— Что сказать об этой заварухе, Кингдон? Мы сочувствуем тебе. Если чем-нибудь сможем помочь тебе или твоей жене, не стесняйся, только скажи.

— Вот об этом как раз мы и хотели поговорить, — вместо Кингдона ответила Тесса.

— Конечно, — сказал Бад. — Но чуть позже. Твоя мать очень устала. Может, через денек-другой Кингдон заглянет к нам вечером? Поужинаем, заодно и поговорим. Согласна?

— Можно подумать, мне всего пять лет от роду, — сказала Тесса.

Бад удивленно покосился на дочь.

— Это не отнимет много времени, — встретившись с ним взглядом, сказала она.

— Я вовсе не устала, — объявила Амелия. — Давайте выпьем чаю и поговорим. Тесса, пожалуйста, распорядись, пока я переоденусь.

Морщинки стали заметнее на худом лице Амелии, но голос был твердый.

Когда они поднялись к себе, Бад спросил:

— В чем же там было дело? Я должен докопаться до того, что не попало в газеты. Я должен знать, кто именно укокошил этого голливудского извращенца. Если смогу, конечно. И вообще, что он здесь делает? Я имею в виду Кингдона. Пытается с помощью Тессы втереться ко мне в доверие? Это необходимо выяснить.

— Не надо обращаться с нашей дочерью так, будто она самое ценное достояние «Паловерде ойл».

— Ты считаешь, что я к ней так отношусь? Ты же прекрасно знаешь, что Тесса для меня важнее, чем «Паловерде ойл» со всеми своими потрохами! Просто раньше они уже были близки. Я должен все продумать, чтобы предугадать его следующий ход.

— В таком случае думай быстрее, — посоветовала Амелия.

Она вымыла руки, но забрызгала водой блузку, и пришлось переодеться. Ее пальцы нервно дергали за маленькие хрустальные пуговки. Наконец выйдя из гардеробной, она увидела, что Бад сидит у телефона.

— Ты скоро спустишься? — спросила она.

Он утвердительно кивнул.

Выйдя на площадку лестницы, она остановилась и через перила посмотрела вниз. Кингдон сидел в кресле. Тесса на низком стульчике. Они не разговаривали и сидели поодаль так, что, даже протянув руки, не смогли бы дотронуться друг до друга. Вид у них был как после похорон. Почему? Из-за того скандала? Да. Вероятно, из-за скандала.

«Кто-кто, а я отлично знаю, что испытываешь, когда по твоему следу спустили собак».

Кингдон что-то сказал. Тесса чуть заметно качнула головой, и он кивнул. У Амелии мурашки пробежали по спине. Они поняли друг друга с полуслова!.. Этот способ общения подсказал ей, что они не просто родственники и друзья, а нечто больше... Вот и печаль у них одна, общая... Неужели они любовники? Нет! Невозможно! «Я не допущу! Никогда! — Она вспомнила свою клятву забыть о прошлом и заговорить о нем только в крайнем случае. — Я больше не могу молчать, — подумала она. — Я должна все рассказать, хотя понимаю, что это очень навредит мне и им. Молчать — преступление. Страшное преступление. В данной ситуации молчание просто аморально».

Она не могла забыть о своем кодексе чести. Едва она подумала об этом, спускаясь по широкой лестнице, на ее лице появилось холодное высокомерное выражение.

Через несколько минут к ним присоединился Бад. Подали чай со свежими пирожными. Весело шумел фонтан. Со стороны могло показаться, что Бад испытывает полнейшее умиротворение. Кингдон, казалось, тоже расслабился и ел ореховый торт. Тесса была как-то подозрительно спокойна. Все трое молчали, поэтому Амелии пришлось развлекать их рассказами о приключениях во время их плавания по Средиземному морю. Слушатели, похоже, не замечали, что она вся как сжатая пружина.

— И мы прогулялись по этому очаровательному саду. Он все еще принадлежит мадам Ренуар. Она нам все показала. Как-то так вышло, что картины, которые мы купили... это очень личное... — Прервавшись, она спросила: — Еще чаю, Тесса?

— Нет, мама, спасибо. — Тесса отставила свою чашку и посмотрела на Кингдона.

И снова холодные мурашки пробежали по телу Амелии.

— Репортеры... — заговорила Тесса. — Они начали форменную осаду Орлиного Гнезда... Кингдону необходимо место, где он смог бы отдохнуть от них. Он хочет... приходить сюда.

Бад повернулся к Кингдону.

— Вместе с женой?

— О, присутствие журналистов ей нисколько не мешает. И потом, она сейчас очень занята. Завтра приезжают мои родители.

— Приезжают? — переспросил Бад.

— В «Римини продакшнз» считают, что, если рядом с Лайей будут ее родные и близкие, смягчатся даже самые каменные сердца.

— Понимаю, — произнес Бад.

— Собственно, в этом нет ничего такого. Они часто приезжают. Мама и Лайя хорошо ладят. У меня начинаются съемки новой картины, так что я тоже не буду докучать вам частыми визитами.

— Это как-то связано с вашими прежними отношениями? — спросил Бад напрямик.

— Никоим образом, сэр, — ровно ответил Кингдон.

Амелия нервно сжала руками колени.

