Она отбросила эту мысль. Упрекать судьбу – признак слабости. Она немного замедлила бег, дыхание стало прерывистым. Гребень холма словно манил ее, полуразрушенные зубчатые стены сигнальной башни, казалось, воинственно вонзались в солнце над головой. Ей необходимо быть сильной. Необходимо ради Изабо. Она зацепилась ногой за корень, потеряла равновесие, попыталась удержаться, но, вскрикнув, упала на колени. Чьи-то руки подхватили ее под мышки и подняли с земли. Она покачнулась, когда Александр поставил ее на ноги. И почувствовала, как по ее спине расходится жар, излучаемый его телом, хотя к ней прикасались только его руки.

– Спасибо, – с трудом выдавила она, с жадностью глотая воздух, – но я должна поговорить с караульным на башне.

Она вырвалась из его рук и, спотыкаясь, преодолела остаток пути до полуразрушенной груды камней.

– Деринтц! – окликнула она, вглядываясь в каменную стену. – Деринтц, ты там?

Над башней появился человек.

– Мадам фон Леве, – удивленно сказал караульный, с его вспотевшего перепачканного лица на нее пристально смотрели широко открытые глаза. Каменная пыль глубоко въелась в морщины, делая его старым и одновременно человеком без возраста. – А я как раз уложил еще несколько камней на место…

– Да, да, спасибо, – перебила она. – Деринтц, было ли какое-нибудь движение за последние несколько дней? Вообще что-нибудь?

Караульный покачал головой.

– Нет, мэм, не было с тех пор, как эти разбой… ох, прошу прощения, милорд, эти офицеры три дня назад… – Он потянул себя за чуб в знак уважения к Александру.

– Ты уверен? – настойчиво спросила она. – Совсем ничего? Это жизненно…

Александр встал рядом с ней и попытался обхватить ее за плечи.

– Катарина, что ты надеешься услышать? Что он видел флаги императорского полка?

– Я бы приветствовала их! – сказала она, вырываясь из его рук. – По крайней мере, императорский полк не подпустил бы фон Меклена.

Она подобрала юбки и направилась к пролому в стене, служившему входом на внутреннюю лестницу. Неустойчивая деревянная спираль, извиваясь вокруг внутренней стены башни, вела к лишенной крыши вершине.

– Деринтц, спускайся, – крикнула она караульному. – Пожалуйста, спустись, я должна сама посмотреть.

– Вам не следует сюда подниматься, мэм. Вы женщина.

Александр тоже нырнул в пролом и сразу же остановился у входа.

– Деринтц, у тебя есть еще какая-нибудь другая работа?

– О да, милорд. У меня истощился запас дров. Займет добрый час, чтобы немного набрать их.

– Тогда займись этим, – сказал полковник, коротко кивнув ему и отпуская.

Караульный сбежал по ступеням, единственная бесцеремонная команда Александра ему явно пришлась больше по душе, чем все ее просьбы.

– Ненавижу это.

Она стала карабкаться по ступеням, придерживаясь за стену.

Он усмехнулся, взбираясь вслед за ней.

– Ты не понимаешь мужчин.

Она бросила на него через плечо сердитый взгляд.

– Я сказала, что ненавижу, но это не означает, что я не понимаю.

Его темные, как уголь, глаза всматривались в нее до тех пор, пока она не отвернулась и не стала снова поспешно подниматься вверх. Неловкость, вызванная его молчанием, заставила ее добавить:

– Я понимаю мужчин даже слишком хорошо.

– Включая даже графа Балтазара фон Меклена.

Она похолодела при упоминании имени ее брата.

– Каким образам ты связан с этой скотиной? Скажи мне!

– Планы фон Меклена с каждым годом становятся все грандиознее. Я могу предотвратить или, по крайней мере, помешать исполнению последнего.

– В таком случае вся долина в опасности, если ты останешься здесь!

Стоя наверху, она окинула взглядом обширную долину Карабас, раскинувшуюся внизу. Она прищурилась и внимательно всмотрелась в южную часть, откуда путешественники попали в долину. Сквозь поредевший покров дубовых листьев она могла рассмотреть небольшой подъем, где несколько дней назад заметили Александра. Но сейчас там никого не было.

– Не много же отсюда видно, – заметил Александр. – Человек запросто может проскользнуть среди деревьев незамеченным.

– Тебя сразу заметили.

– Повезло.

– Возможно, хотя я часто замечала, что удача приходит к тем, кто много трудится.

Она принялась внимательно рассматривать местность вдоль реки с берегами, поросшими деревьями, к северу от прогалины с колодцем, затем взгляд скользнул дальше, туда, где перестраивался мост и, наконец, к белым каменным домам маленькой деревушки Карабас. Теперь там уже жили сотни людей, считавших, что находятся в безопасности от опустошительной войны, спасаясь от которой они бежали в эти края. Сразу за деревней начинались аккуратные ряды живой изгороди, отделяющей фермы, они много лет стояли покинутыми, а теперь постепенно заселялись.

Катарина повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Мы здесь в долине Карабас очень трудолюбивые. Это наша долина, и я не позволю тебе разрушать наши жизни, принеся сюда свои битвы и свою войну!

