Фэй покачала головой:

— Это будет не так просто, Мари. Сколько времени ты связывала с ним все свои надежды, как многого ты от него ожидала… От него и от вашей любви.

— Как видно, я ожидала слишком многого. А он не оправдал моих ожиданий. — Мари не могла скрыть свою горечь.

— И как ты себя после этого чувствуешь?

— Нормально. — Мари пожала плечами. — Теперь я сержусь на него, а не на себя.

— Значит, ты перестала проклинать себя за ту сделку, которую заключила с его матерью? — Фэй вступала на зыбкую почву, и она знала это, но поднятый Нэнси вопрос требовал решения. Окончательного решения.

— У меня не было выбора. — Голос Мари был холодным, как сталь, а тон очень категоричным.

— И ты больше не винишь себя? — продолжала допытываться Фэй.

— С чего бы это? Или, по-твоему, Майкл до сих пор казнит себя за то, что он меня предал? Думаешь, он не спит ночами, ворочается, думает обо мне? Черта с два! Ведь после… после того дня он даже не попытался меня найти.

— Мне кажется, что это ты не спишь ночами, это ты казнишь и упрекаешь себя за то решение, которое, как ты утверждаешь, ты не могла не принять. Скажи честно, Нэнси, так ли…

— Мари, черт возьми! Что касается твоего вопроса, то я на него отвечу. Нет, Фэй, это не так… Я непременно должна расстаться с иллюзиями, которые питала до недавнего времени. Слишком долго они отравляли мне существование.

Ее слова прозвучали достаточно твердо, но Фэй они до конца не убедили. И еще эта последняя оговорка: вместо «жизнь» Нэнси сказала «существование».

— И что ты думаешь делать теперь? — спросила Фэй.

«Чем ты думаешь заменить Майкла? Или кем? Может быть, Питером?» — вот что значил ее вопрос.

— Я думаю работать. Я уже решила, что на рождественские каникулы поеду на юго-запад и буду снимать, снимать, снимать… Там есть просто удивительные места, для фотографа это настоящий рай. Я уже составила план: Аризона, Нью-Мексико… Может быть, я даже слетаю на несколько дней в Мексику.

Нэнси говорила о своих планах с увлеченностью, даже с энтузиазмом, но выражение ее лица оставалось непроницаемым, словно она старалась спрятать свои подлинные эмоции. И Фэй догадывалась — что именно. Только теперь Нэнси потеряла Майкла — позволила себе потерять. И вместе с ним из ее жизни уходила последняя надежда на счастье, о котором она когда-то мечтала. Теперь Нэнси должна была начинать все сначала.

— Поездка займет не менее трех недель, — закончила Мари. — Так что можешь не беспокоиться о том, как я проведу праздники. Я проведу их интересно и с пользой.

— А что ты собираешься делать после праздников?

Мари слегка нахмурила лоб.

— Работать, работать и еще раз работать. Это все, что меня теперь интересует. Мне нужно чего-то добиться самой — ведь не могу же я до конца жизни оставаться на попечении Марион Хиллард. — Эту фамилию она произнесла с видимым отвращением. — Питер мне поможет на первых порах. Он уже договорился насчет выставки моих работ. Она состоится в январе, и ты обязательно должна на ней побывать! Если ты не придешь, я серьезно обижусь!

Фэй улыбнулась:

— Неужели ты всерьез думаешь, что я могу ее пропустить?

— В общем-то, конечно, нет. Просто я отобрала для выставки свои самые любимые работы. Ни ты, ни Питер их еще не видели. Надеюсь, они ему понравятся, ведь они… несколько отличаются от портретов, которые я делала в самом начале.

— Они ему обязательно понравятся, — убежденно сказала Фэй. — Ему нравится абсолютно все, что имеет хоть какое-то отношение к тебе. Кстати, Нэн… то есть — Мари. Я давно хотела спросить тебя, как ты относишься к Питеру? Что ты к нему чувствуешь?

Мари со вздохом откинулась на спинку кресла и вытянула ноги вперед, подсознательно принимая самую удобную, самую комфортную позу.

— О, Фэй, я к нему много чего чувствую!..

— Например? Можешь ли ты сказать, что… любишь его?

Пауза, которую сделала Фэй, была совсем короткой, едва заметной, однако Мари посмотрела на Фэй с легким любопытством.

— В каком-то смысле — да. Я люблю его.

— Сможет ли он когда-нибудь заменить в твоей жизни Майкла?

— Не знаю… Я все время стараюсь — сознательно стараюсь — сделать так, чтобы это произошло. Тогда мне было бы много легче, но что-то останавливает меня. Наверное, я еще не готова. Не знаю, Фэй, я… — Мари неожиданно опустила глаза. — Я чувствую себя немного виноватой перед ним: Питер сделал для меня так много, а я почти ничем не могу отплатить ему. Да, я знаю, что за эту работу ему было щедро заплачено, но ведь эти деньги не мои… — добавила она быстро, почти испуганно, как будто предупреждая слова Фэй, которых та вовсе не собиралась произносить. — К тому же все эти подарки, внимание, забота… Всего этого не купишь за деньги, и мне хотелось бы что-то дать ему взамен. Но что я могу дать?.. Ведь у меня почти ничего нет.

— Когда-нибудь у тебя будет много, много всего, Мари. А Питер… Он — очень терпеливый человек.

