сворачивая! Было бы еще куда сворачивать! Кругом лес… И уже не такой красивый, как показалось поначалу. Темный, неприветливый. Чем дальше, тем страшнее.

Она ускорила шаг, почти побежала. Чуть не упала, споткнувшись о корень дерева. Впереди, слава богу, светлое пятно… Что это? Очередная поляна? Нет, это опушка леса… А за ней, слава богу, забор! Основательный, бетонный! Уф… Если забор, значит, за ним люди живут… Ну да, вон и крыша дома показалась! Еще бы лазейку в заборе отыскать…

Нашлась и лазейка – бетонные плиты неплотно приставлены друг к другу, меж ними узкая щель. Соня сгруппировалась, протиснулась с трудом. Хорошо, что она такая худая. Как говаривала когда-то тетка – не в коня овес.

Черт, локоть ободрала… И вообще – страшно. А вдруг тут собаки по территории бегают? Хотя сама территория – премиленькая. Стриженый газон уходит вверх под горку, тропинка-лесенка вьется изгибом. Соня поднялась по ней, вытягивая шею и пытаясь заглянуть вперед.

Ага, вот и хозяева обнаружились. В тени высокого кустарника, в полосатом шезлонге женщина дремлет. Полная, рыхлая, но топлес, между прочим. Объемные груди растеклись киселем – зрелище, прямо скажем, не для слабонервных. Рядом еще один шезлонг стоит, на нем замечательный натюрморт – пузатая бутылка коньяка с таким же пузатым бокалом и махровый халат брошен небрежно. Полное расслабление на свежем воздухе.

Соня подошла поближе, кашлянула тихо, предупредительно. Спит! Наклонилась, сказала вежливо:

– Извините, пожалуйста…

– А? – вздрогнув, резко открыла глаза любительница расслабухи на свежем воздухе. – Что? Где? Кто вы такая? Откуда вы здесь взялись?

Села, потянулась за халатом, стыдливо прикрывая грудь. Бутылка не удержалась в вертикальном положении, плюхнулась в траву.

– Да вы не пугайтесь, пожалуйста… Простите, что побеспокоила. Я просто заблудилась, вышла из леса на ваш участок… – заговорила Соня.

– А… Понятно. А куда идешь-то?

– Да я тут в гостях. Где-то недалеко…

– В смысле – недалеко? У кого гостишь-то? Фамилию знаешь?

– Да. У Олениных… Вы не знаете, как на их территорию пройти?

– Ах, у Олениных… Вот оно что… – задумчиво проговорила женщина, запахивая на себе халат и с любопытством ее разглядывая.

Любопытство было таким жгучим, осязаемым, что казалось, дотронулось до нее липким прикосновением. Видимо, эта женщина была из породы особенно любопытных. А что, есть такая порода, очень часто в жизни встречается – чем-то сродни психам-вуайеристам. Так и жаждет глянуть внутрь тебя, как в замочную скважину.

– Да, у Олениных. Так как к ним на участок пройти? – переспросила Соня сухо.

– Да как… Обычно, как… Слушай, а ты ведь и впрямь на Соньку похожа! Просто одно лицо! Надо же… Мне говорили, а я не верила…

– Кто… говорил?

– Да все уж кругом говорят, что Маргошка отцу Сонькиного клона подогнала! Нет, как в жизни бывает, а? Да ты садись, садись, в ногах правды нет… Выпить хочешь? – кряхтя и согнувшись полным станом, потянулась женщина к лежащей в траве бутылке.

– Нет, спасибо, не надо. Я лучше пойду.

– Да ладно, не брезгуй соседством… Может, я тебе еще и пригожусь когда. Меня вообще-то Майей зовут. Сонька-то ко мне часто хаживала, когда от тоски помирала.

– От тоски? Почему от тоски?

Тихо опустившись в шезлонг, Соня заинтересованно уставилась на новую знакомую, почему-то со страхом ожидая пояснений.

– Почему, почему… Так пить будешь или нет? – переспросила Майя.

– Нет, спасибо, – решительно отказалась Соня.

– А я выпью… Захотела вот сегодня себе выходной устроить. Мотаюсь, понимаешь, целыми днями, как белка в колесе… У меня бизнес такой, не покрутишься – с голым задом останешься. Конкуренты сожрут.

– Так почему – от тоски?

– А хрен его знает… – Майя плеснула в пузатый бокальчик коньяку. – Разве этих девок разберешь… Ну, будь здорова, что ль… – Выпила, поморщилась, прикрыв нос тыльной стороной ладони. Махнула рукой, удобнее устраиваясь в шезлонге. – Уж как Марк ее любил, Соньку эту… Про такое, наверное, только в книжках пишут. Пылинки с нее сдувал, самостоятельно даже чихнуть не давал. А у нее все время, представляешь, депрессия! Он уж и так, и этак… Однажды даже осенью цветы к деревьям привязал, представляешь? Ну, чтобы это… Депрессию у нее снять. Я мимо ехала, чуть в забор не врезалась… На улице снег с дождем, слякоть мерзкая, вдруг поднимаю глаза, а у них на участке – цветы на деревьях! Думала, крышу у меня снесло!

