Интересно, что Сирена сказала бы, подумал он, если эту авантюру действительно организовал ее отец из своего дома в Хайаниспорте? Улыбка тронула уголки его губ. Она спустила бы с него шкуру и повесила сушиться, решил Джастин. Глядя, как Сирена направляется к выходу, он решил приберечь эту сногсшибательную новость для другого дня.

— Кажется, ты имеешь право улыбаться, — холодно заметила Сирена, закрыв за собой дверь. — Ведь удача полностью на твоей стороне.

Джастин взял ее за руку и в неожиданно учтивой манере поцеловал ее пальцы.

— И я надеюсь, что она еще долгое время не покинет меня. Ты так прекрасна, Сирена!

— Когда я злюсь, — закончила она за него, изо всех сил стараясь не попасть во власть его чар, но все-таки машинально сжала его пальцы. — Не пытайся запудрить мне мозги своими любезными признаниями.

— Давай выйдем на палубу. Нам не повредит глоток свежего воздуха.

— Я согласилась на прогулку. — Они начали подниматься по лестнице. — Но это все, на что я согласилась.

Тут он распахнул дверь, им навстречу ринулся ветер, восхитительно теплый и свежий.

— Смотри, сейчас почти полнолуние. Как прошел твой вечер?

— В казино? Лучше, чем обычно. С весны мы работали в убыток.

— Чересчур много автоматов для мелочи сказываются на прибыли. — Он обнял ее за талию, когда Сирена взглянула на него. — Вы зарабатывали бы гораздо больше за столами, если некоторые крупье были бы более внимательны.

— Сложно сохранить внимательность, когда работаешь по шестьдесят часов в неделю за сущие гроши, — печально заметила она. — Как бы там ни было, люди приходят и уходят. Некоторые люди могут продержаться около полугода, пройдя путь от кассира до крупье. Остальные же работают здесь не более чем два круиза. Как только они обнаруживают, что здесь нет приятных каникул на море, вопреки их ожиданиям, покидают корабль. — Она машинально обняла его за талию, двигаясь с ним в такт. — Это мое любимое время.

— Какое?

— Поздно ночью, когда корабль затихает. Не слышно ничего, кроме шума моря. Если в моей каюте был бы иллюминатор, я не закрывала бы его всю ночь.

— У тебя нет иллюминатора? — Он принялся ритмично поглаживать ее по спине.

— Только у пассажиров и морских офицеров каюты выходят наружу. — Она со вздохом выгнула спину под его прикосновениями, его ладони помогли расслабиться ее уставшим мышцам. — И все же я ни на что не променяю этот последний год. Здесь я словно обрела вторую семью.

— А твоя семья так важна для тебя? — спросил он, думая о Даниэле.

— Конечно. — Сирена склонила голову набок и внимательно посмотрела на него, этот вопрос показался ей странным.

Он тоже наклонил голову таким образом, что ее губы почти коснулись его подбородка.

— Не делай так, — пробормотала она.

— Как? — И это слово нежно и тихо прошелестело вокруг ее приоткрытых губ.

— Ты прекрасно знаешь как. — Она отодвинулась от него к заграждению, положила руки на деревянные перила и спокойно начала говорить: — Моя семья всегда — самая важная часть моей жизни. Привязанность иногда бывает очень сильной и причиняет неудобства, но она необходима любому человеку. А как у тебя?

Сейчас Сирена не осознавала, насколько прекрасно и непостижимо загадочно выглядит: мягкие изгибы ее тела скрыты и одновременно подчеркнуты мужским смокингом, растрепанные от ветра волосы надо лбом, остальные собраны в аккуратный пучок. Она откинула голову назад, и лунный свет придавал светящийся, мраморный оттенок ее коже.

Джастин изо всех сил старался не потерять нить разговора, он встал напротив нее.

— Моя семья… у меня есть сестра. Диана, на десять лет младше меня; мы никогда не были близки.

— А твои родители?

— Они умерли, когда мне было шестнадцать лет. Диану забрала к себе тетя. Я уже лет двадцать ее не видел.

Сирена с трудом подавила в себе внезапно вспыхнувшее сочувствие к нему и порывисто воскликнула:

— Но это ужасно!

— Тетя никогда не одобряла мою профессию, — коснувшись пуговиц на пиджаке Сирены, откликнулся он. — Хотя она никогда не спрашивала, откуда берутся деньги на воспитание Дианы. Мое вмешательство лишь навредило бы сестре.

— Какое имеет право твоя тетя одобрять или не одобрять? — резко спросила Сирена, настолько возмутившись этой несправедливостью, что не заметила, как ловко он расстегнул одну пуговицу на ее пиджаке. — Это же твоя сестра.

— Тетя твердо уверена, что карточная игра — работа дьявола. Она образец безупречного поведения, именно так ведут себя родственники с французской стороны семьи.

Сирена покачала головой в изумлении от его логики:

— А кто ты?

— Блэйд. — Он пристально посмотрел ей в глаза и твердо произнес: — Из команчей.

Его лицо оказалось совсем близко, гораздо ближе, чем ей казалось. И хотя она ощущала, как ветер холодит ее кожу сквозь тонкую ткань блузки, Сирена все еще не понимала, что ее пиджак расстегнут. У нее захватывало дух от его взгляда. Неужели в его словах прозвучала угроза или всему виной ее воображение?

