На похороны матери ушла вся небольшая сумма, на которую была застрахована семья. У них сразу же появились долги, и деньги очень скоро иссякли. В семнадцать лет он еще не мог зарабатывать столько, чтобы хватало ему самому на жизнь, не говоря уже о еще четырех ртах. Он был вынужден признать, что не в состоянии содержать семью.

Пришлось искать какой-то выход. Они были за чертой бедности. Решено было отдать мальчиков в чужие семьи, где они, помогая по хозяйству, зарабатывали бы себе на хлеб. Он знал, что это только временная мера. После долгих и мучительных раздумий о судьбе близких, после бесчисленных чашек кофе, выпитых на кухне Анни, Джей решил пойти в армию, там закончить свое образование и демобилизоваться спустя четыре года, имея в руках специальность. Его братья в это время должны были жить «по углам», ходить в школу и, если с ним что-либо случится, принять впоследствии на себя ответственность за семью. Девочек забирала тетя Джессика.

Последнюю ночь перед отъездом он провел вместе с Джолин. Вторая была восхитительная, незабываемая ночь. Потом он сел в поезд и уехал. За первые два месяца она написала ему лишь один раз, еще через три месяца пришло второе письмо, а потом было долгое-долгое молчание. В начале второго года службы, перед тем, как отбыть за границу, он получил короткий отпуск. Целых два часа прождал он ее тогда, прежде чем она вернулась с какого-то свидания. Джей как-то сразу повзрослел за то лето.

Они поехали с ней в мотель, но для него эта встреча стала не более, чем физическим расслаблением, каким-то раздраженным сексом вперемешку с болью разочарования и постоянным поглядыванием на часы. Но хуже всего было то, что эта близость не принесла ему долгожданной радости и не дала никаких надежд на будущее. Джолин отвезла его в аэропорт в своем новеньком автомобиле с откидным верхом и обещала, что будет его ждать и что обязательно он застанет ее дома, когда приедет в следующий раз, нужно только предупредить.

Когда он целовал Джолин на прощание, он уже знал, что все кончено. С того времени она не писала ему, и Джей совершенно не был удивлен, когда через несколько месяцев получил от Томми письмо, в котором брат сообщал, что Джолин встречается с Боумонтом. Уже давным-давно он получил этот удар, и это была еще одна потеря после отца слишком жарко сидеть и копаться в прошлом. Джей встал и пошел прогуляться.


Джордж не ответил на его кивок, и Стефен заметил, что лицо кузнеца исказилось от боли. Он вошел в сарай и перебросил рубашку через перегородку стойла, но тотчас же снял ее, так как бельгийский годовалый мерин по кличке Гондольф протянул к ней шею, чтобы испробовать на зуб. Этот черный мерин, бывший уже больше любого взрослого жеребца, имел привычку кусать все, что ему не нравилось.

— Не забудь, — сквозь стиснутые зубы пробормотал Джордж, — Линна Боумонт приведет свою кобылу. Она потеряла подкову. Подкуешь. Больше ничего не делай.

Он на секунду замолчал, надеясь, что боль в зубе стихнет.

— Она слепая, поэтому ничего тут не трогай. Если что-нибудь сдвинешь, она может зацепиться. Смотри, не поставь ей что-нибудь поперек дороги.

Джордж собирался на прием к ненавистному зубному врачу, оставляя за себя Стефена. В кузне был страшный беспорядок, и Стефен уже несколько раз спорил с кузнецом, пытаясь убедить его хотя бы снять свисавшую с карниза упряжь. Но Джордж недвусмысленно предупредил, чтобы он ни к чему не прикасался.

С улицы послышалось металлическое постукивание копыт по выложенной камнем дороге. Стефен выглянул из кузни и увидел ехавшую верхом на неоседланной лошади молодую женщину двадцати с небольшим лет в потертых голубых джинсах и ярко-желтой футболке. Ее старая, но еще довольно резвая кобыла была хорошо вычищена. Подъехав к сараю Джорджа, женщина остановилась. Даже без косметики она выглядела очень миловидной. У нее было чудесное стройное тело, и Стефен почувствовал, как при ее виде его охватило волнение.

Он надел на себя рубашку и, стараясь не таращить на нее глаза, сказал:

— Линна? Я Стефен. Джордж пошел к зубному врачу. Он сказал, ваша лошадь потеряла подкову.

Линна уверенно соскользнула со спины кобылы на тротуар.

— Как жарко, я с трудом доехала. Старая лошадь стояла, настороженно поводя ушами, и покорно повиновалась, когда Линна приподняла ее левую переднюю ногу и пальцем провела по краю копыта, объясняя, в чем проблема. Стрелка была чистой. Единственное, что ему оставалось сделать — это просто набить новую подкову.

Девушка взяла лошадь под уздцы и уверенно ввела ее в кузницу, машинально наклонив голову под свисавшей над дверью упряжью. Стефен, приготовившись вести Линну за руку, с изумлением смотрел, как она ставит кобылу на место и как бесстрашно гладит по холке черного бельгийца.

Она стояла рядом с Большухой, пытаясь представить себе этого парня, Стефена. Не было сомнений, Джордж предупредил его о том, что она слепая. Как плохо. Линна не любила, когда люди узнавали о слепоте прежде, чем ее видели. В кузне пахло хорошо смазанной сбруей, сухой соломой и свежим навозом. Она молча слушала, как по металлической подкове однообразно стучит молоток. Но вскоре любопытство одержало верх.

