Катарина продолжила путь и вошла в сад, где, как она знала, найдет Франца и свою милую Изабо. Полный радостного удивления смешок встретил Катарину, когда она ступила под тяжелые сплетенные ветви винограда и шагнула на мягкую поросшую травой тропу, которая, извиваясь, пробегала мимо аккуратных грядок, за которыми любовно ухаживал Франц. Она дала себе слово, что никто из них не заметит ее волнения.

– Мама, мама, посмотри! – раздался голосок Изабо из-за груды сухих стеблей. Послышался шорох сухих листьев, затем появились светло-каштановые волосы, широко раскрытые глаза и две ужасно грязные руки, бережно держащие огромный шар, пожалуй, слишком большой для сжимающих его ручек. Девчушка бросилась к ней, протянула трофей Катарине, словно то была бесценная жемчужина, которую преподносили королю. Франц стоял на расстоянии с улыбкой на лице.

– Это репа, – с благоговением произнесла Изабо, глаза ее внимательно рассматривали плод. – Франц позволил мне выкопать ее. Самой!

Катарина встала перед ней на колени и сосредоточенно осмотрела протянутую ей репу, но не взяла ее.

– Самой? – Широкая улыбка и выразительный кивок ответили ей. – Это очень хорошая репа, дорогая. Как ты думаешь, что нам с ней делать?

– Ну, – начала Изабо, ее маленькие пальчики старательно очищали с поверхности репы остатки земли. Она опустила глаза и сглотнула. – Ну, Лобо говорит, что кормит репой свиней. Думаю, он захочет взять и эту репу тоже. – На ее личике отражалась борьба противоречивых чувств. Полные страдания глаза обратились к Катарине. – Ты когда-нибудь выкапывала репу, мама?

Катарина протянула руку и погладила каштановые волосы.

– Однажды… один или два раза, дорогая.

Первый год в Леве был самым тяжелым. Похоронив лучшего друга, она осталась одна, с маленьким ребенком, козой, более ценной, чем сокровища императора, и карабином. Она посадила то, что удалось достать, семена было трудно приобрести, да к тому же большинство посаженных растений погибло, потому что она не умела обрабатывать землю. Но она упорно трудилась, так что к осени можно было собрать кое-какой урожай. К этому времени к ним присоединился Франц, чуть не утонувший в реке.

– Знаешь, мы не всегда кормили ею свиней.

Лицо Изабо засветилось надеждой.

– Не всегда?

– Не всегда. Потому что у нас не всегда были свиньи. Иногда мы ели репу сами.

– Правда?

– Правда. Мы можем приготовить ее на ужин, если хочешь. Это твоя репа. Тебе решать.

Изабо важно кивнула, затем вздохнула.

– Думаю, мне следует спросить сначала у Лобо. Но было бы ужасно хорошо съесть ее на ужин. – Она покачала головой, испытывая затруднение. – Решать всегда так трудно, мама?

– Не всегда, дорогая, но в большинстве случаев. Проще всего, когда существует только один верный путь, но такое происходит не слишком часто. – «А труднее всего, когда у тебя вообще нет выбора», – добавила Катарина мысленно. Она ободряюще улыбнулась серьезной малышке. – Знаешь, я не думаю, что свиньям Лобо нужна вся репа. И, насколько я помню, у поварихи есть особый способ приготовления свежей репы. Почему бы тебе не пойти и не спросить ее?

С загоревшимися от волнения глазами Изабо заторопилась к дому, но внезапно остановилась.

– Но что, если полковник-папа не любит репу?

– К-кто?

– Полковник-папа!

Придуманное Изабо компромиссное имя Александра встревожило Катарину, и она принялась отряхивать юбку, чтобы скрыть смущение.

– Конечно, ему понравится, милая. А если нет, я все равно затолкаю ее ему в глотку.

Изабо помчалась стрелой, прижимая к груди свою драгоценную репу. Франц, с блестящими от удовольствия глазами, поклонился Катарине и последовал за Изабо в кухню.

Катарина услышала у себя за спиной смешок Луизы Врангель.

– О, действительно, – сказала та, подходя и становясь рядом с Катариной, у бедра она держала большую корзину, – говорят, репа – любимая пища имперских офицеров.

– Ему понравится, если мне придется…

– Покормить его самой? – перебила Луиза.

– Луиза!

– Знаю, что Луиза. Отношения между вами явно складываются лучше, чем ты ожидала.

– Лучше? Как ты можешь так говорить. – Катарина, защищаясь, скрестила руки на груди. – Он дома всего три дня – и два из них проспал.

– А на третий пробудился, – с усмешкой сказала Луиза и бросила на Катарину лукавый взгляд. – Вполне пробудился, насколько я могу заключить из того, что видела.

Катарина открыла было рот, чтобы запротестовать, но пожилая женщина подняла руку, останавливая ее.

– Можешь продолжать в том же духе и отрицать все, но не только я стала свидетельницей того, как мадам фон Леве целовалась с неким полковником фон Леве на сигнальной башне.

Катарина застыла.

– Целовались! – воскликнула она. Ее взгляд невольно скользнул к вершине холма, где четко вырисовывалась сигнальная башня, а также фигура высокого мужчины, осматривающего долину. Она опустила глаза, не в состоянии отогнать нелепую мысль, будто он смотрит на нее, а не на долину.

