— Превосходно. Ты можешь уговорить Брэндона пожертвовать деньги фонду, — говорит она.

Отличная работа, Грейс. Я сама напросилась на это. Но я бы предпочла мило пообщаться с Ноем. Мысль появляется в моей голове, заставляя румянец вспыхнуть на щеках, пока мы направляемся в бальный зал. Что происходит со мной в последнее время? Мало того, что я не могу перестать фантазировать об одном совершенно неподходящем парне, но о двоих? 

8

Ной


Каким-то образом я пережил все пять блюд ужина — или их было шесть? Мне приходится терпеть человека рядом с собой, который выклянчивает внутреннюю информацию о других игроках, чтобы иметь возможность делать ставки на игры в следующем сезоне. Подмигнёт-хихкнет-толкнёт-пихнёт меня, пока опрокидывал стакан скотча за стаканом и говорил о том, как он понимает игру, потому что играл в футбол в колледже. Я даже могу выдержать пожилую женщину рядом со мной, настаивающую на том, чтобы показать мне фотографии и дать номер телефона своей незамужней внучки, несмотря на мои протесты по поводу этого, потому что цитирую: «Её плохой муж не заслуживал её, а вы кажетесь прекрасным молодым человеком».

Я ни в кого не тыкаю вилкой, что, на мой взгляд, действительно похвально. Я не устраиваю сцен. Почему-то, мне даже удается улыбаться во время еды. Всё это имеет большое значение — в конце концов, моё общественное поведение привело меня к неприятностям ранее. По-видимому, говорить журналистам «отвалить», когда они без мыла лезут тебе в задницу, чтобы взять интервью после игры — не приветствуется.

Я виню свою устойчивость ко всей этой хрени к ней — дочери Президента. Я отвлекаюсь на неё на протяжении всего ужина, мельком улавливая девушку на другой стороне комнаты. Её трудно не заметить в этом красном платье, хотя, если честно, на ней может быть одет бумажный пакет, и она всё равно будет самой горячей женщиной, которую я когда-либо видел. Я ловлю девичий взгляд в какой-то момент, и мне кажется, что замечаю её румянец, мгновенное напоминание о том, где мои руки были немного ранее этим вечером.

Я бы всё отдал, чтобы их снова туда положить.

Мысль о моих руках на её груди заставляет мой член дёрнуться, и мне приходится ёрзать на своём месте, возвращая мысли к какой-то скучно ерунде, о которой говорит парень рядом со мной, только чтобы у меня не появился жёсткий стояк прямо здесь, посреди этого мероприятия. А также из-за дочери Президента, не меньше.

У меня нет оснований становится твёрдым из-за такой девушка, как она. Во-первых, Грейс не из моей лиги. Даже если бы она не была дочерью Президента, мельчайшая деталь того, как она себя ведёт, телеграфировала этот факт чётко и ясно. Она шикарная, практически величественная, каждый её дюйм — политическое величие.

А ещё она богатая снобка. Я напоминаю себе об этом факте. Такая девушка, как она, родилась и выросла в такой семье как эта — определённо не приземлённая. Здесь присутствует доля правды, несмотря на то насколько горяча эта девушка. Независимо от того, насколько мысль о её мягкой коже и её упругой груди заставляет меня хотеть забрать девушку и сильно прижать к ближайшей стене, вставить в неё мой член и заставить её стонать.

Она одна из богатых и влиятельных людей. Чёрт, она дочь самого могущественного человека на земле. Такие люди, как Эйден и я — бедные дети из Колорадо, которые разбогатели, потому что занимались спортом — не получают таких девушек, даже если у нас есть все деньги мира.

Но я всё равно бы не хотел этого. Богатые девушки полная противоположность моему типу.

Тем не менее это не мешает мне смотреть, как шёлковое платье скользит по девичьим изгибам, когда она идёт, или как она улыбается, пока заправляет своенравную прядь волос за ухо, когда разговаривает с кем-то.

Президент произносит речь в конце ужина, а Грейс стоит за ним на сцене с Первой Леди. Он говорит о благотворительности и фонде, и о том, как гордится своей дочерью – и о своей кампании, конечно. Это мероприятие, очевидно, является тонко завуалированным способом сбора средств для кампании, это было большим, чем поддержка благотворительной деятельности дочери.

Когда он упомянул о кампании, лицо Грейс бледнеет, но она улыбается и аплодирует с остальными в комнате. Однако её улыбка не доходит до глаз. Меня не так сильно беспокоит то, что она стоит позади него, как то, что она выступает в роли реквизита, сопровождающий его на предвыборной кампании, тогда, когда это её фонд должен быть в центре внимания.

Меня это раздражает, и я не знаю почему. Так не должно быть, потому что это не моё дело. Я даже ничего не знаю о ней, ни о ком из них.

Всё, что я знаю, это то, что за те несколько минут снаружи в коридоре, девушка, которую я видел — та, которая стояла с руками на талии, уставившись со злостью — имела огонь в венах. Она не была похожа на девушку, которая держится в стороне и скромно улыбается, уступая своё внимание кому-то другому, а именно сейчас она это и делает.

