Мария Баррет - Обесчещенные

Шива открыл глаза и стал смотреть на широкие улицы нового Дели, на памятники и государственные учреждения. Он улыбнулся. Его согрела мысль, что он может спокойно умереть в мире и почете.

Улицы сузились, мостовые заполнились людьми – они въезжали в старый квартал. Это была Индия, старая Индия, Индия благородства и позора, справедливости и мести. Та Индия, которую он знал, она не умерла, она просто ждала своего времени. Он позаботился о будущем, он сделал все, чтобы это время пришло.

Бомбей, июнь 1989 года

Джимми Стоун вошел в бар отеля «Морская скала» и назвал официанту свое имя. Его провели к столику и попросили подождать – человек, с которым была назначена встреча, еще не пришел. Усевшись, он заказал джин с тоником, положил ногу на ногу и стал разглядывать свои новые туфли – ручная работа, крокодиловая кожа и золотые пряжки. Они были куплены на аванс за предстоящее дело. Наклонившись, он обмахнул туфли носовым платком, удаляя пылинки с блестящей черной поверхности, и, довольный, оглядел комнату.

Индиец заметил Джимми еще от двери. Он улыбнулся, удовлетворенно оценивая его. Прекрасно выглядит, очаровательный, признанный лжец и самый необязательный человек. Индиец сел к Джимми за столик.

– Джимми?

– Да, верно! – Джимми встал, улыбнулся и протянул руку.

Индиец ответил кратким, сухим пожатием и сел. Он позвал официанта, заказал выпить, затем положил на колени портфель и вытащил конверт.

– Все, о чем мы говорили, здесь, – сказал он, подавая конверт Джимми, который тут же собрался открыть его. – Пожалуйста, – индиец положил руку на плечо Джимми, – вскройте, когда будете один.

Джимми кивнул и, сложив конверт вдвое, сунул его в карман пиджака, сшитого из легкой серой шерсти и тоже в счет аванса.

– Итак, я только подписываю счета, а вы их оплачиваете, правильно? – Он улыбнулся. – Сколько бы я ни потратил?

– Правильно. – Индиец отвел взгляд. Этот Стоун был высокомерный дурак худшего пошиба. – Делайте, как знаете. Мы вам полностью доверяем.

– А окончательная плата? – Джимми продолжал улыбаться.

– Когда вернетесь в Индию, как и договорились. – Индиец поднял бокал. – За успешное путешествие.

Джимми чокнулся с собеседником.

– Да, и за чудесные денежки.

Суссекс, июнь 1989 года

Джон Бенет налил кипяток в две чашечки с растворимым кофе, добавил молоко, сахар и открыл коробку с бисквитами. Он поставил все на поднос, опустил его на стол и вышел в сад. Миновав расцветающие розы, Джон подошел к новому сараю, в котором выращивалась рассада. Он постучал в дверь.

– Инди! Кофе готов!

Он подождал. Лето было прохладным, моросило, и ему не терпелось вернуться в дом. Он постучал вторично, на этот раз громче и нетерпеливее.

– Инди!

Дверь распахнулась.

– Привет, дедуля! – Инди Бенет стояла в, двери, стирая грязь с лица. Она вытерла руки о джинсы, и Джон ахнул: стирка была на нем.

– Что ты здесь делаешь? – ворчливо спросил он, сунув руки в карманы. Она стала очень скрытной последнее время, и это его забавляло.

Инди улыбнулась:

– Ничего. – Затем она рассмеялась. – Не сердись, скоро ты все узнаешь! – Она вышла и взяла его под руку. – Верно ли я расслышала про кофе?

– Гм… – Джон попытался заглянуть в сарай.

– Дедуля! Нельзя! – Инди рывком захлопнула дверь. – Это сюрприз! Не вздумай его испортить. – Она сузила глаза и улыбнулась. – Ведешь себя иногда, как хитрый старый лис.

Джон расхохотался:

– Ну, уж и старый, Инди Бенет.

Она всегда была исключительно жизнерадостна, и он не уставал восхищаться ее остроумием.

– Кофе в доме, готов. Идем. – Он повернулся к дому и похлопал Инди по руке. – Слушай, я застрял на кроссворде. Может быть, хочешь взглянуть?

– Угу, нет проблем! – Инди обожала кроссворды. – Этот ведь простенький, а, дедуля? – И она засмеялась в ответ на притворный ужас, который он изобразил на лице.

Гостиная за прошедшие годы поблекла, розы на ситце выцвели, вельвет потерся, но полировка блестела по-прежнему, ковры были в порядке, камин прочищался, и каждое утро в очаге горел огонь. Каролина Бенет скончалась десять лет тому назад, и Джон с армейской тщательностью вел сам все хозяйство.

Инди плюхнулась на диван и поставила ноги на стул, а Джон принес поднос и пододвинул ей тарелку с бисквитами. Дедушка хорошо выглядел в свои семьдесят два, он был сильным, энергичным и вел активную жизнь. Он нравился Инди.

Она принялась жевать бисквит, глядя на деда, и нечаянно уронила крошки на пол. Извинившись, она наклонилась подобрать их.

Джон покачал головой и улыбнулся, затем молча протянул ей тарелку.

– Спасибо.

Он сел напротив нее, взял чашку с кофе и, вытянув длинные ноги, откинулся на спинку кресла.

