Мария Баррет - Обесчещенные

– Да, но…

– Я сказал, что не брошу тебя, найду выход для нас. Я сказал это, Сюзи?

– Да.

– Сюзи, ты должна верить мне. Я знаю, что делаю, и, обещаю, не подведу тебя. Пожалуйста, верь мне! – Она еще плакала, судя по звукам, но уже тише, он чувствовал. – Ты ведь мне доверяешь, правда? Ты ведь знаешь, что я хочу, чтобы нам обоим было хорошо? – Голос его изменился, он убеждал, уговаривал. – Пожалуйста, а?

Сюзанна откинула голову на диван и закрыла глаза. Она верила ему, верила всегда и чувствовала по голосу, что он ее любит, ей не нужно было больше никаких слов, никаких клятв.

– Я верю тебе, – ответила она спокойно. На секунду у нее закружилась голова, и она открыла глаза. – Ты не оставишь меня, правда?

Филипп слышал ее невнятную речь.

– Я не брошу тебя. – Он вздрогнул, больше от жалости, чем от холода. – Иди в кровать, Сюзи. Ты устала, ложись и постарайся уснуть.

– Да, да, я так и сделаю. Ты ведь всегда заботишься обо мне, Филипп?

Она снова закрыла глаза, и опять все закружилось, но открыть глаза уже не было сил. Она подавила тошноту и склонила голову.

– Спокойной ночи, дорогой, – пробормотала она, – я люблю тебя… – Она опустила трубку и откинулась на постель. – Я так тебя люблю, – прошептала Сюзи, но Филипп уже не слышал ее.

Филипп еще несколько секунд держал трубку. Он устало провел рукой по лицу и повернулся к спальне. Он чувствовал слабость, холод, ощущал себя глубоко несчастным, но понимал, что должен пройти через это. Он тихо открыл дверь.

– Джейн? – Филипп услышал шелест простыней и двинулся к постели. – Прошу прощения, Джейн, – прошептал он, – это по делу. – И он нырнул в постель и устремился навстречу теплу и уюту ее тела.

Весь март и начало апреля стояла теплая погода, но затем пошли дожди. Дождь шел, не переставая уже неделю.

Джейн сидела в столовой, полированное дерево отражало мерцающий свет свечей. Она наблюдала, как дождевые струи стекают по оконным стеклам, образуя сложные узоры, сливающиеся, переплетающиеся и распадающиеся в тот же миг, как только образовались. Она восхищалась этим зрелищем, но, взглянув через стол на отца и обнаружив, что он наблюдает за ней, она обернулась и присоединилась к общему разговору. Справа от нее вокруг Филиппа собрались Клэр, ее мать и Тэдди. Они были захвачены рассказом Филиппа, и это обрадовало. Она отпила вина и прислушалась.

– Что же случилось потом? – спросила Клэр, лицо которой выражало ужас и любопытство.

– Ну, птичка, которую нашел полковник Милз, была, очевидно, одной из двух, а у индийца была вторая. Он поклялся отомстить англичанам и полковнику за убийство отца и свое изгнание. – Филипп прервался, чтобы отпить вина перед тем, как закончить рассказ. – И насколько известно, клятва действует до сих пор.

– О! – Клэр вздрогнула. – Невероятно! И вы не побоялись поехать в Индию, Филипп? Я бы не решилась.

Филипп улыбнулся.

– Надеюсь, что все позабыто, Клэр. Я первый из Милзов, кто поехал туда после всей этой истории, хотя, если честно, я в нее не верю. – Он пожал плечами. – Думаю, теперь там уже не опасно, и, разумеется, я страшно храбр!

Клэр расхохоталась и повернулась к Джейн:

– Ну, разве не прелестная история, Джейн?

– Конечно, тем более что у Филиппа колоссальный опыт рассказчика.

Филипп сжал руку Джейн и улыбнулся.

– Верно, ли я уловил нотку сарказма в твоем голосе, Джейн Бенет?

– У меня?

Все кругом рассмеялись.

– Джейн, а ты видела птичку в Британском музее? – спросил ее отец.

– Да, она очаровательна. Действительно великолепна.

Клэр покачала головой:

– И все-таки я удивлена, что вы поехали в Индию, Филипп! Я бы туда и шагу не ступила при такой опасности.

– Вот почему ты не в армии, – сказал, улыбаясь, Тэдди.

– Сыграла ли эта история роль в вашей теперешней работе, Филипп? – спросил бригадир Бенет.

– Не думаю, сэр. Конечно, в Индии знание обычаев и культуры оказалось полезным, но назначение было получено не из-за этого. – Пожав плечами, он допил вино. – Джейн, обед был превосходен, – сказал он, вытирая рот салфеткой. – И великолепное бургундское, сэр. Благодарю.

– Джейн очень хорошо готовит, – сказала миссис Бенет. – Когда мы собираемся, всегда готовит она, правда, Джон?

– Да, да. – Он улыбнулся дочери. – А Клэр обычно моет посуду. Она выдающаяся посудомойка, не так ли, Тэдди?

– Точно! – засмеялся Тэдди.

– А теперь, Филипп, что вам угодно – коньяк или портвейн? – Бригадир Бенет встал и пошел к буфету. – Тэдди? Выпьешь со мной портвейна?

– С удовольствием.

Филипп собрался встать, когда Джейн стала помогать матери с посудой.

– Сиди, – сказала она, ему спокойно, положив руку на плечо. – Оставляю вас, – обратилась она к отцу.

