— Грейс, я… — начинаю я, и Ной говорит ей, чтобы она не уходила. Но она разворачивается и уходит.

Ты заставил меня влюбиться в тебя — в вас обоих.

Я хочу сказать ей, что она не единственная, кто влюбился. 

40

Грейс


— Ты уверена, что не против вечеринки-катастрофы? — спрашиваю я Ви, когда та садится за руль автомобиля. Она одета в топазовое платье, одно из её собственных творений, которое находится где-то между строгим и коктейльным нарядом, но определённо не консервативное, как моё очень подходящее чёрное платье в пол. Мои родители будут менее чем в восторге от того, что Ви приедет на мероприятие моего отца по сбору средств, и вдвойне менее чем в восторге от того, что мы подъедем в совершенно новом ярком спортивном автомобиле Ви вместо очень подходящего внедорожника с чёрными тонированными стёклами, управляемого моей службой безопасности.

— Меня оскорбляет термин вечеринка-катастрофа, когда я практически член Первой Семьи, — шутит Ви, проверяя свою помаду в зеркале заднего вида, прежде чем выехать с моей подъездной дорожки, её шины визжат на тротуаре.

— Ты имеешь в виду, как сумасшедший пьяный дядюшка, который приходит на семейные встречи? — спрашиваю я. — Спасибо, но мои соседи оценят твоё вождение.

— Сумасшедшая пьяная тётушка, спасибо тебе большое, — поправляет меня Ви. — И я не могу поверить, что ты всё же согласилась участвовать в этом мероприятии, даже после того, как твои родители настояли на том, чтобы попытаться свести тебя с этим ребёнком трастового фонда.

Я вздыхаю:

— Я всё понимаю. Скажи мне, почему я снова это делаю.

— Потому что ты покорная, послушная дочь.

Я смеюсь.

— Я простофиля.

— Да, ты простофиля, — соглашается Ви. — Дай-ка я угадаю, как всё прошло. Твой отец, как всегда, взыграл на твоём чувстве вины. Он сказал что-то о твоём долге перед страной и семьёй, упомянув слова «свобода» и «демократия».

— Значит, ты подслушивала наш разговор?

Ви вздыхает.

— Это не впервой. Мы уже проходили это, дорогая. Я люблю тебя, но когда-нибудь тебе придётся сказать им, что они могут засунуть свой долг перед семьёй и страной прямо в задн…

— У меня есть хребет, — настаиваю я. — Я сказала им, что не буду встречаться с этим парнем.

Голос Ви смягчается:

— Конечно, есть. Не так-то просто показать Президенту и Первой Леди средний палец, Грейс.

— Спасибо, что пришла сегодня.

— Ну, как я могла устоять перед тем, чтобы не появиться в качестве твоей «плюс один», просто чтобы поддержать слухи о нашем романе? — Ви ухмыляется. — Только не удивляйся, когда на этот раз я поцелую тебя в губы. Я также задействую немного языка — для реализма.

— Очень мило с твоей стороны, — невозмутимо отвечаю я.

Ви переключает передачу и давит на газ, двигатель ревёт, когда мы выезжаем на пустынную улицу. Она бросает на меня быстрый взгляд.

— Что? — невинно спрашивает она. — Давай держать Брукс и Дэвис в напряжении, хорошо?

— Я почти уверена, что в последнее время делаю это достаточно часто.

— Когда мы разговаривали по телефону, у тебя был странный голос, — замечает Ви. — Это и есть настоящая причина моего появления. Так что выкладывай. Что случилось?

С чего же мне начать?

— Это ведь не имеет никакого отношения к тем торгам за Ноя, не так ли? — задаёт она вопрос.

— Ты знаешь об этом? — переспрашиваю я. — Неужели об этом знали все, кроме меня?

— Так ты расстроена этим.

— Я вовсе не расстроена, — пожимаю плечами, отмахиваясь ото лжи. — Ладно, я немного обижена.

— Похоже, ты больше чем слегка обижена. Продолжай.

— Я слегка обижена. — Я смотрю, как мимо проносятся здания, пока мы едем. — Я не знаю… дело не в том, что он рассматривал контракты за пределами Колорадо. Дело в том, что ни один из них не сказал мне об этом.

— Значит, это больше, чем просто интрижка с ними, — произносит Ви.

— Да. Нет. Не знаю. Я так думала. Я имею в виду, что это было не сразу. Я даже не знаю, как это вообще произошло. Я так разозлилась на них в лагере за то, что они вели себя как мальчишки из братства или что-то в этом роде, а потом…

— Не успела оглянуться, как тебя уже нанизали, как на вертел, горячие парни, изначально раздражающие тебя, — заканчивает Ви.

— Да, это очень стильно сказано, — шучу я. — Но потом я стала проводить с ними больше времени, и…

— А потом ты влюбилась, — задумчиво говорит Ви.

— Влюбилась? Ты что, с ума сошла? — спрашиваю я. — Я просто привыкла к тому, что они настаивают на том, что они мои бойфренды.

— Ной Эшби и Эйден Джексон сказали, что они твои бойфренды?

