Эдриенн легонько улыбнулась. До чего здорово было на этот раз не столкнуться с порцией бестолковых банальностей. И Таннер, как всегда, попала в самую точку.

Она снова пожала плечами.

- Это хороший вопрос. Хотела бы я знать на него ответ. Меня до сих пор никто об этом не спрашивал. Обычно все думают, что уж они-то точно знают, что это означает. Для меня это обернулось тем, что мне удалили правую грудь. А потом шесть месяцев химиотерапии превратили меня в развалину. К счастью, волосы у меня не выпали, да и тошнило меня только в первые дни каждого курса, но каждый день я чувствовала себя так, будто мне не хватит сил дожить до вечера. Я пыталась работать, но выяснилось, что восьмичасовой рабочий день я не выдерживаю.

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и подумала об этих первых сумбурных месяцах, когда хотела продолжать жить так, словно все шло по-прежнему, хотя по-прежнему как раз не шло ничего! Эдриенн запустила обе руки в волосы и печально посмотрела на Таннер.

- Все вокруг обращались со мной так, словно я в любой момент могу развалиться на куски. Я не могла выдержать их участие. Просто хотела, чтобы они вели себя со мной, как с нормальным человеком. Но нормальной я себя как раз не чувствовала - было такое ощущение, будто меня предали. Предало то, что было внутри меня. В итоге я прекратила попытки делать вид, что ничего не изменилось. Взяла отпуск по состоянию здоровья - а об остальном, я думаю, ты уже знаешь.

Эдриенн резко умолкла, сообразив, что слова льются из нее потоком, словно внутри у нее прорвало какую-то плотину. И с удивлением заметила, что Таннер все так же пристально и серьезно смотрит на нее. Большинство людей испытывали неловкость при таких разговорах и часто отводили взгляд.

- Извини. Ты не нанималась все это выслушивать.

Это замечание Таннер оставила без ответа.

- А теперь все прошло? - мягко и нежно спросила она.

Эдриенн с горечью пожала плечами, столкнувшись с вопросом, который терзал ее каждый день.

- Не знаю. Я в курсе статистики - но не знаю, что она означает для меня. Они выдали мне кучу цифр - два года, пять лет, десять. Но никаких гарантий, только шансы.

- И сколько времени уже прошло после операции?

- Год.

- И?

- Пока все в порядке. Я так думаю. Мне скоро проверку проходить. Каждые шесть месяцев мне делают рентгенограмму грудной клетки, сканирование костей скелета и несколько видов анализов крови. И маммограмму на здоровой стороне, конечно.

- Ты поэтому ушла с флота?

- Частично. Я, вообще-то, в бессрочном отпуске. Скоро нужно будет что-то решать.

- А что насчет твоей любовницы? - негромко спросила Таннер. И увидела, как по лицу Эдриенн промелькнула боль, но продолжила. - Почему вы сейчас не вместе?

Эдриенн обреченно покачала головой.

- Она держалась прекрасно. Сначала. Пошла со мной на биопсию, сопровождала меня на консилиум хирургов. Была со мной, когда я очнулась после мастэктомии. И только когда я вернулась домой, и казалось, что все худшее позади, она начала меняться.

Эдриенн остановилась и тяжело сглотнула. Она не была уверена, что сможет снова пережить эти чувства. Она думала, что сможет жить со страхом рака, но черт возьми, куда труднее оказалось пережить все остальное!

- И что случилось потом? - осторожно спросила Таннер. Она отчаянно хотела, чтобы Эдриенн продолжала говорить, чтобы подпустила ее ближе к себе.

- Я так думаю, она испугалась. Испугалась, что я могу умереть, что все, что нас окружало, все, что мы планировали, может исчезнуть. Думаю, она не смогла справиться с неизвестностью.

Таннер подумала, что может это понять. Но там было закопано что-то еще.

- Так почему ты ушла? Ты ее разлюбила?

- Нет, я любила ее. Но жить с ней не могла. Она ходила по дому так, словно меня там не было. Она явно боялась оказаться рядом со мной. И... и я понимала, что она не может выносить то, как я выгляжу.

При этих словах Таннер передернуло, но голос ее остался спокойным.

- Это она так сказала?

- Да ей не надо было ничего говорить! - вспыхнула Эдриенн, и ее голубые глаза вдруг стали ледяными. - Она ко мне подойти боялась! Не только в постели, вообще везде. Находила причину исчезнуть всякий раз, когда я была раздета! - Эдриенн с горечью рассмеялась. - Даже принять душ утром стало проблемой! Она делала вид, что просто хочет дать мне время для выздоровления, но я знала настоящую причину. Она на меня смотреть не могла. Так что я в итоге ушла. Уехала домой, в Филадельфию, но ненадолго, потому что моя семья чуть не довела меня до безумия. Они обращались со мной так, будто я в любую секунду могу рухнуть! И в итоге это и привело меня на Уитли Пойнт - на затерянный остров. Тогда, в самое первое утро на пляже, ты была права. Я здесь прячусь, так и есть, прячусь от всего, что я когда-либо знала. А в особенности - от себя.