— Может быть, даже слишком терпеливый. Я же вижу, что я ему небезразлична, и мне так не хотелось бы его обидеть!

— Тогда самый лучший выход — это подождать, что будет дальше. Не надо спешить, Мари. Ведь ты только недавно решилась вычеркнуть Майкла из своей жизни. Вот увидишь, теперь, когда ты больше не чувствуешь себя связанной с ним, ты станешь свободнее в своих мыслях и поступках.

Фэй заметила, как при этих ее словах под тонкой кожей резче обозначились скулы, упрямо сжался рот, и негромко спросила:

— Ты ведь не разочаровалась в людях, Мари? В любви?..

— Нет, конечно! С чего бы? — как-то слишком поспешно ответила Нэнси.

— Ты не должна разочаровываться, терять веру. Майкл подвел тебя, но ведь не все мужчины таковы. Постарайся не забывать об этом. Непременно найдется человек, которого ты полюбишь по-настоящему. Может быть, это будет Питер, может, кто-то другой, но такой человек в твоей жизни обязательно появится. Ведь ты красива и еще очень молода — тебе ведь нет еще и двадцати пяти. У тебя впереди вся жизнь!

— Питер говорил мне то же самое.

Мари улыбнулась, но так, словно она не верила ни ему, ни Фэй. Потом она вдруг выпрямилась и посмотрела на свою подругу со странным выражением, в котором читались одновременно и страх, и сожаление.

— Знаешь, я приняла еще одно важное решение…

— Это какое же?

— Насчет нас… Мне кажется, нам с тобой больше не нужно встречаться в качестве пациентки и психоаналитика. По-моему, я уже преодолела в себе все, что мне мешало и мучило меня. Я готова выйти в большой мир, готова работать не покладая рук — и победить.

— Тогда почему ты не радуешься этому? Почему ставишь свободу, которую ты якобы приобрела, в такую жесткую зависимость от наших с тобой бесед?

Фэй задала этот вопрос намеренно резким тоном, поскольку что-то в поведении Нэнси продолжало беспокоить ее. Пусть даже сама она искренне полагала, что все позади, Фэй отнюдь не была в этом уверена. Нэнси предали, и теперь она изо всех сил старалась забыть об этом. Забыть, но не преодолеть. Она готова была сражаться за свой профессиональный успех, но не за себя самое.

— Ты владеешь редкостным даром, Мари. У тебя есть красота. Не надо прятаться от всех за своим фотоаппаратом — выйди к миру с открытым забралом и покори его своим лицом, голосом, походкой. Поверь, одно другому вовсе не помеха.

Но Мари смотрела на нее холодным, неподвижным взглядом человека, который познал всю глубину отчаяния и был сломлен им раз и навсегда.

— Это не был дар, Фэй. За свою красоту я слишком дорого заплатила.

Потом Мари засобиралась домой. Они вышли в прихожую, и Мари надела перед зеркалом свою белую шляпку. Подруги пожелали друг другу счастливого Рождества, и Мари ушла, но чуть слышное эхо ее горьких слов еще долго витало в кабинете, и впервые за все время он показался Фэй пустым и холодным. Ее не покидало ощущение, что, уходя в новую жизнь, Мари без сожаления бросила все, что связывало ее с прошлым. В том числе и ее, Фэй…

Глава 18

Выйдя из дома Фэй, Мари остановила такси и велела везти себя на Юнион-сквер, где находилось агентство по продаже авиабилетов. Билет она забронировала уже давно, оставалось только выкупить его. Для Мари это было первое дальнее путешествие — уже несколько лет она никуда не ездила с тех пор, как они с Майклом побывали на Бермудах. Они поехали туда на Страстную субботу и задержались до понедельника, который считался в Северной Каролине официальным выходным. Как же хорошо им там было вдвоем…

Мари решительно тряхнула головой, отгоняя несвоевременные мысли, и сосредоточилась на дороге. Такси как раз поворачивало на Пост-стрит. Фред послушно сидел у нее на коленях, внимательно провожая взглядом встречные машины, и лишь изредка поворачивал голову, чтобы посмотреть на хозяйку. Казалось, он тоже чувствует происшедшую с ней перемену. Мари была словно наэлектризована, и пса это беспокоило, поскольку понять, в чем дело, он, естественно, не мог.

— Здесь, мисс? — спросил водитель, притормаживая возле отеля «Святой Франциск», и Мари кивнула.

— Да, здесь, пожалуйста.

Расплатившись с водителем, она отворила дверцу машины и легонько подтолкнула Фреда. Пес спрыгнул на мостовую, и Мари выбралась из машины следом за ним. Оглядевшись, она увидела, что агентство находилось совсем недалеко, и вскоре уже входила внутрь. В агентстве не было ни одного клиента, что слегка удивило Мари, и только потом, поглядев на часы, она поняла, что просто еще слишком рано. Ее встречи с Фэй всегда начинались в половине девятого… Вот именно — начинались, но теперь все, конец, свобода!..

Только теперь Мари поняла по-настоящему, что больше не будет ходить на сеансы к Фэй. Значит ли это, что она больше не нуждается в помощи психоаналитика? Да, безусловно, да! Мари была совершенно в этом уверена, но к ощущению свободы примешивалось горькое чувство потери. Она снова осталась одна; теперь она должна была полагаться только на собственные силы, и ей было все еще непонятно, радоваться этому или плакать.