— Вы студент?

— Еще и подручный. У нашей семьи есть свое дело.

— Правда? — она никогда не слышала о его семье. — А что вы делаете? Занимаетесь ремонтом?

— Кроем крыши, красим, делаем все, что угодно. Она наклонилась над головой Большухи. Этот парень ее заинтересовал. Он не задавал обычных щекотливых вопросов, может быть, он все-таки не знал? Его голос был совсем молодым — лет шестнадцать или семнадцать, не больше. Ростом он был приблизительно с нее, это было понятно по тому, что его голос звучал прямо напротив ее лица. Он был стройным, так как Большуха стояла очень близко к Гондольфу, и Стефен не стал отводить кобылу в сторону, чтобы освободить для себя место. По шагам она определила, что он обходит лошадь, проверяя остальные подковы.

— Другие подковы в порядке, — сказала она. Стефен с удивлением понял, что Линна следила за его движениями.

— Да, все в порядке, — подтвердил он.

— Послушайте, через несколько дней мы будем красить свои конюшни, а Большуха выбила из стойла пару досок. Не могли бы вы подойти к нам сегодня и посмотреть, что можно сделать?

Стефен собирался помочь ей вывести из сарая лошадь, но этого не потребовалось. Было ясно, что животное последует за своей хозяйкой даже в огонь — так велико было доверие. Он остановился в дверях, наблюдая, как Линна осторожно встала ногой на деревянную скамеечку и с легкостью вспрыгнула на спину кобылы. Даже своим неопытным глазом он видел, что лошадь уже старая, но ее уши постоянно насторожены в ожиДанни команды Линны.

— Я приду часа через два, — сказал Стефен.

Она дала ему адрес и, подгоняя Большуху, перешедшую на ленивый галоп, направилась в сторону Главной улицы, мерно покачиваясь в такт движениям лошади.

Стефен порылся в кармане и достал длинный лоскут. Завязав себе глаза, он попробовал мысленно представить, как располагаются предметы в кузне. Ему удалось войти в дверь, но одна из свисавших над входом уздечек все-таки стукнула его по лбу. Он инстинктивно нагнулся и ударился рукой о перегородку стойла. Испуганный мерин недовольно заржал и постарался схватить повязку зубами. После этого эксперимента Стефен с еще большим восхищением думал о девушке. Он знал, что она не приходила в кузню уже несколько месяцев, но на удивление хорошо помнила в ней каждую мелочь.

По пути домой он заехал в имение Боумонтов. Дверь ему открыла Линна. Узнав Стефена, она повела его в конюшню. Девушка двигалась так легко и непринужденно, словно все видела. Со знанием дела осмотрев поломанное стойло, Стефен подсчитал, сколько будет стоить работа и назначил день, в который придет его починить. Затем он сел на велосипед и покатил обедать к Анни.

Когда Стефен уехал, Линна пошла в дом. Ей захотелось поговорить с братом. Она отыскала Паркера в кабинете.

— Пока я не забыла, — сказала она. — Я только что договорилась с одним парнем, чтобы он исправил стойло Большухи. Его зовут Стефен. У его семьи мастерская. Не попросишь ли ты маляров, чтобы они немного подождали с покраской?

Он согласился. Немного поколебавшись, она спросила:

— Паркер, можно оторвать тебя на несколько минут от книги? Я хочу поговорить с тобой. Это касается меня. И Курта.

В его голосе появилось напряжение и тревога.

— Что случилось?

— Почему ты не любишь Курта? Я думала, ты изменил свое мнение о нем. Но это не так ведь, правда? Ответь, почему?

По его молчанию она поняла, что он подыскивает слова для ответа.

— Наверное, потому, что он не совсем тебе подходит. Сомневаюсь, что достойный тебя человек вообще найдется. Я рассуждаю, как твой брат и защитник, — тон Паркера был шутливым, но говорил он вполне серьезно. — Мне просто хочется, чтобы ты была по-настоящему счастлива. А он, похоже, не сможет сделать тебя счастливой. Вот и все.

Его оценка Курта уязвила Линну.

— Мне кажется, мы вполне подходим друг другу. Он очень добр ко мне, — в ее голосе слышались нотки оправдания, и она рассердилась на себя за то, что заняла оборонительную позицию.

— Да, наверное. Не обращай внимания на мои слова. Главное, ты сделала свой выбор.

Ей стало обидно, что Паркер так легко, даже как-то небрежно, рассуждает о самом важном событии в ее жизни.

— Это все, о чем ты хотела спросить меня?

Он взял сестру за руку и, подведя к огромному кожаному креслу отца, усадил ее, сам же, как в старые времена, уселся на подлокотник. Когда-то они часами не выходили из этой комнаты, делали здесь уроки, что-то вместе читали, смеялись и болтали обо всем на свете.

— А мнение, как тебе известно, всегда может измениться.

Она тяжело вздохнула. Ей вдруг ужасно захотелось развеять свои сомнения, касающиеся самого Паркера.

— А вы с Джолин собираетесь пожениться?

— Что? — переспросил он. — Вы сговорились задавать сегодня мне один и тот же вопрос? Почему у всех вдруг появился такой интерес к нашим отношениям?