– Александр… – Он ничего не говорил, просто держал свою ладонь перед ней. – Александр, я… Что это доказывает? – Молчание. Она хмыкнула. Он продолжал ждать. – Это нелепо. Ну, хорошо, хорошо. – Она коснулась кончиков его пальцев своими и опустила руку.

Его рука не шевелилась. Глаза ее сердито блеснули.

– Черт побери! Вот. – Она решительно прижала свою ладонь к его руке.

Его пальцы стали медленно сжиматься, переплетаясь с ее. Она вздрогнула, но заставила себя не вырывать руки. Он легко удерживал ее, и она ощущала, как огрубели его мозолистые пальцы. Она обратила внимание, что он владел правой рукой лучше, чем левой, а это означало, что его левая рука предназначалась для кинжала. Пальцы, которые могли всадить смертоносный обоюдоострый клинок меж человеческих ребер, теперь нежно держали ее руку.

– Александр, это бессмысленно.

– Ш-ш-ш.

Она обратила к нему лицо.

– Что ты пытаешься… – Его губы были так близко, но она не могла отвести от них взгляда – Это ничего не доказывает, – сказала она, совершенно утратив прежнюю уверенность.

– А я и не хочу ничего доказывать, – сказал он, и она с удивлением обнаружила, какое чарующее зрелище представляет собой движение губ мужчины, когда он говорит. Поразительно, как это язык, поблескивающий на фоне совершенных белых зубов, может производить такие звуки. – Катарина?

– Х-м-м.

– Катарина, – повторил он, и голос его прозвучал тихо и соблазнительно, – я хотел бы стереть выражение боли из твоих глаз.

Она покачала головой и высвободила руку.

– А я хочу, чтобы ты не подпустил фон Меклена к долине Карабас.

Он вздохнул:

– Не могу обещать, Катарина. Но я прикажу своим всадникам следить за этим гнусным животным.

– Если он направится к долине, я хочу, чтобы вы уехали, независимо от того, поправится ли майор Траген или нет. В Алте-Весте или к черту, мне все равно. – Она подошла к лестнице и стала спускаться. – А что касается всего остального, можешь верить во что хочешь.

– Это ты должна верить.

Она резко остановилась и оглянулась. Солнце у него за спиной превратило его почти в рельеф, и она обнаружила, что разговаривает с тенью, увенчанной нимбом из солнечного света.

– Я и верю. В то, что видела. В то, что пережила.

– А как насчет наслаждения, Катарина? Того наслаждения, которое мужчина и женщина могут дать друг другу. Ты веришь в него?

Она засмеялась.

– Когда-то… давно… – Она покачала головой. – Это скорее мечта, чем воспоминание. Теперь я знаю, что мужчина получает наслаждение – в это я верю. Но мужчина, дарующий наслаждение? Я скорее поверю в сказки об эльфах и привидениях, которые рассказывают старухи, живущие в лесах.

– Тогда поверь, Катарина, мужчина в состоянии дать женщине огромное наслаждение, это я могу тебе обещать.

Она отмахнулась от него и снова стала спускаться.

– Тогда пообещай мне чудо, – бросила она через плечо. – Я испытываю в нем большую необходимость.

– Я только что сделал это, – ответил он.

Глава 5

Александр отвернулся от прямой фигуры Катарины, спускающейся по ступеням, а затем, по склону холма, и принялся осматривать сигнальную башню. Его взгляд скользил по рядам тщательно выложенных камней, но видел он перед собой только глубокую постоянную боль в ярко-синих глазах. Ему хотелось отогнать от себя этот образ, и, проводя пальцами по нескрепленному известковым раствором шву, он заставлял себя сосредоточиться на осмотре башни. Наполовину построенная, она представляла собой достаточно надежное сооружение и могла хорошо им послужить, когда…

Правду ли она сказала о фон Меклене?

Александр поймал себя на том, что смотрит, прищурившись, на послеполуденное солнце, отвернулся и покачал головой, чтобы вернуть себе ясность зрения. Но чего он никак не мог себе представить, так это картину того, как фон Меклен приближается к охваченной ужасом Катарине.

Черт бы побрал ее глаза! Он спустился вниз и принялся измерять шагами окружность основания. Маленькие обломки камней хрустели под каблуками сапог. Ему необходимо сосредоточиться на мыслях о том, как нанести поражение фон Меклену, не дать этому дьявольскому отродью обрести еще больше власти, чем он уже имеет, отплатить за предательство и за все смерти… а не терзать себя из-за прошлых жертв.

Он сбился со счета. Проклятье уже готово было сорваться с его губ, но он удержался. Какой смысл?

– Катарина, Катарина, – прошептал он, опираясь рукой на стену башни. – Правду ли ты сказала мне о фон Меклене?

В том, что она жива, он видел подтверждение ее слов. Все… партнеры фон Меклена обычно исчезали… или их находили мертвыми на полях сражений с такими ранами, какие ни одна мортира не могла нанести. С одним из знакомых Трагена, австрийским майором, произошло именно это после битвы при Ленце в августе. А его жена, как говорят, скончалась от горя. Но Катарина, поддельная жена Александра, была жива.