— Мне следовало догадаться, — выдавила она из себя. — Да, это твои глаза сбили меня с толку.

— У меня есть французская и валлийская кровь. Отец был чистокровным валлийцем, а мать происходила от союза воина из племени команчей и дочери французских колонистов. — Медленно, не сводя с нее пристального взгляда, он стянул с нее галстук.

Сирена хотела сказать что-нибудь резкое, но к горлу подступил ком, и она не пошевелилась.

— Семейная легенда повествует, как один из моих предков увидел на берегу ручья девушку с золотыми волосами. Рядом с ней стояла корзина с бельем, девушка стирала и что-то напевала. Он был свирепым воином, ведь защищал свою землю, потому убил много ее соотечественников. Увидев, он возжелал ее. И овладел ею.

— Но это же варварство, — еле сумела произнести она и почувствовала, как внезапно пересохло в горле.

— Он украл ее из семьи… А через несколько дней она вонзила нож в его плечо, хотела сбежать. — Джастин принялся медленно расстегивать пуговицы ее блузки. — Но, увидев его кровь на своих руках, она вдруг остановилась, осталась с ним, вылечила и подарила ему зеленоглазых сыновей и дочерей.

— Иногда сложнее остаться, чем воспользоваться ножом.

Джастин улыбнулся и заметил: ее взгляд спокоен, несмотря на дрожь в голосе.

— Он нарек ее именем, которое переводится как Золотая Награда, и больше никогда не смотрел на других женщин. Потому в моей семье существует традиция: если кто-то из наших мужчин видит женщину с золотыми волосами, которую желает, он получает ее.

Джастин внезапно приник к ее губам, стремительно увлекая в водоворот страсти. Он запустил ладони в ее густые волосы, и шпильки из прически посыпались вниз, крутясь на ветру, прямо в океанские волны. Сирена изо всех сил вцепилась в его плечи из-за страха тоже упасть в темную, бурную воду. Именно так она себя чувствовала в тот момент, представляя картину: абсолютно беспомощная, стремительно летит с высоты в неизвестность. Ее сердце бешено забилось еще за мгновение до того, как он коснулся ее груди. Это прикосновение его твердой плоти к ее нежной плоти могло решить судьбу и мужчины, и женщины.

Со стоном она еще крепче вцепилась в его плечи, словно в спасательный трос, а спокойное море внезапно сделалось бушующим. Забыв о ее хрупкости, нежности и здравом смысле, он сжал ладонью ее грудь. Ни один мужчина прежде не осмеливался так к ней прикасаться, возможно, именно поэтому она позволила. Он не спрашивал разрешения, не пытался соблазнить нежными словами. Эта сила захватила их обоих, старый как мир импульс возник между мужчиной и женщиной. Такому невозможно противиться.

Ее тело трепетало в ожидании его ласк, мысли путались, но тело помимо ее воли демонстрировало ему, чего хочет. Безумные, безжалостные его поцелуи на ее шее лишь заставляли желать большего. Теплый океанский ветерок подобно пламени еще сильнее разжигал. Она глубоко вдохнула влажный воздух, который тут же опалил ее внутри.

Мужская ладонь сжимала ее грудь, сминала, изводила ее тело сладкой пыткой, а другая ладонь скользнула вверх по ее обнаженной спине, по позвоночнику. От легкого нажатия его пальца у нее подкосились ноги. Она вскрикнула, выгнулась навстречу ему, и волны невероятного наслаждения накатили на нее с небывалой силой.

— Нет. — Голос Сирены прозвучал слабо, словно откуда-то издалека. — Нет, не надо.

Джастин приник губами к ее губам, заглушая страстным поцелуем ее слабые протесты. Ее губы слишком хотели этого поцелуя, чтобы внимать отчаянным предупреждениям здравомыслия. Она ответила на поцелуй, наслаждаясь легким соленым привкусом брызг на его губах. Теперь волшебные пальцы этого мужчины полностью подчинили ее тело его воле. Она на все согласится, лишь бы он не переставал прикасаться к ней. Сирена притянула его ближе к себе, не замечая, что его волосы вдруг стали влажными.

Теперь он прижался губами к ее шее, она не смогла сдержаться и выдохнула его имя. Сирена не чувствовала прохладных капель на лице, вся во власти ощущений от его рук и губ. А затем она оступилась, когда они отодвинулись от перил. Ослабев от желания, Сирена прислонилась к желанному мужчине, а он ласково поглаживал ее волосы.

— Ты совсем вымокла, — ласково прошептал Джастин, но не мог остановиться и продолжал прикасаться губами к мокрой короне ее волос, наслаждаясь их ароматом. — Давай зайдем внутрь.

— Что? Пошел дождь? — Сирена изумленно открыла глаза, прохладные капли немного привели ее в чувство, и она покачала головой с ощущением, будто ее внезапно разбудили хлесткой пощечиной. — Мне… мне…

— Надо поспать, — закончил он. Джастин вдруг понял: он подобрался слишком близко и, как маньяк, едва не овладел ею прямо на палубе.

— Да, уже очень поздно. — Дождевые капли стекали по обнаженной коже, Сирена запахнула пиджак. Ее обескураженный взгляд по-прежнему был затуманен, когда она оглядела палубу. — И идет дождь.