Она оглянулась и, обрадовавшись, что и здесь его нет, помчалась в класс. Был последний урок, и если после него она сумеет выскользнуть из дверей, то дорога домой будет открыта.

Джек сидел в классе в самом дальнем углу вместе со своим дружком. Он заметил, как Чарли притормозила и с испугом взглянула на него. Его ответная издевательская улыбка не оставила сомнений, что сегодня ее ждут неприятности.

Тридцать четыре минуты она не сводила глаз со своих часов, и когда прозвенел звонок, пулей вылетела из дверей, вихрем проскочила вниз три лестничных пролета и, как молния, пронеслась по вестибюлю к запасному выходу. Оказавшись на улице, она повертела головой в разные стороны и, не заметив Джека, решила, как обычно, срезать путь, прой дя через бейсбольное поле. Она была уже на середине площадки, когда увидела Джека, направлявшегося прямо к ней. Попытаться спастись бегством было бесполезно: он бегал раза в два быстрее. В нескольких шагах от нее на возвышенном месте для подающего игрока стояла корзина с мячами, а в углу площадки, возле проволочного заграждения, она заметила с полдюжины деревянных бит. Чарли решила занять оборону рядом с битами и, подойдя к ним, бросила свои книжки на землю. Двое ребят из бейсбольной команды трусцой удалились с поля, и к тому времени, как Джек поднялся на площадку подающего, они остались на поле совершенно одни.

Она подняла одну из бит, и на всякий случай приготовилась отражать атаку.

— Эй ты, грудастенькая, — он, как всегда, начал оскорблять ее. — Что это ты собираешься делать? Никак хочешь меня ударить?

— Оставь меня в покое, Джек.

— Ну почему же, разве я мешаю тебе? Он принялся кривляться и гримасничать, и это заставило ее почувствовать нервную дрожь в коленках. Она знала, что у него сексуальный интерес к ней. Он схватил корзину с мячами, и несколько штук, упав на землю, подкатились к ее ногам.

— Я не мешаю тебе? — хихикнул он.

— Зачем же ты пришел сюда?

— Хочу потренироваться, — он вынул из корзины один из мячей и бросил в нее. — У тебя нет желания поиграть?

Мяч пролетел мимо ее плеча, и она отступила назад. Он подошел на пару шагов ближе и вынул еще несколько мячей из корзины.

— Прекрати, Джек, — Чарли была готова его ударить.

— Прекратить, что?

Он снова принялся бросать в нее мячи, подходя все ближе. Первый мяч непременно попал бы ей в колено, если б она вовремя не отступила в сторону. Второй заставил прижаться спиной к проволочному заграждению. Он вынул еще два и шагнул прямо на нее.

— Не думай, что не смогу ударить тебя, — предупредила она и замахнулась на него битой.

— Смотри-ка, мне угрожает эта маленькая блондинка! Кстати, что случилось с твоими волосами?

— Эй, Чарли…

Из-за забора выходил Стефен. Увидев его, Джек Майерс, который был на целую голову выше, вздрогнул. Стефен подошел к Чарли и взял из ее рук биту. Она с беспокойством посмотрела на выражение его лица, когда он спросил напряженным голосом:

— Кто это?

— Это Джек, — быстро ответила Чарли, пытаясь сгладить ситуацию и отвести беду.

— Он, что, твой друг?

— Нет!

— У него какие-то проблемы?

Чарли никогда не видела Стефена таким. Она огляделась вокруг, ища подмоги, но поблизости никого не было. Брат кивнул в сторону семейного грузовика, припаркованного в школьном дворе за бейсбольным полем.

— Чарли, почему бы тебе не подождать в машине?

Чарли стала было возражать, но Стефен одним взглядом заставил ее замолчать на полуслове. Она медленно подняла с земли свои книжки и неохотно, едва передвигая ноги, потащилась в сторону грузовика. В это время снова появились двое ребят из бейсбольной команды. Один из них, проходя мимо, кивнул Стефену. Стефен кивнул в ответ и, пристально глядя в лицо Майерса, произнес:

— Мои друзья сказали мне, что у тебя какие-то проблемы с моей сестрой.

— Да, и что ты собираешься делать, вонючая задница? — Джек взвешивал на руке мяч, угрожая запустить им в Стефена.

Стефен неожиданно подскочил к нему и сильно ударил битой по локтю. Джек выронил мяч и схватился за ушибленное место. Стефен толкнул его в плечо, и на этот раз Майерс взвыл от боли. Стефен еще раз ударил его битой, уже под колени.

— Черт! Да прекрати же! — Джек согнулся, пытаясь защититься руками, и стал отступать назад, пока не уперся спиной в ограду.

— Маленькая блондинка — моя сестра, приятель. — Стефен прижал съежившегося от страха парня к проволоке и приставил к его груди биту. — Если бы я был на твоем месте, я бы поискал для своих ослиных издевок кого-нибудь другого.

Он еще несколько секунд продержал долговязого хулигана возле ограды.

— Попробуй только еще раз задеть мою сестру только один раз, и я покажу тебе, где раки зимуют, — он оторвал биту от груди Джека и угрожающе направил ее конец ему в лицо, остановив его прямо напротив широко открытого рта. — Ты понял?

Джек кивнул и в нерешительности посмотрел на него.

— Вот и хорошо, — Стефен отбросил биту в сторону и направился к своему грузовику.

Оглянувшись, он увидел, что Джек поднял биту и приготовился бросить ее ему в спину.

