Краем глаза Катарина видела, что ее отец чуть ли не пританцовывал.

– Откройте ее. Откройте ее, – торопил герцог.

Помощник, скрывавшийся за широкой спиной посланника, выскочил вперед и вынес пюпитр. Александр отвесил посланнику вежливый, но лишенный подобострастия поклон, взял шкатулку и поставил ее на подставку.

Катарина, затаив дыхание, стояла рядом с ним, пытаясь не подать виду, что изо всех сил пытается заглянуть внутрь, пока он открывал крышку.

– Что это? – чуть слышно спросила она.

Александр достал тонкую, форматом в четверть листа книжечку, через переплет была пропущена широкая красная лента, концы которой скрепляла красная восковая размером с ладонь печать императора.

Ее отец больше не мог сдерживаться и рассмеялся вслух. Он сердечно прижал к себе дочь.

– Ах-ха! Видишь? Я выполняю свои обещания. Подарок, опоздавший на пять лет.

– Отец, что за подарок? Я не понимаю.

Она обратилась за ответом к Александру. Он выглядел ошеломленным, вчитываясь в аккуратный почерк писцов императора.

– Александр?

Отец поцеловал ее в щеку.

– Твой свадебный подарок! – Он поспешно осмотрелся. – Когда вы заново давали брачные обеты в Таузенде, я пообещал тебе это.

Катарина припомнила пышное зрелище, которое представляла собой ее свадьба. Церковь в Регенсбурге, где, как считалось, они с Александром поженились, сгорела во время войны, и, таким образом, увы, записи об их браке не сохранилось, поэтому пришлось повторить церемонию. Священник улыбался, когда они «заново давали» свои брачные обеты, но в основном ее воспоминания об этом событии сводились к водовороту красок, смеха и музыки. Все герцогство приняло участие в танцах на улицах, хотя Катарина подозревала, что они в большей мере праздновали гибель ее брата, чем ее свадьбу.

Она не помнила, чтобы отец давал какие-то обещания. Только неделю спустя Александр выполнил свое обещание и посетил могилу отца.

Теперь муж протянул ей книгу и тихо, так чтобы только она могла услышать, сказал:

– Представь себе, Кэт, твоя иллюзия стала реальностью. Император признал мое право по материнской линии на маркграфство Карабас.

– Что? Но такого не существует…

Он усмехнулся.

– Существует. И похоже, меня сделали маркграфом Карабасом. А тебя, мою супругу, маркграфиней.

Она застонала, услышав этот громоздкий титул. Александр хмыкнул.

Поздно ночью они лежали в постели, глядя на огонь, и Александр крепко прижимал к себе Катарину. Он, нежно целуя ее в висок, спросил:

– И о чем думает маркграфиня Карабас?

Она невесело улыбнулась.

– Я как раз думала о давнишних иллюзиях, – ответила она и рассмеялась, – и об этом ужасном титуле!

Он принялся легонько покусывать ее за подбородок. Она застонала и еще крепче прильнула к нему.

– Возможно, любовь моя, ты будешь более осторожно подходить к выбору своих иллюзий.

– Думаю, следующего раза не будет, – пробормотала она, чуть не теряя сознание от его поцелуев. – Мне не нужны иллюзии. У меня есть чудо.