- Мне так жаль, - прошептала Таннер. Ей было настолько плохо, будто она ощущала физическую боль. Ей хотелось как-то развеять печаль Эдриенн - стереть чувство отвергнутости и страха, которые она должна была испытывать. Но Таннер даже не знала, с чего начать. Да и можно ли было найти слова, которые смогли бы пробиться сквозь эту глубокую грусть?

Эдриенн внезапно поднялась на ноги.

- Почему? Это не имеет к тебе никакого отношения. Извини, что я ударила тебя. Мне просто не нравится, когда ко мне прикасаются. Все на самом деле очень просто, Таннер. У меня нет будущего, только слабые проблески настоящего. Я здесь всего на лето. Воспринимай меня, как любого другого туриста, который сбежал от действительности на твой прекрасный сказочный остров. Когда лето закончится, я уеду. Так нам обеим будет легче.

Она решительно отвернулась прочь, ясно давая понять, что разговор окончен.



Глава 9

На обратной дороге в порт они больше не разговаривали. Эдриенн умело вела судно, а Таннер молча ставила паруса, чтобы яхта шла полным ходом. На берегу Эдриенн сказала, что устала и хочет поскорее вернуться домой, холодно попрощалась и поспешно уехала.

Таннер проводила ее взглядом до самого причала, да так и осталась смотреть вслед, даже после того, как машина Эдриенн тронулась с места. У Таннер осталось опустошающее чувство незавершенности. Им нужно было поговорить, но она побоялась заводить разговор. Эдриенн отгородилась от нее и полностью замкнулась в себе.

Таннер машинально уложила швартовочные концы, прибралась на палубе, а сама все это время думала, что же ей нужно было сказать Эдриенн, пока у нее была такая возможность. Сейчас ей казалось, что другого шанса у нее больше может и не быть. Она раздраженно вздохнула и пошла к машине.

Измученная - прошлой ночью она спала всего несколько часов, да и день, проведенный с Эдриенн, принес сплошное смятение чувств - она не горела желанием проводить вечер дома. Таннер не была уверена, что хочет оставаться наедине со своими мыслями. Воспоминания о прошлом, которое она так и не смогла отпустить, и об исполненном боли настоящем Эдриенн - ей больше не хотелось с ними сталкиваться. Так что она повернула направо и поехала к югу, на материк.

* * *

Констанция проснулась уже после полуночи, ее разбудил звук подъезжающего автомобиля. Она спала очень чутко, а в такие теплые ночи всегда открывала окна в спальне. Она лежала и прислушивалась к звуку знакомых шагов, которые обогнули дом и направились к дорожке, ведущей вниз. И очень удивилась, когда услышала, как кто-то медленно поднимается по лестнице на веранду. Она накинула халат и вышла наружу. Таннер развалилась в шезлонге, закинув ноги на перила.

Констанция заметила, что Таннер была навеселе. Она присела рядом с дочерью и стала смотреть в темноту. Таннер уже давно не появлялась здесь в столь поздний час, и Констанция восприняла это как знак того, что ей нужна компания, а может, она хочет о чем-то поговорить. Констанция никогда не задавала вопросов, всегда готова была утешить и предложить безусловную любовь, а иногда, при случае, могла дать и совет, если Таннер делала над собой усилие и просила его.

Сейчас Таннер рассеянно провела рукой по растрепанным ветром волосам и тяжко вздохнула.

- Мама, - негромко спросила она, словно они сидели и разговаривали уже несколько часов, - если бы ты знала заранее, что отцу суждено погибнуть молодым, ты поступила бы иначе?

Констанция заставила себя честно взвесить вопрос. Он настолько потряс ее, что она не знала, сможет ли ответить. Таннер почти никогда не упоминала отца и никогда не заговаривала о его смерти.

- Что ты имеешь в виду под "иначе"? - мягко переспросила Констанция.

Таннер повернулась к ней и многозначительно спросила:

- Ты бы все равно вышла за него замуж?

- О господи, конечно! - тут же воскликнула Констанция. - Да я бы вышла за него замуж, даже если бы знала, что нам суждено пробыть вместе всего месяц! - она легонько улыбнулась, подставив лицо свету луны. - Мне нравилось быть с ним... и быть его женой. Он был для меня единственным, и я бы его ни на кого и ни на что не променяла.

- И это стоило боли от его потери? - не унималась Таннер. Она знала, какую пустоту ощутила после его смерти, и едва могла представить, насколько тяжелее было это пережить ее матери. А еще она понимала, что задает очень болезненные вопросы, но ей было все равно. Она чувствовала себя так, словно тонет, и ей больше не к кому было обратиться.

Констанция сделала глубокий вдох и чуть поежилась.

- Я до сих пор не могу поверить, что он погиб. После всех этих лет я понимаю, что все еще хочу его и не понимаю, как мне без него жить. Но живу. И знаешь, что странно? Я не просто живу, я продолжаю получать от жизни удовольствие. Постоянно чувствую горечь, но и удовольствие тоже, несмотря ни на что. И вот что еще могу тебе сказать - мне было бы точно так же больно, проживи мы вместе два года или двадцать лет, или двести.