– А ты не хочешь коньяка, Джейн?

Джейн покачала головой.

– А мама? Стаканчик чего-нибудь?

– Нет, Джон, спасибо. Мы уберем посуду и подадим кофе. – Миссис Бенет стала убирать со стола тарелки и подавать их Клэр.

– В гостиной растоплен камин, не забыл? – сказала она мужу, придерживая дверь перед девушками. – Мы присоединимся к вам через полчаса. – И она пошла за дочерьми на кухню.

– Не правда ли, он великолепен? – прошептала Клэр матери, в то время как Джейн заворачивала в фольгу остатки еды и убирала их в холодильник. – И он без ума от Джейн!

– Ну, уж и без ума, – повернулась к ним Джейн. – Просто у нас все хорошо, вот и все!

Каролина Бенет покачала головой, продолжая ставить тарелки в мойку. Она не собиралась вмешиваться – дело касалось только Джейн.

Положив последнюю тарелку в стопку, она полностью открыла краны, наполнив мойку, и подлила туда жидкого мыла.

Каролина надеялась, что между Филиппом и дочерью нет ничего серьезного. Конечно, он производит благоприятное впечатление, но Джейн знает его еще мало. Он отправится в Индию, а Джейн будет всем отравлять существование своей хандрой. Каролина закрутила краны и надела резиновые перчатки. О чем думала Джейн, приглашая гостя, когда у прислуги выходной? Пожалуй, это слишком. Званый обед – вещь хорошая, но только, если тебе помогают.

– Клэр, передавай тарелки, – велела Каролина дочери. – А ты, Джейн, будешь вытирать.

Этот призыв отвлек Джейн от дождя, от капель на окнах. Она сунула последний пакет в холодильник и захлопнула дверцу.

– Иду, – ответила она матери.

– Я начинаю подкармливать розы в мае, когда установится погода, но очень осторожно. Я все измеряю, пользуюсь справочником и никогда не перебарщиваю. – Джон Бенет прервал рассказ и затянулся сигарой. Филипп спросил его о розах, и теперь он рассказывал, с сожалением замечая, что у молодого человека не хватает вежливости дослушать ответ. Он допил вино и обернулся к Тэдди:

– Передай, пожалуйста, портвейн, Тэдди.

– С удовольствием. – Тэдди дотянулся до графина.

– Кажется, дождь кончился, – сказал Филипп, глядя, как бригадир наливает себе рюмку. – Надеюсь, вы не будете возражать, сэр, если я попрошу Джейн показать мне ваши розы? Хочу посмотреть, к чему приводит такая тщательная подкормка.

Джон Бенет улыбнулся. У Филиппа был рассеянный вид, но на самом деле он внимательно слушал.

– Просто Джон, – сказал он. – Пожалуйста, Филипп, зовите меня Джоном. Конечно, я не против, думаю, Джейн с удовольствием покажет вам розы, она почти такой же специалист, как я.

– Спасибо, Джон, – поблагодарил Филипп, вставая. – Джентльмены меня простят?

– Безусловно.

Филипп направился к двери. Комната была великолепной, полировка стола вишневого дерева отражала свет свечей, даже цветочная ваза, наполненная староанглийскими розами Дэвида Остина, отражалась в полировке. Взгляд Филиппа задержался на датских картинах семнадцатого века, о которых ему рассказывала Джейн, затем он взглянул в окно – перед домом расстилался громадный сад. Это было чудесное место, прекрасное дополнение к его решению.

– Мы вернемся к кофе, – сказал он, и Джон кивнул. Быстро, чтобы не потерять решимости, укрепленной алкоголем, Филипп вышел из столовой и прошел по вымощенному каменной плиткой коридору на кухню.

Сад тянулся бесконечно, как казалось Филиппу, пока он шел за Джейн между розовых кустов. Газоны различных уровней разделялись цветочными бордюрами с арками для прохода. Сырой воздух был наполнен запахами лаванды, душистого горошка и жимолости.

Он коснулся ее руки, и она оглянулась через плечо.

– В конце сада есть скамейка для поцелуев, – сообщила Джейн.

– Специально для поцелуев?

– Нет, не специально, – улыбнулась Джейн.

Они пошли дальше. Обувь и носки Филиппа промокли от сырой травы. Наконец они дошли до железной скамьи у изгороди из диких роз. Джейн вытащила из кармана салфетку и протерла сиденье:

– Сюда, пожалуйста.

– Ты не будешь против, если я постою? – Филипп сунул руки в карманы и отошел в сторону. Он поглядел на густую траву и понял, что брюки внизу тоже промокли. «То еще зрелище», – подумал он.

Джейн уселась и поглядела на ежевику, гадая об урожае в сентябре.

– Джейн, я хотел поговорить с тобой кое о чем важном.

Джейн спрятала руки в карманах плаща и скрестила ноги, постукивая резиновым сапожком по скамейке.

– Я так и думала, – сказала она спокойным тоном. Пожав плечами, она улыбнулась. – Что же это? – Весь день она ждала этого. Он, вероятно, долго собирался, но, наконец, решился сказать напрямую.

– Ну, если честно, я немного смущен. Не знаю, как начать.

– Говори прямо, и все.

– О'кей. – Он закашлялся.

«Интересно, как ты справишься, парень?» – подумала Джейн.

– Джейн, ты выйдешь за меня замуж?

«Все в порядке, я этого и ожидала», – подумала Джейн.

– Извини? Ты слышала, что я сказал?