– Мы не целовались, Луиза. Я никогда… мы никогда… мы были… мы…

Луиза торжествующе усмехнулась и направилась к морковной грядке, дотронулась носком до нескольких вялых стеблей, затем присела на корточки, поставила корзину на землю перед собой и принялась вытаскивать морковь. При виде переросшей она состроила гримасу, щелкнула по ней пальцем, но все же бросила в корзину.

Взглянув на Катарину, она напомнила:

– Мы были…

Катарина скрестила руки на груди.

– Это трудно объяснить, Луиза.

Луиза ехидно посмотрела на нее:

– Вот как?

– Да!

– Разве ты не говорила мне, что вы с полковником поженились в Регенсбурге за год до того, как родилась Изабо? – спросила Луиза.

Катарина сглотнула.

– Да, говорила.

– И что когда он… покинул вас, ты с малышкой Изабо перебралась сюда?

Она кивнула, не в состоянии повторить свою ложь снова.

– Да, все так. Его очень долго не было, Катарина. – Тень печали опустилась на лицо Луизы, и она добавила: – Что бы я здесь ни говорила, но, если бы один из моих мужей вернулся домой, думаю, мне не составило бы особого труда забыть обо всех неприятностях и простить по прошествии столь долгого времени.

– Возможно. – Катарина нагнулась и выдернула из земли лук за увядшую верхушку, сморщилась при виде подгнившей луковицы и отбросила ее. – Зачем ты это собираешь? В погребе овощи лучше.

– В погребе воняет порохом, – ответила Луиза, словно видя в том достаточно вескую причину. – Это единственный запах, который я не выношу.

– Конечно, там воняет порохом, – огрызнулась Катарина. – Ведь именно там он и хранится вместе с семью карабинами, оставшимися от пяти различных армий, шестью мушкетами, один из которых без подставки, четырьмя катушками запального фитиля, шестью гранатами… и разнообразными продуктами. – Катарина нахмурилась. – Зачем ты собираешь это? Разве повариха…

– В самом деле, разве повариха, – фыркнула Луиза. Она вынула последнюю морковку из земли и демонстративно бросила ее в корзину. – Можешь себе вообразить, Маттиас поправляется после серьезной раны и огромной потери крови, а эта… эта повариха считает, что ему хватит крошечной чашки супа!

– Маттиас?

Луиза бросила на нее сердитый взгляд.

– Майор Траген. Ему необходимо хорошее питание, чтобы поправиться. – Глаза немолодой женщины прищурились и смотрели осуждающе. – И ему нужен отдых.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Катарина. – По мне, пусть спит хоть целые день и ночь.

– Тогда держи своего мужа, имперского офицера, подальше от него. Сегодня утром я нашла майора в полубессознательном состоянии, он растратил все силы на попытки показать твоему полковнику, что с ним все в порядке. Займи чем-нибудь своего мужа, Катарина, и удерживай его подальше от Трагена. – Лицо Луизы смягчилось, она бросила взгляд на сигнальную башню, затем перевела его на Катарину. – Не сомневаюсь, ты имеешь некоторое представление о том, что следует сделать.

Катарина почувствовала, как румянец залил ее щеки и шею.

– Луиза, ты неисправима.

Луиза улыбнулась, подняла корзину и, помахивая ею, направилась к кухне.

Оставшись в одиночестве, Катарина, ругая Александра, принялась ходить взад и вперед. Этот негодяй был источником всех ее неприятностей. Если бы он не вернулся, все было бы в порядке. Она резко остановилась. Нет, это явно несправедливо. Ее врожденная честность восстала, и она бросила поспешный взгляд по направлению к сигнальной башне.

Фигура у башни исчезла, и к Катарине вернулось чувство негодования. Наверное, ей следует разыскать его и сказать, чтобы он не переутомлял майора Трагена. Но только скажет ему и все… Никаких непристойных глупостей, на которые намекает Луиза…

Шорох сухих листьев заставил ее виновато вздрогнуть. Она резко повернула голову на звук и увидела мелькание коричневых лапок и черно-белого меха. Страйф. Она расслабилась и стала наблюдать, как кот быстро бегал и на кого-то набрасывался, бегал и набрасывался, его хвост рассекал воздух.

Через минуту в сад вернулась тишина. Преисполненный гордости кот с важным видом вышел из листьев, сжимая в зубах маленький серовато-коричневый комочек. Он подошел и положил свою добычу к ее ногам, затем сел и с самодовольным «мяу» принялся чистить свою меховую грудку.

– Спасибо, Страйф, – сказала она, глядя на мертвую мышь. Вот еще одна вещь, от которой нужно избавиться. Как жаль, что полковника нельзя завернуть в старую тряпку и выбросить в кучу мусора.

Она услышала, как кто-то вприпрыжку приближается к ней. Подбежала Изабо и потянула за руку.

– Мама, ты должна сказать, какой он замечательный, – прошептала малышка. – Знаешь ли, он ревнует.

Катарина подавила смех.

– К чему, дорогая?

– К полковнику-папе, конечно.