Александр первым отвел взгляд. Он снял шляпу, прищурившись посмотрел на солнце, затем опустил голову.

– Есть вещи, которые я непременно должен сделать, но, в конце концов, это война двоих: фон Меклена и моя.

– Хорошо. Если ты можешь поручиться, что фон Меклен убьет тебя и только тебя, тогда ты можешь остаться. В противном случае уезжай немедленно.

Он искоса посмотрел на нее и с сарказмом бросил:

– Сказано с великодушием прирожденной и воспитанной хозяйки замка.

Она скрестила руки на груди.

– Спасибо. Моя мать воспитала меня в старых традициях.

– В то время как сама следовала старой морали?

– Мораль моей матери безупречна, – огрызнулась Катарина. – Она совершила только один грех. Влюбилась.

Катарина вцепилась в грубую каменную стену.

– Любовь не грех, Катарина.

– Разве? – спросила она. – Разве не грех то, что разрушает все, к чему прикасается? – Она потерла лоб и закрыла глаза, словно припоминая. – Нет, не всякая любовь. Не любовь матери к новорожденному. Не любовь отца к отсутствующему сыну. Такая любовь спасает тебя. Но не любовь иного рода.

– А сейчас эта долина спасает меня и моих товарищей, – сказал Александр.

– Ты навлекаешь на всех нас опасность, чтобы спасти собственную шкуру!

– Чтобы спасти бессчетное число шкур, если добьюсь успеха. – Его взгляд устремился на долину Карабас. – Но мне для этого необходимо время. А эта долина – моя долина по условиям нашего соглашения – находится в стороне от дорог и не привлекает слишком много внимания. Если только за нами не следили, то фон Меклену потребуется время, чтобы найти нас.

– Следили! Ты эгоистичный, беспечный…

– Тогда и будешь меня ругать! – Он хлопнул шляпой по своим высоким сапогам. – Не думаю, чтобы нас выследили, но вполне возможно. Но я положу конец его замыслам, если даже для этого придется пожертвовать несколькими полями пшеницы.

– Нет, только не здесь. – Она повернулась спиной к долине. – Поклянись мне. Поклянись в этом. – Она задрожала. – Будь ты проклят. Будьте прокляты все солдаты, каждый из вас. – Она подошла к краю башни, туда, где начинались ступени ведущей вниз лестницы. Острые камни впивались ей в ступни сквозь тонкую подошву комнатных туфель. Он ничего не говорил. – Поклянись в этом! – закричала она.

– Не могу.

– Черт тебя побери. – Она заметалась у вершины лестницы, пытаясь скрыть от него свою дрожь. – Я не позволю этому ублюдку… Этот гнусный отвратительный мерзавец не… – Подобно реке, внезапно вышедшей из берегов, на нее нахлынули воспоминания. Она зажмурилась в надежде избавиться от них. Образы, которые ей уже давно удавалось удерживать на расстоянии, вырвались из заточения, хлынули на нее и замелькали, сталкиваясь друг с другом перед ее мысленным взором. – Постой! Нет! Это грязное животное с черной душой не должно разузнать.

– Катарина. – Сильные руки обхватили ее лицо, положив конец ее метаниям. Она слабо покачала головой.

– Катарина, – повторил он, – посмотри на меня. Посмотри на меня.

Она открыла полные слез глаза и увидела его насупленное лицо очень близко от себя.

– Катарина, – мягко сказал он. – Фон Меклен… – Он оборвал фразу и вытер большим пальцем скатившуюся с ее щеки слезу. – Фон Меклен причинил тебе какой-то вред? Взял тебя силой? Без твоего желания…

Она схватила его за запястья и отвела руки.

– Изнасиловал ли он меня? – Словно испытывая холод, она обхватила себя руками и отвернулась. – Какое это имеет значение?

Он погладил ее по плечу.

– Имеет.

В его прикосновении сквозило утешение, но Катарина не хотела его принимать. Она закрыла глаза и откинула голову назад, подставив лицо лучам осеннего солнца.

– Нет, – тихо сказала она.

Его пальцы сжались немного крепче.

– Катарина… ты уверена? Я все пойму. Была война.

– Да, Александр, была война.

Он провел ладонями вниз по ее рукам, затем уткнулся лбом в корону ее волос. Прохлада осеннего дня, казалось, испарилась в его присутствии, оставив только тепло и благоухание сандалового дерева, смешанное с легким ароматом розовой воды. Он поцеловал ее волосы, она напряглась.

– Я хочу верить тебе, – прошептал он. – Хочу верить, что тебе не довелось пережить такой боли.

– Верь, – это все, что она ответила.

– Мне хотелось бы. Но твои глаза говорят совсем другое, Катарина. Твои глаза и твое тело, всегда убегающее от мужского прикосновения.

Она попыталась сосредоточиться и разобраться в значении его слов.

– Я не убегаю, – заявила она.

– Разве? – Он прижался к ее спине и протянул к ней левую руку, повернув ладонью к ней. Она была большая, с длинными пальцами. По ней проходил белый рубец от старой раны. Он продолжал прижиматься щекой к ее голове. – Вложи свою ладонь в мою.