Кровь прилила к щекам Мэри. Она с преобразившимся лицом поднялась навстречу Дункану и приветливо улыбнулась ему. Благодарение Богу, с этой минуты она была уже не одна в этом логове врагов! Нежданно-негаданно судьба послала ей союзника и опору.

— Обнимемся, сестра! — сердечно приветствовал ее Дункан. — Наконец-то мы нашли друг друга!

Глава 13

Стивен все чаще ловил себя на том, что при мысли о предстоявшей женитьбе на Мэри отчетливо представляет себе, как через несколько месяцев после их венчания она однажды встретит его, вернувшегося из успешного военного похода, из Лондона или просто с охоты, у массивных дверей Элнвика — с радостной улыбкой на устах, с распростертыми объятиями, как она спрячет лицо у него на груди и станет шептать, что очень скучала по нему, что счастлива его возвращению. Отгоняя это назойливое видение, он упрекал себя в не подобающей мужчине и воину чувствительности, но победить растущую в душе нежность к Мэри было выше его сил.

А между тем отношения их за истекшие несколько дней не претерпели каких-либо изменений: Мэри по-прежнему подчеркнуто избегала его и всячески давала понять, что не желает связывать себя брачными узами с наследником Нортумберленда. Но мечты и грезы о счастливом супружестве с дочерью шотландского короля занимали в душе Стивена тем большее место, чем меньше реальных надежд оставляла для их осуществления настороженная отчужденность Мэри.

Вместо того чтобы, как советовали ему принц и некоторые из придворных, от души забавлявшиеся сложившейся ситуацией, воздействовать на невесту с помощью суровых мер, Стивен решил поступить иначе: он отправился на чипсайдский рынок и купил там маленькую изящную костяную коробочку, годившуюся разве лишь на то, чтоб любоваться ею, дорогую брошь, представлявшую собой рубиновое сердечко в золотой оправе и целый ярд настоящих фландрских кружев. Он рассчитывал, что Мэри, получив все эти подарки, наконец оценит его заботу о ней и возможно — кто знает? — станет дарить его ответным вниманием или уж во всяком случае обходиться с ним приветливее.

Подойдя к двери той комнаты, которую Мэри по-прежнему делила с двумя другими дамами, он кивнул стражам, застывшим у входа, и негромко постучал.

Дверь приоткрылась, и из покоев выпорхнула Адель Бофор. Пробормотав: «Добрый день, милорд», она присела в небрежном реверансе и, стремительно выпрямившись, заспешила по коридору.

От внимательного взгляда Стивена не укрылось, что у Мэри, приветствовавшей его сдержанным кивком, когда он вошел в покои, был какой-то растерянный, испуганный вид. Она в эту минуту походила на шкодливого котенка, внезапно застигнутого кухаркой за поеданием хозяйского жаркого.

— Что это вы затеяли, Мэри? — без всяких околичностей и предисловий спросил Стивен, притворяя за собой дверь. Опыт подсказывал ему, что Адель Бофор пробралась сюда вовсе не для изъявления дружеских чувств к его невесте. Две эти столь несхожие меж собой девушки явно что-то замышляли, и объектом их заговора он не без оснований счел себя самого.

— Ничего. Решительно ничего, — покраснев, пробормотала Мэри. — Мадемуазель Бофор была так любезна, что объяснила мне, как, согласно норманнским обычаям, надлежит вести себя невесте во время свадебной церемонии.

Стивен в который уже раз подивился ее находчивости. Быстро же удалось ей собраться с мыслями, преодолеть растерянность и замешательство и придумать убедительное объяснение своей встречи с Аделью!

—  — Надо же, как вы, оказывается, дружны с нею, — с недоброй, язвительной улыбкой произнес он.

— А чем, позвольте спросить, вас не устраивает эта дружба? — в голосе Мэри звучал явный вызов.

— Я долго жил при дворе, мадемуазель, и научился издалека распознавать интриги и заговоры. Я их всегда чувствую своим нутром. Поверьте, Адель — суетная, эгоистичная и честолюбивая особа, как, впрочем, и все, кого вы ежедневно встречаете в этих стенах. Имейте в виду, принцесса, она и пальцем не пошевельнет ради вас. Разве что ей предоставится возможность причинить вам зло. Какую бы затею она ни предлагала, прошу вас, откажитесь от участия в ней, пока не поздно. И впредь советую вам остерегаться этой женщины!

— Вы самым прискорбным образом заблуждаетесь на наш счет, милорд, — поджав губы, процедила Мэри и метнула на Стивена укоризненный взгляд. — Ничего, похожего на заговор, между мною и мадемуазель Бофор нет, не было и быть не может.

Стивен вздохнул, поняв, что прямыми расспросами не добьется от нее правды и примирительно проговорил.

— Посмотрим. Возможно, я просто слишком предубежден против мадемуазель Бофор. Время покажет. Однако теперь уже почти полдень. Желаете ли вы, чтобы я проводил вас в обеденную залу?

— Нет. Благодарю вас, милорд. Я останусь здесь. У меня разболелась голова. А к тому же я вовсе не голодна.

— В таком случае, я покину вас, мадемуазель. — Он направился к двери, но на полпути внезапно остановился и, словно теперь лишь вспомнив о чем-то важном, повернул назад. — Я и забыл, что шел к вам по делу. — Развернув льняную тряпицу, он выложил на комод драгоценные кружева.