— Кингдон, — сказала она громко, выдавая свое волнение. — Лучше бы тебе проводить время у других своих друзей.

Тесса удивленно подняла голову.

— Мама!

— Боитесь замараться, тетушка Амелия? Обещаю не устраивать из своих посещений грандиозные шоу. Просто мне нужно найти тихое местечко, где время от времени я мог бы найти покой.

— И где ты смог бы видеться с Тессой? — добавила она.

— Он же только что сказал, что это ни при чем! — воскликнул горячо Бад. Его средиземноморский загар пожелтел. — Он женат! Ему нужно найти место, где он мог бы расслабиться!

— Бад, надеюсь, ты не станешь поощрять...

— Что «поощрять»? — перебил ее Бад. — Неужели племянник не вправе навещать родного дядю?

— Бад, мы должны им все рассказать. Иначе как нам дальше жить? Это несправедливо по отношению к ним. Они имеют право знать...

Бад в искреннем недоумении уставился на жену.

— Знать?! Что знать?..

— Три-Вэ... — начала она.

— Это старая глупая вражда! — перебил ее Бад. — Я устал от нее! Меня тошнит! Я хочу снова увидеться с братом! И не надо делать из мухи слона!

Он поднялся. Его тень нависла над ней. Серебряный чайный сервиз зазвенел, когда Бад тяжело оперся рукой о стол. Рука была загорелая, покрытая веснушками, с тонкой кожей, сквозь которую, как сквозь опавший лист, просвечивали вены. «Боже, это рука старика! — подумала Амелия. Она подняла на мужа глаза и увидела, что подбородок у него уже дряблый, потерявший упругость. — Когда он успел состариться? Куда подевался светловолосый, загорелый и очень красивый молодой человек, который однажды привел меня в пыльную sala?»

Она увидела в его глазах мольбу. Ее умолял Бад, который никогда не уклонялся от драки. Бад, который боролся и побеждал смерть «на ее поле».

«Он и сам не понимает, о чем просит, — подумала она. — Не признает никакой двойственности».

Сама Амелия с ее развитым и ясным мышлением никогда не пренебрегала тонкими различиями. Бад же был упрям, для него существовало только черное и белое. Только истина и ложь. Эта прямота характера помогла ему создать «Паловерде ойл». Сначала он безжалостно отрекся от Тессы, но когда впоследствии принял ее в свое сердце, то уже без оговорок. Амелии живо припомнилась та далекая ночь в Окленде, низкий искренний голос Бада, поклявшегося, что считает Тессу своей дочерью. С тех пор он ни разу не поднимал вопрос о спорном отцовстве. Ни разу косо на нее не посмотрел. Бад неизменно относился к Тессе с любовью. Когда он узнал о Кингдоне, их сближению помешала вражда между Бадом и Три-Вэ. Бад признался, что пошел к Кингдону с целью положить конец его взаимоотношениям с Тессой. Он сделал это, как была уверена Амелия, только потому, что Кингдон был католиком.

Она давно поняла, что Бад, известный своим фамильным упрямством и решимостью, переборол в себе прошлое. Но в эту минуту, глядя в его молящие глаза, она поняла и другое: заговори она о прошлом, это будет для него сильнейшим потрясением. Если она вновь напомнит ему о нерешенных вопросах прошлого, это может убить его.

Она оглянулась на дочь, лицо которой было безмятежно. Посмотрела на скованного и напряженного — и такого ранимого — молодого человека, летчика, сына Три-Вэ.

Пришла пора принимать решение.

Амелия не хотела обманываться и прекрасно понимала, что вовсе не страх перед репортерами гонит Кингдона в этот дом. Покой и радость обретет он здесь не из-за роскошной обстановки и отсутствия журналистов, а потому, что рядом будет Тесса, ее красивое тело и тихий голос. «Как же мне смолчать? Элементарная порядочность и этика требуют, чтобы я сказала. Сейчас же».

В залитом солнцем внутреннем дворике повисла пауза. Затаив дыхание, Амелия вновь посмотрела на такую прозрачную старческую руку мужа. Она подавила в себе голос совести так быстро, что ей даже стало стыдно.

— Я не думала, что ты так близко все принимаешь к сердцу, — сказала она. — Конечно, пусть Кингдон приходит. В конце концов это Паловерде. Вотчина его предков. Родовое гнездо. — Она шумно втянула воздух. — Я приглашу Три-Вэ и Юту на обед. Тома и Ле Роя тоже.

— Неплохая мысль, — дрожащим голосом произнес Бад.

Амелии тут же вспомнилось далекое прошлое, когда Бад таким же тоном произнес именно эту фразу. Он поблагодарил донью Эсперанцу, когда она пригласила на чай испуганную пятнадцатилетнюю девочку. «Сегодняшний день посвящен воспоминаниям», — устало подумала она.

— Думаешь, твои родители не будут против? — спросила она Кингдона.

— Папа, конечно, придет. И братья. — Он оглянулся на дядю. — Вы знаете моих братьев, сэр. — Бад кивнул. — Ну и мама тоже. У нее будет возможность похвастаться перед вами целым выводком сыновей. Ведь у вас всего один ребенок, да и то — дочь.

От этой иронии Амелия поежилась. Ухватившись за край чайного столика, она поднялась со стула.