– Скажите… А… как она умерла?

– Да очень просто – из окна выпала!

– Из окна? Но у них дом двухэтажный…

– Да не, это не здесь… Она аккурат у мамы была, а мама на девятом этаже живет. Раньше-то Сонька с мамой в халупе жили, а потом Марк расстарался, тещеньке однушку в новостройке купил. Ну, чтоб это… Тещенька под ногами не мешалась. И Соньке запретил туда часто шастать. А только Сонька все равно – нет-нет да шастала. В тот раз якобы решила у мамы окна помыть… Так и выпала – с бутылкой стеклоочистителя в руках. Оставила мужу на память подарок.

– Не поняла… Почему подарок?

– Ну, чтобы он думал, что это якобы несчастный случай. Чтоб не корил себя. Не любила она его, вот что. Он ее любил, а она его – нет.

– Но… Разве это повод, чтобы…

– Не знаю. Тут вообще дело темное. Может, повод, может, не повод… Может, он ее не отпускал, может, сама не могла уйти… Куда ей уходить-то было? Обратно в бедность? Вы ж теперь все такие – душу готовы продать за дармовое… Тут вкалываешь дни и ночи, как сука последняя, и ни одна сволочь клона в тебе не разглядит… И ты наверняка такая же!

– Да откуда вы… Что вы вообще обо мне знаете? А впрочем, думайте что хотите… Ладно, пойду я. Всего вам доброго.

Соня оперлась рукой о подлокотник, пытаясь встать. Майя испуганно подалась вперед:

– Да ты не обижайся, слышь… Просто мне и всамдель обидно, понимаешь? Я ведь к Марку-то, было время, подкатывала, даже два раза подкатывала… Не думай, я не всегда такой квашней была. Я ж его, подлеца, с молодости знаю! Еще с его Наташкой знакома была!

– А… кто это, Наташка?

– А ты что, ничего про него не знаешь? Ни фига себе… А я тут болтаю, поди, лишнее… Ну, да ладно, чего уж там. Первая жена у него через три года, как поженились, умерла. Тоже странно как-то. Молодая здоровая девка была и померла вдруг… И тоже вроде как несчастный случай, люди говорили. Вот тут я к нему и подкатила… А чего, думаю? Давай, говорю, объединим бизнес, заживем, как люди…

– А он что?

– Да что, что… Начхал он на мой бизнес, вот что! У него деньги удачно в Европе вложены, можно всю жизнь на проценты припеваючи жить. Какой-то родственник по матери у него там банкир, что ли… Мать-то немка была, вот потом родственники и отыскались. А я ему зачем? Ему с бабами другие отношения нужны. С такими вот, как ты, бледными шмакодявками. И как вас только земля носит! Нет, вот дали бы мне автомат, я бы всех красивых и худых баб расстреляла, чес-слово! Только жизнь нормальным трудящимся женщинам портят!

– Ладно, ладно… Понятно все с вами. Значит, вторую жену звали Натальей? Она что, тоже умерла?

– Да бог с тобой, окстись… Нет, Наташка жива-здорова. Она ж мать Маргошки! Он бросил ее сразу, когда второй ребенок родился.

– Как это?

– Ну, ладно, об этом не буду… Бросил и бросил. А Маргошка с ним жить осталась. С тех пор к матери – ни ногой… А потом он Соньку себе откопал. В общем, всего у него три жены было. Ты, значит, можешь четвертой стать.

– Нет. Ошибаетесь. Не могу.

– Это почему же?

– Ну, во первых, у меня нет таких грандиозных к этому стремлений, как у вас… А во-вторых, я замужем.

– О-па, приехали! – удивленно уставилась на нее осоловелыми глазами Майя. – Вот это да… – Она снова потянулась за бутылкой. – А что ж ты, вся из себя замужняя, сейчас в его доме делаешь?

– Я? Ну… Я просто в гостях… Меня Марго пригласила…

– Ну да. Я ж об этом и толкую. Марго Сонькиного клона папаше подогнала. Ничего, он быстро с твоим замужним статусом определится! Не успеешь и моргнуть… Нашему рыцарю Синей Бороде еще никто не отказывал!

– А почему?

– Что – почему?

– Ну… Почему ему никто не отказывал?

– А такая, видать, у него мужицкая власть над бабой! Правда, Сонька долго от него бегала, не хотела за него замуж-то. Да она вообще с приветом была, эта Сонька… Прости меня, Господи, душу грешную, плохо говорю о покойнице… Ну вот не понимаю, хоть убей, чего ей не хватало? Все, все у бабы было! На тарелочке с голубой каемочкой приносил! И все для нее – сам… Говорят, даже трусы ей сам покупал… Одевал, как куклу. Шмотки, заграница, драгоценности… Пальцем шевелить для себя не надо! Да он и не давал ей пальцами-то шевелить! Шибко сердился, если какую самостоятельность проявляла! Ну чем не бабское счастье, скажи?