На сером камне лежала его рука, которой она касалась. Другой мог бы назвать ее холодной, но пальцы ее задрожали, когда его рука сомкнулась вокруг ее кисти. Легкая улыбка появилась на губах Александра. А ее длинные черные ресницы на мгновение опустились, когда она внимательно рассматривала его рот. Она не похожа на женщину, в чьих жилах вместо крови течет густой и холодный сок, как у растений зимой.

И все же у него не было сомнений: ей причинили боль. И он не сомневался, что виноват в этом фон Меклен, независимо от того, пронзил ли он её тело в последнем акте похоти и ненависти. Мускулы на лице Александра затвердели. Он позаботится, чтобы фон Меклен заплатил… медленно. Очень, очень медленно.

Но для этого Александру придется осуществить свой план: заманить фон Меклена в ловушку, какою станет долина Карабас после тщательно проделанной работы.

Александр кинул взгляд к подножью холма и увидел в отдалении фигуру Катарины, входившей в фруктовый сад, затем она скрылась за деревьями. Неужели она действительно думает, что в его силах не допустить фон Меклена к долине Карабас. Как он сожалел, что не мог сделать этого. Она слишком много пережила во время войны, став свидетельницей несчетных жестокостей, которые совершали люди. К своему удивлению, он обнаружил, что хочет защитить ее. И хочет услышать ее смех, увидеть в ее прекрасных глазах радость вместо печали и горя и услышать, как этот мелодичный голос издает стон наслаждения. Он открыл в себе неожиданное желание показать ей однажды, всего лишь раз, что мужчина не всегда приносит боль.

А потом он скажет ей, чтобы она уехала…

Катарина спустилась с холма и решительно направилась в сад. Она удержалась от соблазна оглянуться, чтобы посмотреть, наблюдает ли за ней Александр, но на всякий случай держалась очень прямо. Не следовало позволять звукам его голоса, сулящего наслаждение и чудо, проникнуть ей в сознание и порхать там экзотической птицей.

Она потерла руку о юбку, чтобы стереть воспоминания о его прикосновении, но все же продолжала ощущать тепло его плоти, когда его рука сжимала ее ладонь. Черт бы побрал этого дурака! Чего он надеялся добиться своими глупостями? И вся эта болтовня о вещах, не существующих в природе, когда так много необходимо сделать. Она вполголоса пробормотала еще одно ругательство. Чудо не удержит фон Меклена от нападения. А наслаждение…

Катарина ударилась ногой о яблоневый пень, чуть снова не выругалась от боли, но сдержалась и обратила свое раздражение на себя.

«Уймись! Его обещание чуда имеет такую же цену, как обещания любого другого мужчины, – ругала она себя, потирая через тонкую туфлю пальцы. – А это ровным счетом ничего не значит. Обещания мужчин всегда иллюзорны». И как бы Александр ни старался расстроить планы фон Меклена, она нисколько не сомневалась, что ее брат узнает об этом и заставит всех окружающих дорого заплатить. Ей довелось испытать мстительность фон Меклена, и она не сомневалась, что одним человеком он не ограничится.

Она продолжала путь, но шла теперь медленнее, чуть прихрамывая, в то время как бег мыслей, наоборот, ускорился. Зрели разные планы и тотчас же отвергались. В ее сознании постоянно возникали слова чудо и иллюзия, но она отбрасывала их. Только сила и войска могут отбить охоту у ее гнусного братца соваться в долину Карабас. А у нее почти не было первого и совсем не было второго. Слишком плохо, но она не в состоянии создать видимость, будто обладает и тем и другим.

Последнее потрепанное дерево фруктового сада прочно стояло у двух деревянных обломков, которые когда-то держали ворота. Она остановилась. Иллюзия. Она оказалась на том же самом месте, где когда-то стоял отец Александра, повернувшись лицом к поместью Леве, широко раскинув руки, словно собирался обнять все земли долины Карабас, и рассказывал ей, каким будет будущее. Вильгельм, старший, получит мельницу, Виктор, тихий, трезвый, рассудительный, должен унаследовать все земли между Мулом и рекой Карабас, а Александр…

Он помедлил тогда, глаза его блеснули и, прищурившись, обратились в сторону белых башен крепости Алте-Весте. Его сыну-солдату необходим вызов, заметил он. Мельницы и фермы хороши для других сыновей, но для младшего – вызов Алте-Весте. В старой крепости когда-то жили могущественные лорды Карабаса, само имя которых держало нападающих в страхе. Отец Александра вздохнул и покачал головой, затем с улыбкой любящего родителя добавил, что Александру в конце концов понадобится место, чтобы разместить свой гарнизон.

Тот мир теперь казался ей сном. Печаль охватила Катарину при этом воспоминании. Никого из них не осталось, Вильгельм, Виктор, их отец – все они умерли. Александр даже не попросил показать, где они похоронены.

И все изменилось или было разрушено. Ее взгляд скользнул к башням Алте-Весте. Почти все. Алте-Весте стояла сейчас так же, как и тогда, в молчании ожидая гарнизона Александра. Или лорда Карабаса.