— Не вздумай это сделать, — неожиданно раздался голос Томми, который в спортивном костюме появился неизвестно откуда.

Он схватил Джека за волосы, и тот застыл на месте, выронив из руки биту. Стефен вернулся назад, и братья зажали с двух сторон поверженного противника.

— Послушай, что я тебе скажу, — со злостью произнес Стефен. — То, что я говорил до этого, касалось только моей сестры. Теперь же это касается не только ее. Если я узнаю, что ты издевался хоть над кем-нибудь, запомни: я заставлю тебя поприжать свою задницу. Понял?

Джек виновато кивнул. Братья отступили в стороны, выпуская его, и он побежал прочь.

— Что, черт возьми, все это значит? — вполголоса спросил Томми. — Я стою в раздевалке, вдруг ко мне подбегают двое ребят, говорят, что ты устроил разборку с Майерсом. Он запросто мог разделаться с тобой. Да и со мной впридачу.

Он с облегчением выдохнул. Стефен снова был молчаливо-сдержан, но его глаза как-то по-особенному светились. Он легонько толкнул брата кулаком в плечо:

— Спасибо за поддержку!

Томми с удивлением посмотрел на него. Стефев с детских лет не привык к подобному выражению чувств. А что это за выпад против Джека Майерса? Но что бы между ними не произошло, это стоило такого жеста. Он толкнул брата в ответ и, услышав свисток тренера, побежал на футбольное поле.

Чарли ждала Стефена в грузовике. Широко открытыми от изумления глазами она по-новому, с уважением, смотрела на брата. По дороге домой она призналась ему, что Джек мучил ее своими преследованиями все лето, и объяснила, почему. Стефен в молчаливом напряжении слушал, пока она не закончила.

— Дай мне обещание «утенка», — сказал он ей, — что если он или кто-нибудь другой снова начнет приставать к тебе, ты обязательно скажешь мне.

— Обещаю, — смущенно ответила Чарли. По тону его голоса она поняла, что отныне Джек Майерс может быть чьей угодно проблемой, но только не ее.


Линна всегда осознавала, что они с Алис Файе никогда не были близки. Но вдобавок к открытому недовольству мачехи тем, что свадьба непременно состоится, притом очень скоро, и к ее ворчанию насчет этой «ненужной спешки» прибавилось еще и пренебрежительное отношение к неудачному выбору падчерицы, что больно ранило душу Линны.

Для того чтобы невесте была сделана «надлежащая» прическа, из Чикаго был выписан известный парикмахер. Косметологов и массажистов пригласили, чтобы наложить макияж на ее лицо перед тем, как сделать свадебный портрет. После того как фотограф показал им снимки, Линне пришлось позировать еще раз, так как ни один их них не понравился ни Курту, ни Алис Файе.

Чтобы хоть чем-то занять ум, Линна решила мысленно разукрасить акварельными красками свой свадебный наряд. Платье она представила блед но-розовым с оттенком ванильного мороженого. По словам Алис Файе, оно было «кремовым», продавец сказал, что оно цвета «яичной скорлупы», а Курт назвал его «белым». То же самое случилось, когда она попросила описать вуаль и туфли. Их поочередно назвали «светло-голубыми», «бледно-голубыми» и «голубыми». Ей хотелось крикнуть им, что существуют десятки различных тонов голубого: голубой цвет моря, неба, драгоценных камней, цветочных лепестков, оперения птиц, фруктов и так далее, еще мяожество оттенков, светлых и темных.

Мачеха все время высказывала свое беспокойство по поводу того, что Линна постоянно носит обручальное кольцо Курта. Боясь воров и мошенников, она убеждала ее не показывать кольцо посторонним людям. Курту эти доводы казались безосновательными, однако он вторил Алис Файе, во всем ее?, поддерживая. Им обоим не нравилась стрижка Линны и то, каким образом на ее лицо наложена косметика, они оба считали, что шить специальное подвенечное платье, которое после свадьбы никуда и никогда не наденешь — это нелепый каприз. Курт убеждал Линну, что ему очень трудно ладить с будущей тещей, во всех вопросах соглашаться с ней и не иметь возможности высказать свое собственное мнение и что он пытается придерживаться золотой середины, когда речь заходит о чем-то спорном. Но по большому счету, он находил гораздо более важным наладить добрые семейные отношения, чем принципиально отстаивать свои позиции.

Линна не могла спорить с его логичными доводами, и так как разногласия возникали по вопросам, неизбежно касавшихся тех вещей, о которых она не имела возможности судить, потому что не видела их, она стала чувствовать себя как-то неуверенно, словно шарик пинг-понга, перебрасываемый с одной стороны на другую. Все, что она делала, почему-то вызывало всеобщее неодобрение, не нравилось никому, включая и ее саму. И она никак не могла понять, в чем причина: в слепоте ли, в предсвадебном ли нервном возбуждении или в том, что она безнадежно глупа.

С того самого вечера, когда Паркер увидел их вместе с Джеем в Уолден-Сити, он оставался с ней замкнутым и резким. Несмотря на все объяснения Линны, он так и остался при своем мнении, считая, что в тот раз Джей назначил ей свидание. Его, бесспорно, злило, что она продолжает дружить с «подмастерьем», как он называл Джея. Это и еще брошенная им фраза о «маленькой слепой богачке», до сих пор терзавшая ее, удерживали Линну от обращения к брату за советом и поддержкой. Впервые после случившегося с ней несчастья она чувствовала холод и отчуждение к Паркеру.