– Итак, – произнес он, глядя на Инди, – какие у тебя мысли насчет летних каникул? – Он отпил кофе и поставил чашку на салфетку. – Тебе нужно чем-то заняться, не можешь же ты просидеть все каникулы в Суссексе? Начнешь работать и света белого не увидишь месяцами… – Он улыбнулся. – Возможно, годами.

Инди улыбнулась в ответ. Она подобрала ноги, длинные и стройные, как у Джона, как у матери, и помолчала, согревая ладони чашечкой кофе.

– По правде сказать, я не знаю, что делать. – Она стала вращать чашку в ладонях. – Я здесь совершенно счастлива. У меня есть хор, сад. – Она улыбнулась. – У меня есть ты, дедуля. Чего еще мне хотеть?

Джон ничего не ответил. Инди Бенет исполнилось двадцать три, она только что сдала экзамены по медицине и должна была в сентябре приступить к работе в клинике св. Фомы. Сколько он помнил, она всегда была занята только учебой: естественные науки, математика, медицина. Еще она пела в Лондоне в хоре, и у нее была страсть к розам, но это были преходящие увлечения. Ни приятелей, ни бунтов, ни модных нарядов, только пара джинсов и целая коллекция старых рубашек Джона, ни макияжа, ни прически, лишь копна темно-коричневых локонов и чистая кожа медового цвета. Был, правда, небольшой круг близких друзей, все девушки, а читала она «Новый политик», «Частный взгляд» и «Британский медицинский журнал».

Прежде чем заговорить, Джон допил кофе. Он не собирался ее никуда выталкивать, он любил ее общество, любил, когда она рядом, но его беспокоило, что она не знает жизни по-настоящему и слишком наивна. Он хотел, чтобы она поехала во Флоренцию или Венецию, попутешествовала по Европе, пережила что-нибудь, прежде чем начнет вкалывать по шестнадцать часов в сутки в клинике.

– Ты подумала о предложении Фразеров посетить их в Тоскане? – Сослуживец Джона по полку после отставки жил в Италии. – Они будут тебе рады, и тебе предоставят полную свободу, в твоем распоряжении будет студия у них на ферме. – Он пытался убедить ее, но заметил, что Инди на него не смотрит, а трогает лепестки розы, растущей в горшочке.

– Это Бинтоновская серебряная медаль? – спросила она, оборачиваясь к деду.

Джон тяжело вздохнул:

– Да, Инди, ты, черт побери, это хорошо знаешь.

– Прекрасный запах. – Она растерла лепестки между пальцев и вдохнула их запах. – Почти перечный. – Инди улыбнулась деду. – Одна из лучших у тебя, дедуля, не так ли?

Джон покачал головой, но не мог сдержать улыбки. Она была упряма и порой занудлива, но никогда не грубила и не была резкой.

– Хорошо, Инди, будем считать, что разговор окончен. Тетя Клэр приезжает в воскресенье, может быть, она убедит тебя.

У Инди вытянулось лицо. Единственное, в чем Клэр ее убедила, – так это то, что при покупках действует закон джунглей. Она ходила по магазинам, словно зверь, выслеживающий добычу.

Инди встала и залпом допила кофе.

– Не очень-то рассчитывай на это. – Она обошла стол и наклонилась поцеловать Джона в щеку. – Пожалуйста, не тревожься обо мне, дедуля, мне нравится с тобой и всегда нравилось.

– Я знаю, потому и беспокоюсь.

– Ты бы больше беспокоился, если бы я бегала по Лондону с кольцом в носу, безработная, и меняла ухажеров чаще, чем штаны.

– Инди!

– Да, это правда! – Она улыбнулась. – Теперь благослови меня, надень, дедуля.

Джон взял ее руку и сжал.

– Да, да, я благословляю.

Инди запела руки за спину, опустила плечо и ухватилась, наконец, за язычок «молнии». Она с усилием рванула его, «молния» подалась, и платье на спине расстегнулось.

– Слава Богу! – Она вылезла из рукавов, скинула платье на пол, шагнула из него и, наклонившись, подобрала.

– Если ты носишь все то же платье, которое носила и в школе, то нет ничего удивительного, что оно тебе тесно, – заметила ее подружка Мэри.

– Тесно! Я могу добраться в нем даже до верхнего «ми»!

Мэри улыбнулась и покачала головой. Она застегнула длинное черное платье и засунула внутрь вешалку. Инди натянула джинсы, майку и просторный джемпер, затем сунула платье в футляр.

– Ты прямо домой? – обратилась она к Мэри.

Мэри, стоя с перекинутым через руку тщательно упакованным в целлофан платьем, неодобрительно смотрела на Инди.

– Да, домой, – ответила она, ахнув про себя, и повернулась к вешалке. Как Инди Бенет умудряется явиться на концерт в мятом платье, без косметики, с неприглаженными волосами – ей это было непонятно. Мэри повесила платье на вешалку, надела плащ, застегнула все пуговицы и затянула пояс. Она взяла платье, снова аккуратно перекинула его через руку.

– Увидимся на репетиции в среду?

Инди кивнула. Она провела гребнем по волосам и кинула на Мэри быстрый взгляд.

– Угу, увидимся! – отозвалась она. – Хорошего уик-энда, Мэри.

– Спасибо, Инди, и тебе. – Мэри улыбнулась и, оставив Инди в одиночестве в раздевалке, как всегда, последнюю, вышла на свежий ночной воздух.