— Что это? Откуда это? — прошептала Мэри, удивленно подняв брови.

— Мой скромный подарок вам, мадемуазель. — Он поспешил покинуть спальню, торопливо и смущенно бросив на ходу:

— А теперь позвольте мне откланяться. Надеюсь, что ваша головная боль скоро пройдет.

Брошь и коробочка так и остались в его поясном кармане.

Сердито сдвинув брови, Джеффри де Уоренн прошествовал вслед за воином королевской гвардии сквозь длинную анфиладу комнат в приемную короля. В третий раз за минувшие две недели Руфус вызывал его к себе, отрывая от многочисленных забот, которые требовали его присутствия в Кентербери. Однако теперь король не заставил его, как прежде, томительно долго дожидаться аудиенции, а приказал сопровождавшему его от самого аббатства воину немедленно провести архидиакона в свои покои.

Кроме Руфуса в приемной находились еще трое: Дункан, Монтгомери и Рольф де Уоренн.

— Сир, — пробормотал Джеффри, преклоняя колено перед королем.

— Мы очень довольны, что ты не замедлил явиться на наш зов! — торжественно проговорил Руфус. — Тебе предстоит теперь же сделать окончательный выбор. — Сердце Джеффри сжалось от тревожного предчувствия. — Дашь ли ты нынче клятву верности своему королю перед лицом Господа Всемогущего и в присутствии трех моих верных вассалов?

Джеффри, охваченный замешательством, не мог вымолвить ни слова. Не так давно группа высоких церковных иерархов провозгласила, что служителю Бога надлежит присягать на верность лишь своему небесному Господину, воздерживаясь от любых мирских клятв и обетов. Горячо поддержанные Римом, они готовы были начать борьбу за полное избавление церкви от власти английского короля, который до настоящего времени распоряжался главными церковными должностями и назначениями по своему усмотрению. Джеффри всей душой поддерживал эти начинания. Теперь же он должен был всецело отдать себя в распоряжение Руфуса. Или отказаться принести клятву…

— Сколько времени вы, сир, дадите мне на размышление? Когда я должен дать ответ? • — изменившимся голосом спросил он после долгой паузы, во время которой в королевской приемной слышалось лишь раздраженное сопение короля.

— Нисколько. Клятву, архидиакон, ты дашь сегодня. Здесь. Сейчас.

После смерти Ланфранка Джеффри почти единолично управлял аббатством, делая все от него зависящее, чтобы избавить обитель от назойливого внимания короны. Похоже, Руфус теперь всерьез намеревался положить этому конец. Ведь отказ, да к тому же еще и в присутствии свидетелей, от принесения клятвы верности монарху грозил архидиакону по меньшей мере застенком.

— Так ты что же это, колеблешься? — с угрозой в голосе спросил Руфус. — Неужто ты и в самом деле решил примкнуть к этим презренным фанатикам?!

Джеффри вздохнул и помотал головой. Архидиакон вынужден был смириться с неизбежным. Он слишком хорошо понимал, что не сможет одолеть Руфуса в открытом противостоянии. Следовало изменить тактику и призвать на помощь всю свою гибкость и изворотливость, чтобы по-прежнему управлять аббатством по своему усмотрению, внешне признав себя верным вассалом короля.

— Я не фанатик, — хрипло проговорил он и опустился на оба колена.

Кто-то из собравшихся, а кто именно, Джеффри не мог видеть, поскольку голова его была низко опущена на грудь, шумно вздохнул.

Скорее всего, это был старый Рольф, хорошо понимавший, что творилось в душе сына.

— Ты поступаешь мудро, — лицо короля расплылось в торжествующей улыбке, и он милостиво кивнул коленопреклоненному Джеффри. — Давайте же побыстрее покончим с этим!

Джеффри произнес слова клятвы, и в обмен на это изъявление верноподданнической покорности король объявил, что жалует его отныне своим монаршьим расположением, а также хотя и небольшим, но весьма доходным владением на юге страны.

— Докажи, что ты достоин доверия, которым я почтил тебя, и можешь не беспокоиться о своем будущем, — со сладкой улыбкой добавил Руфус. — Ансельм отказался отдать под мое начало рыцарей и воинов, находящихся на содержании аббатства. Ты же, разумеется, по первому моему приказу отправишь своих вассалов туда, где им предстоит воевать.

— Когда? — обреченно спросил Джеффри и скрестил руки на груди.

— Через две недели, считая от сего дня, мы будем штурмовать Карлайсл.

Рольф де Уоренн подался назад. Джеффри оторопело смотрел на своего сюзерена, стараясь угадать по его лицу, не вздумал ли Руфус подшутить над ними. По круглому, багрово-красному, покрытому каплями испарины от царившей в комнате духоты лицу Руфуса скользнула торжествующая улыбка. Он хлопнул ладонью по колену и весело расхохотался.

— Мы застанем этого негодяя Малькольма врасплох, в этом-то вся шутка! Считайте, что Карлайсл уже в наших руках. Ведь Кэнмору и в голову не придет ожидать нашего нападения накануне свадьбы его любимой дочери с нашим несравненным Стивеном.