— Так это было просто бегство! — воскликнула Анна. — Биндюк спасал свою шкуру от разъяренных киевлян. А я все время боялась, что он выпытал у матушки Евпраксии и Надежды, где следует меня искать. Теперь мне многое понятно. Выходит, злодей не знал, что едет за мной по пятам. Он бы даже не догнал меня, поскольку выехал из Киева значительно позже. Но беда в том, что по дороге заболел Никита и нам пришлось задержаться на несколько дней. Но… — тут Анна задумалась. — Но тогда как Биндюк выведал про дом Михаила Гебра?

— Погоди, сударыня, и это узнаешь, — сказал Феофан. — Слушай дальше. В день, когда преставилась матушка Евпраксия, мы с Надеждой… сестрой Натальей решили, что я должен ехать в Корсунь. Тут как раз несколько монахов отправлялись по Днепру к Святому острову, и я к ним присоединился. Решил: до острова с ними доеду, а дальше тоже как-нибудь с Божьей помощью доберусь. Каково же было мое удивление, когда на острове я встретил иеромонаха, чье мирское имя было Федор Клинец!

Дальше в разговор вступил Федор:

— Не меньше и я был удивлен, когда узнал, как повернулись события в Киеве. Получалось, теперь боярышне Анне не надо было ехать в Царьград, она бы и в Киеве смогла уладить свои дела. И Дмитрию можно было не бояться княжеской опалы. Мы с отцом Феофаном решили наутро отправиться в Корсунь. А после нашего с ним разговора вдруг явился ко мне на исповедь один молодой послушник. Он всегда грешил чревоугодием, а потому старался держаться поближе к запасливому отцу келарю. Помнишь келаря, сестра?

Анна кивнула.

— Так вот, — продолжал Федор, — этот самый послушник то ли под влиянием пасхальной службы, то ли под действием выпитого вина вдруг захотел покаяться в одном грешке. Рассказал, как они с отцом келарем какое-то время назад ходили в селение, чтобы встретиться там с одним приезжим, неким Биндюком, который оказался преотвратным детиной и очень не понравился послушнику. Отец келарь, известный своей жадностью, хотел продать этому Биндюку один секрет. Послушник догадался, что речь шла о какой-то сбежавшей девушке. Келарь выдал Биндюку, что искать ее надо в Корсуни в доме такого-то купца. Однако прижимистый монах на этот раз просчитался: Биндюк не заплатил ему ничего и пинками вытолкал келаря вон. Так на исповеди мне и открылось, какая опасность грозит боярышне. Келарь, подслушавший под дверью наш с ней разговор, был, конечно, наказан за свое предательство. Хорошо еще, что он не знал, по какой дороге и с кем поехала Анна. Разобравшись в этом деле, мы с Феофаном поспешили в Корсунь.

Наконец-то все разрозненные звенья событий собрались в единую цепь причудливой судьбы. Горе и радость переплелись неразрывными узлами.

— Что же ты грустна, Аннушка? — спросил Дмитрий, заглядывая ей в глаза. — Ведь все хорошо закончилось. Хвала киевлянам, что на киевский стол теперь посажен достойный князь. Может, при Мономахе и его сыновьях Русь еще станет такой же сильной и сплоченной, как во времена Ярослава Мудрого.

— Погодите, вы пока не все знаете, — заметил Феофан, скрывая довольную улыбку. — Есть еще одна хорошая новость для вас. В ту ночь, когда ты, Анна, бежала из Киева, сестра Наталья рассказала мне о наследстве твоей матери, спрятанном в Билгороде. Мы решили опередить Завиду и поехали в Билгород, не дожидаясь утра.

— Неужто успели?.. — спросила Анна, затаив дыхание.

— Да, Господь помог. Мы нашли тайник, забрали ларец с кладом и поспешили обратно. Хорошо, что догадались возвращаться другим путем, а то бы могли столкнуться с Завидой и ее холопами. Они ехали за сокровищем, в то время как Биндюк преследовал тебя на переяславльской дороге. Так что наследство твое осталось цело и хранится в надежном месте. Можешь теперь отстроить свой дом.

— Не знаю, как и благодарить вас с Надеждой… — Анна растерялась от такой неожиданной и радостной новости.

— Благодари Господа, которому мы с сестрой Натальей теперь полностью принадлежим, — сказал Феофан.

— Что ж, если так… — Анна на мгновение задумалась, а потом рассудила: — Благодаря Божьему провидению и воле киевлян мы с Дмитрием теперь можем без опасений вернуться в родной город. И я половину матушкиного наследства отдам на строительство церкви и на помощь самым бедным киевлянам.

— Это угодное Богу решение, — заметил строгий Федор. — И князь Мономах тебя бы одобрил. Иноки рассказывали, что он так наставлял сыновей: «Хвалите Бога. Любите также человечество. Не забывайте бедных, кормите их и мыслите, что всякое достояние есть Божие и поручено вам только на время. Не давайте слабых, вдов и сирот в обиду сильным».

Анна, накрыв ладонью заветный оберег, прошептала: «Мудрый князь… как и мой Дмитрий». Затем обратилась к мужу:

— Вторая половина матушкиного наследства пусть будет моим приданым, которое я с радостью тебе вручаю. На эти деньги мы ведь сможем построить наш дом?

Дмитрий обнял жену и, улыбаясь, ответил:

— С приданым или без, но дом свой мы обязательно построим. И будет он в нашем родном городе, куда я так долго стремился за своей мечтой.