— Да. Я имею в виду, мы сошлись на этом, кажется. Они решили, что это так, и я согласилась. — Я делаю паузу. — Боже, это действительно звучит так, как будто у меня нет хребта, не так ли? Они хотели быть моими бойфрендами, и я желала, чтобы они были моими бойфрендами. — Я снова делаю паузу. — Это звучит так, будто мы все учимся в средней школе.

Ви смеётся:

— Любовь всегда заставляет нас говорить так, будто мы подростки.

— Перестань употреблять это слово.

— А что бы ты хотела, чтобы я использовала вместо него?

— Я не знаю, ясно? Только не это слово. Это чертовски громкое слово, Ви.

— Мы ещё вернёмся к этому вопросу. Ной рассматривает контракты за пределами Колорадо…

— Верно. Ной запустил в меня свои фронтовые новости, как будто это радостная весть. Так оно и есть. Это отличная новость для него. Я счастлива, что за него идут торги. Я просто в восторге. Он любит футбол, ему должны хорошо платить за работу, и это замечательно.

— Но… — подсказывает она.

— Мне плевать, что он едет в Майами, Даллас или ещё куда-нибудь. Я уже большая девочка. Просто… меня раздражает то, что они солгали об этом. Или не сказали правду.

— Мне кажется, это нечестно.

— Я чувствую себя ужасной сукой. Я ушла, когда они сообщили мне эту новость. Он был счастлив, сообщая мне эту хорошую новость о карьере, а я просто ушла. Я даже не знаю почему. Они говорили, что я была… их, что я была их девушкой, но существует большая часть информации, которую они просто не сообщили мне. Я имею в виду, конечно, это публичная информация. Ты и другие люди знали об этом. Чёрт возьми, ты и вся Америка знали об этом.

— Но от этого становится только хуже. — Ви озвучивает мои мысли ещё до того, как я их произнесу.

— Да, я единственная идиотка в этой стране, которая ничего не знала. А если я этого не знала…

— То, что ещё они от тебя скрывают? — заканчивает Ви.

— Именно. И я имею в виду, что они спортсмены. Если они скрыли это, то я задаюсь вопросом, о чём ещё они не рассказали — девочки, наркотики… О, чёрт, я не знаю.

Выражение лица Ви заставляет меня остановиться.

— Я всё понимаю. Похоже, я сошла с ума, — признаюсь я. — Просто… я очень рискую, даже находясь рядом с ними.

— Я знаю, — говорит Ви. — Я горжусь тобой.

— За то, что трахнула двух футболистов и сама попала в горячую переделку?

Ви смеётся:

— Мне нравится, что это твоя версия горячей переделки, куколка.

— Это горячая переделка!

— О, милая, — произносит Ви. — Это едва ли можно назвать горячей переделкой.

Её тон заставляет меня рассмеяться.

— Да знаю я, знаю. Это не совсем горячая переделка, если только кто-то не забеременел или не было написано двадцать бульварных статей о вашем скандальном поведении.

Ви пренебрежительно машет рукой, оглядывается и улыбается мне.

— Даже тогда. Это ведь хорошая реклама, верно?

— Для тебя — да! Только не тогда, когда ты дочь Президента. И не тогда, когда ты дочь моего отца.

— Ну что ж, может быть, пришло время дочери Президента устроить себе небольшую неприятность.

— Разве не так говорят, когда женщины залетают?

— Да, наверное, в пятидесятые годы. Я имею в виду, что ты больше не играешь безопасно.

— Я не собираюсь рисковать! Я была… с ними обоими. Много раз. Это настолько опасно, насколько возможно.

— Это немного небезопасно.

— Это очень опасно.

— Более опасно было бы признаться, что ты «слово на букву Л» них, — говорит Ви.

Я свирепо смотрю на неё, но она не сводит глаз с дороги.

— Я же сказала тебе, чтобы ты перестала употреблять это слово.

— Ты не знаешь, что я имела в виду любовь. Возможно, я имела в виду, что они тебе нравятся. Или что ты хочешь их облизать. Или что ты вожделеешь их.

— Нравятся. С «нравятся» всё в порядке.

Ви на мгновение замолкает, когда мы подъезжаем к зданию.

— Как ты думаешь, может быть, дело не только в том, что они тебе ничего не сказали?

— Например, что? Разве недостаточно того, что они опустили важную информацию, о которой знали все остальные в мире?

— Может быть, — произносит Ви, переключая передачу и резко останавливаясь перед зданием. — Но, может быть, какая-то часть тебя немного боится того, куда всё может зайти?

— По-видимому, они никуда не денутся, — говорю я, внезапно раздражаясь. — Если они не сочли нужным сообщить мне об этом, то, что же ещё они собираются скрывать?

Но Ви не останавливается. Она продолжает говорить, даже когда камердинер приближается к машине:

— Или, может быть, ты ожидала, что это будет не более чем безумная, дикая интрижка, что-то вроде того, что ты никогда раньше не делала, и всё. А теперь всё круто изменилось. Это нечто большее, и теперь последствия начинают быть реальными. Ваши чувства начинают быть реальными, и теперь ты боишься того, к чему всё это идёт.