Я избавляюсь от этих мыслей, потому что это не моё дело. После выступления я направляюсь прямо к двери, так как устал от богачей, и почти уверен, что чем дольше я здесь задерживаюсь, тем более вероятен шанс, что сделаю то, что будет не очень хорошо для моего имиджа. Я собираюсь улизнуть по-тихому — или, по крайней мере, так тихо, как сможет парень моего размера.

Пока она не ловит меня. Я знаю, что рука Грейс на моей ещё до того, как обернулся посмотреть.

— Мистер Эшби.

— Мисс Салливан.

Столкнувшись с ней, я смотрю вниз в эти поразительные зелёные глаза. Чёрт, всё в этой женщине поражает.

Она на мгновение замолкает, слегка приоткрыв рот. Губная помада на ней, огненно-красного цвета, которая идеально подходит к цвету её платья, и я не могу перестать смотреть на неё. В этот момент образ девушки на коленях, эти ярко-красные губы, обёрнутые вокруг моего члена, вспыхивает в моей голове. Мой член дёргается при одной мысли об этом.

Стояк в этой обстановке — это последнее, что мне нужно. Я прочищаю горло и пытаюсь выбросить этот образ из головы, прежде чем она решит, что я какой-то извращенец.

Затем Грейс наклоняется ко мне, игриво улыбаясь, слегка приподняв уголки губ.

— Думаю, раз уж мы побывали на второй базе, ты можешь называть меня по имени.

Ну, может быть, у Маленькой Мисс Совершенство всё-таки есть чувство юмора.

— Ну. Тогда, Грейс.

Она прикусывает уголок нижней губы, и мне вроде как показалось, что девушка резко вдыхает. Она стоит так близко ко мне, что я ощущаю аромат её духов, лёгкий и воздушный, и не совсем тот, который я представляю себе, как кто-то вроде неё — хладнокровной, невозмутимой, профессиональной — будет использовать.

— Ной, — произносит она своим нежным голосом.

Как только слово слетает с её губ, я представляю себе, как она зовёт меня по имени, её голова упирается в подушку, лицо обращено ко мне, когда я проникаю в неё. Ной… Ной.

Просто находится рядом с этой девушкой, убивает меня.

— Грейс! — прерывает женский голос, и любой момент, возникший между нами, мгновенно разрушается, когда Грейс поворачивается, чтобы вежливо улыбнуться и ответить на несколько вопросов. Я мог бы легко воспользоваться возможностью уйти, и это то, что я должен сделать, за исключением того, что не хочу уходить.

Грейс быстро прерывает разговор, указывая на меня, чтобы я последовал за ней, пока она пробирается через толпу. Она любезно улыбается людям, но её служба безопасности хорошо выполняет свои обязанности, искусно выводя её из комнаты. Они открывают дверь, охраняемую агентом Секретной Службы, и я следую за Грейс по коридору и в отдельную комнату, когда одна из женщин из её службы безопасности осматривает помещение, а затем выходит.

Я жду, пока агент уйдёт, чтобы заговорить.

— Если ты хочешь снова добраться до второй базы, всё, что тебе нужно было, так это сказать мне, — говорю я, сожалея о словах почти в ту же секунду, когда они покидают мой рот. Да, это чертвски классно, Ной.

Выражение растерянности появляется на её лице.

— Я не хотела… ты думаешь, что я привела тебя сюда, чтобы я могла… чтобы мы могли…?

— Сначала ты засунула свои сиськи мне в руки, а теперь тащишь меня в отдалённую комнату. — Я не знаю, почему говорю это, если не считать самообман с моей стороны. Просто что-то есть в этой девушке, которая вышла из себя ранее в коридоре, с её румянцем на щёчках, с огнём в голубых глазах, что пробуждает во мне подростка. Мне хочется просто снова её взбесить.

Она такая горячая, когда злится.

Она прищуривает глаза.

— Я не засовывала свои сиськи тебе в руки, — произносит она. — И я, конечно, не притащила тебя сюда, чтобы я могла сделать… с тобой что угодно.

Она на самом деле выглядит оскорблённой — оскорблённой и разозлённой. Я не собираюсь лгать, впрочем, ярость чертовски хорошо смотрится на ней.

— Нет?

Она колеблется.

— Нет.

— Что ж, обидно.

Она краснеет. Слабый розовый оттенок окрашивает щёки Грейс, и я неестественно доволен собой за то, что стал причиной этого румянца. Я знаю, что не должен приставать к Грейс — это плохая идея во всех смыслах — но почему-то я ничего не могу с собой поделать.

— Ты получил… понимаешь? Фотографии?

— Их больше нет. Стёрты.

Её брови поднимаются.

— Ты достал их?

— Фотографии нигде не всплывут. — Я умалчиваю о том, сколько я согласился заплатить парню, чтобы удалить эти фотографии. Я задумывался о том, чтобы оставить одну, чтобы показать Эйдену, и, возможно, распечатать и поставить в рамку, потому что он никогда не поверит, что такое могло произойти, но я этого не сделал. Я удалил их, потому что это дело принципа.