Сара Линдсей - Обещай мне эту ночь

Едва эта мысль мелькнула у него в голове, как Изабелла с легким вздохом обернулась к нему и прильнула щекой к его груди. Джеймс обнял ее, крепко прижал к себе и неожиданно осознал, что он делает.

Проклятие! Это снова случилось. Она заставила его потерять контроль над собой, и ему это не понравилось.

Не понравилось, какие чувства она в нем пробуждает. Или, вернее, это ему очень понравилось, но он уже давным-давно решил, что не позволит себе подобных чувств. Потому что такие чувства приводят к любви, а любовь крайне опасна.

Он не мог позволить себе полюбить. Это, и только это, побуждало его отступиться от Изабеллы. Чувство самосохранения. А ведь так соблазнительно было воспользоваться тем, что она столь щедро предлагала.

Ее губы, распухшие и покрасневшие от его поцелуев, снова тянулись к нему с явным намерением в очередной раз отдаться этой сладкой пытке. Ее восхитительное тело, прильнувшее к нему, было реальным воплощением всех эротических фантазий, когда-либо приходивших ему в голову, но он и без того уже слишком сильно ее хотел. Она представляла для него угрозу, сложности, которые он не мог себе позволить.

Сейчас она обидится на него и будет страдать, но скоро оправится. То, что она испытывает к нему, всего лишь наваждение, юношеская влюбленность, остатки былой детской привязанности, сдобренные изрядной порцией вожделения.

Его одолевает вожделение к Изабелле Уэстон.

Это странно, хотя и неоспоримо, но все-таки гораздо предпочтительнее, чем любовь. Вожделение он сумеет побороть. Любовь же…

Какое ему, к дьяволу, дело до любви, ведь малышка определенно не влюблена в него. Не может она его любить. Это просто порождение причудливой женской логики, не имеющей с логикой вообще ничего общего. Он старше, и, более того, он мужчина. Следовательно, его оценка ситуации более правильна, и здесь они имеют дело с вожделением, а не с любовью.

Вовсе не с любовью.

Поэтому Джеймс отстранился от девушки в твердой уверенности, что поступает правильно.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Этого не должно было случиться.

— Ты просишь извинения за то, что поцеловал меня? — с недоверием спросила Иззи.

Джеймс кивнул:

— Да, и за… — Взгляд его красноречиво опустился на ее грудь.

После всего, что случилось этим вечером, Иззи решила, что потеряла всякий стыд. Однако она почувствовала, что щеки ее загорелись румянцем. Правда, она сразу же поняла, что румянец частично объясняется яростью, охватившей ее при этих его словах.

— Ты извиняешься за то, что поцеловал меня? — глухо повторила она.

Джеймс снова кивнул, настороженно глядя на нее.

— Я не принимаю твоих извинений. Я вовсе не жалею о том, что ты целовал меня и прикасался ко мне. — Голос ее звучал ровно, но слова вонзались как острые стрелы, стараясь сокрушить все возведенные им вокруг себя стены и защитные сооружения.

— Я не жалею ни о чем, кроме того, что ты остановился. Это было чудесно, лучше, чем я могла вообразить. Я знаю, ты не желаешь этого слышать, но мне необходимо было это сказать.

Джеймс покачал головой, пытаясь ее остановить, но она продолжила:

— Я люблю тебя, Джеймс. На самом деле это даже больше, чем любовь. Я почти чувствую, будто ты часть меня. С первой минуты, как я тебя увидела, я…

— Ты была ребенком! — перебил он ее.

— Знаю. — Она посмотрела ему в глаза. — Я люблю тебя. И всегда любила и…

— Иззи, если ты меня любила, то лишь как старшего брата. Ну, полно, хватит говорить глупости.

— Это правда, — сказала она.

— Что это глупости? — переспросил он.

Девушка покачала головой, вдумываясь в его слова, взвешивая их.

— Нет, правда, что когда мы впервые встретились, я была слишком мала, чтобы испытывать к тебе те же чувства, которые переполняют меня теперь.

Он хотел что-то сказать, но она подняла руку, призывая его к молчанию.

— Я вижу, ты не отвергаешь все, что я говорю, но я тебя действительно люблю. Эти чувства, как и я, со временем изменялись, взрослели. Сначала это была любовь ребенка к мальчику, который снимал ее с деревьев, когда ее родной брат стоял рядом и смеялся. Затем она превратилась в любовь девочки к молодому человеку, украдкой таскавшему ей сладости с бала и обещавшему потанцевать с ней.

— Никогда не думал, что придется сдержать это обещание, — проворчал Джеймс.

— Но ты его сдержал. И я не сомневалась в том, что так и будет.

— Не надо делать из меня святого, Изабелла. Я совершил столько же ошибок и проступков, как любой мужчина. Может, даже больше.

— Ну и что в этом особенного? Бог свидетель, я на это не рассчитываю. Но никого другого мне не надо. Так что теперь это любовь зрелой женщины к мужчине, с которым она хочет прожить жизнь.

Он не произнес ни слова. Иззи с опаской шагнула к нему. Джеймс не шелохнулся. Изабелла почувствовала, что силы покидают ее.

Она прильнула к нему и сделала то, чего поклялась никогда в жизни не делать. Она начала его умолять:

— Пожалуйста, Джеймс, полюби меня! Хотя бы позволь мне любить тебя…

Иззи ждала, затаив дыхание, что он ей ответит.

— Нам пора возвращаться, — сказал Джеймс после продолжительного молчания. — Ужин уже подходит к концу, и гости не поймут, куда исчезла виновница торжества. — Он протянул ей руку.

Изабелла оперлась на нее, испытывая крайнее потрясение. Чувство нереальности происходящего овладело ею. Она обнажила перед ним свою душу. Она просила, нет, молила его о любви. Умоляла разрешить ей любить его. Ее губы все еще саднило от его поцелуев, и сердце все так же бешено колотилось в груди. И тем не менее он готов был отвести ее назад на прием и умыть руки. Он унизил ее.

И все же, подумала Изабелла, не все потеряно. Эта мысль немного приободрила ее. Как ни чудесно было бы заставить его упасть перед ней на колени и поклясться в вечной любви, в глубине души Изабелла понимала, что добиться этого не так-то просто. Джеймс явно собирался бороться с влечением, бесспорно, существовавшим между ними. Ну что ж, пусть попробует. Пробыв всего несколько часов в ее присутствии, он едва не занялся с ней любовью прямо здесь, в библиотеке!

Воспоминания о тех шокирующих ласках, которые он ей дарил, о невероятных ощущениях, которые заставил ее испытать, вновь пробудили к жизни все эти потрясающие чувства. Джеймс напрягся в ответ, и Иззи услышала, как он шумно втянул в себя воздух. Она определенно добилась успеха.

Изабелла лучезарно улыбнулась Джеймсу:

— Несмотря на все, что ты наговорил, Джеймс Шеффилд, ты не безнадежен, и ничто из сказанного тобой не изменит моего мнения. Я отказываюсь этому верить.

— Поверь мне. — Голос его звучал хрипло. — Я предупреждаю тебя, Иззи. Не пытайся добиваться меня. Ты только навредишь себе.

Они остановились перед входом в бальный зал, и Изабелла, тесно прижавшись к его боку и поднявшись на цыпочки, прошептала ему на ухо:

— Тебе следовало бы знать после случившегося сегодня вечером, что я охотно иду на риск, если награда на столько… приятна. Я должна поблагодарить тебя, милорд, за твою заботу. Теперь я чувствую себя гораздо лучше и готова снова танцевать. Надеюсь, мама позволит мне этот вальс. Уверена, что еще один танец с тобой благотворно повлияет на меня.

Иззи с удовлетворением наблюдала, как глаза его едва не вылезли из орбит. У него был такой вид, будто он готов утащить ее назад в библиотеку, а поскольку ей больше всего хотелось именно этого, она решила, что, может быть, немного доброй старомодной ревности окажется более эффективным, чем добровольное падение в его объятия. В выпущенных «Минерва-Пресс» романах, которые она читала, героини всегда заставляли героев ревновать, и это обычно срабатывало.

Изабелла взволнованно потянула Джеймса за рукав.

— Смотри, Джеймс. Вон там. — Она указала в противоположный конец зала и помахала кому-то рукой. — Это Маркус. Ой, я хотела сказать — лорд Брантли. — Она захихикала. Скорее всего от возбуждения. Она и не подозревала, что так волнуется. — Полагаю, он мой следующий партнер.

— Ты уже танцевала с ним, — возразил Джеймс, покачав головой.

— О, но мама сказала, что нет ничего страшного, если я потанцую с ним дважды, потому что наши семьи очень дружны между собой. Не беспокойся. Ты обещал мне один танец, и ты выполнил свое обещание. Я не стану больше тебе докучать.

Джеймс нахмурился, но неохотно повел ее на другой конец зала. Иззи заставила себя непрерывно болтать, сообщая ему, какой Маркус милый, какой симпатичный, какой разумный и культурный.

— Он даже читал мне стихи, — восхищенно произнесла она. — Можешь себе представить?

Выражение лица Джеймса ясно показывало, что он отлично это себе представляет. Вид у него был такой, будто он готов вколотить бедного молодого человека в землю.

— И он превосходно танцует, — добавила Иззи, когда они находились уже всего в паре футов от Брантли. — Пожалуй, даже лучше тебя.

Изабелла не стала дожидаться, пока у Джеймса пойдет пар из ушей. Она просто упорхнула к новому партнеру, взяла его за руку, и они закружились в танце. Остаток ночи Иззи избегала Джеймса. Но она видела, как он слонялся неподалеку, все время чувствовала на себе его взгляд, обжигавший ее с другого конца зала. Она не могла дождаться, когда снова поцелует его, вновь испытает все те изумительные чувства, которые он пробудил в ней, когда наметится прогресс в их отношениях. Прогресс, решила она, и в самом деле превосходная вещь.