— Извините. Я постучала, но вы, наверное, не слышали.

— Не уходи, Мэгги, — Робин отпустил Макси. — Мы заключили перемирие.

На это умная герцогиня никак не отреагировала и только сказала:

— Раф прислал сказать, что приедет из Вестминстера раньше, чем предполагал. Вы не хотите с нами пообедать? Это будет через час-другой. Я была бы очень рада, но если вы слишком устали, я пошлю обед к вам в комнаты.

— С удовольствием принимаю приглашение, ваша светлость, — ответила Макси. — Но должна вас предупредить, что у меня с собой только одно платье, и ему совсем не пошло на пользу путешествие в заплечном мешке.

— Горничная вам его погладит. — Тут герцогиня увидела осколки статуэтки и вся расцвела. — Какое счастье! Вы разбили это кошмарное подобие Лаокоона! Макси вспыхнула.

— Пожалуйста, простите меня. Это я виновата. Я вам куплю другую, как только смогу.

— Не вздумайте этого делать! — Герцогиня лукаво улыбнулась. — Это был свадебный подарок от двоюродной сестры Рафа, которая была против нашего брака. Сами посудите: неужели человек может от доброго сердца подарить новобрачным статуэтку, в которой змеи душат людей? Я все время ставила ее на край столика, надеясь, что прислуга, убираясь, нечаянно уронит ее на пол, но они не роняли, и я никак не могла от нее избавиться.

Макси улыбнулась. Надо быть настоящей леди, чтобы внушить совершившему промашку гостю, что он ее буквально облагодетельствовал.

— Если вам надо еще что-нибудь разбить, я к вашим услугам.

— Договорились! Ну а теперь позвольте проводить вас в вашу комнату. Вы успеете принять ванну и даже немного вздремнуть.

Макси последовала за герцогиней. Лицо ее было серьезно. Раньше им с Робином надо было решить вопросы, касавшиеся только их двоих, и то она не была уверена, что им удастся это сделать. Теперь же она попала в чужой мир, где ей вряд ли окажут хороший прием. Надо побыстрей выяснить, сможет она в нем жить или нет.

Глава 27

Когда Макси наконец вылезла из ароматной ванны, ее уже ожидала француженка-камеристка герцогини. Отлично вымуштрованная горничная даже движением бровей не проявила неудовольствия тем, что ее заставляют прислуживать такой странной гостье, хотя, когда она подала Макси ее свежеотутюженное простенькое платье, в ее глазах мелькнуло страдальческое выражение. Однако Макси вскоре завоевала сердце мадемуазель Лаваль, заговорив с ней на беглом, хотя и с канадским акцентом, французском языке.

Макси надела свое единственное платье из белого муслина, затем терпеливо перенесла манипуляции горничной, укладывавшей ее непокорные волосы в элегантную прическу. В результате стараний француженки Макси приобрела вполне пристойный вид. Когда за ней пришел лакей, она взглянула на себя в зеркало и, высоко подняв голову, последовала за ним вниз по лестнице в маленький салон.

Робин и герцогиня тихо беседовали, наклонив друг к другу золотистые головы. Одежду Робина тоже вычистили и погладили. Вдобавок ему где-то нашли свежую рубашку и шейный платок — возможно, в гардеробе самого герцога. Робин держался настолько непринужденно, что к Макси вернулись все ее сомнения. Он-то чувствует себя как дома, но что делает в этом роскошном дворце она. Макси?

Робин поднял на нее глаза и замер на полуслове. Подойдя к ней, он прошептал:

— Ты выглядишь обольстительно. Макси покраснела, но его восхищенный взгляд успокоил ее.

— Спасибо на добром слове, но это платье даже в Бостоне не сочли бы модным, не говоря уж о Лондоне.

— Поверь, мужчин интересует не столько мода, сколько общее впечатление, а ты обворожительна. — Он подал ей руку и подвел к креслу, стоявшему между ним и герцогиней. — Но, может быть, я пристрастен — в конце концов я впервые вижу тебя в женском платье.

Восхищение Робина и его обычная забавная болтовня настолько развеяли застенчивость Макси, что она смогла принять непринужденное участие в разговоре. На герцогине тоже было совсем простое платье — еще одно свидетельство ее такта. Робин также предупредил ее, что Макси пьет только безалкогольные напитки, и хозяйка предложила ей лимонад, хотя они с Робином пили херес.

Потом она нетерпеливо взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и в эту самую минуту открылась дверь и вошел человек, который, несомненно, был герцогом Кандовером. Если Робин был хамелеоном и мог играть тысячи ролей, герцог был аристократом высшей пробы и не смог бы притвориться никем иным.

К тому же он, под стать своей великолепной жене, был потрясающе красив.

— Извини, что опоздал, дорогая, — сказал он. — Но меня поймал в дверях Кэри. — Увидев гостей, он на секунду умолк, затем по его лицу расплылась улыбка.

— Робин, негодник, какими судьбами ты оказался в Лондоне?

Мужчины дружески пожали руки, потом Робин представил герцогу Макси. Кандовер склонился, целуя ей руку, и она увидела, что у него такие же темные волосы и кожа, как у нее самой, хотя светло-серые глаза явно выдавали в нем северянина. В их глубине светился юмор и мелькнула дружеская догадка.

— Коллинс? — спросил герцог, выпрямляясь. — Вы не родственница Коллинсов из Ченли-корта?

— Нынешний лорд Коллингвуд — мой дядя, ваша светлость.

— Тогда мы даже состоим в дальнем родстве. — Кандовер озарил Макси улыбкой, которая оказывала почти такое же магическое действие, как и улыбка Робина. — Всегда приятно познакомиться с новой кузиной, тем более такой очаровательной. — И, предлагая Макси руку, герцог добавил:

— Поскольку я голоден до неприличия, может быть, сразу пойдем в столовую? Поев, я становлюсь гораздо учтивее.

Макси улыбнулась, подумав про себя, что учтивее быть просто невозможно. Может, Робин поступил не так уж глупо, приведя ее в этот дом?

Как и обещала герцогиня, это был, по светским меркам, простой домашний обед, хотя еды было много и она была превосходно приготовлена. Макси была рада, что на этот раз на стол не подавали бесконечные смены блюд, как считали необходимым делать в Ченли-корте. Ее опасения, что в Лондоне существуют какие-нибудь дурацкие, неизвестные ей правила поведения за столом и что она опростоволосится со своими провинциальными манерами, оказались напрасными. В Бостоне около приборов часто клали больше вилок и ножей.

Ей было совсем не трудно поддерживать разговор с тремя англичанами, которые незаметно старались облегчить американской девушке ее первый обед в их доме. Макси была тронута их вниманием и даже улыбалась.

Мужчины не стали уединяться после обеда за традиционным портвейном, а предпочли пить кофе вместе с, дамами в гостиной. Макси была этому рада: несмотря на любезность герцогини, она еще не была готова к тому, чтобы остаться с глазу на глаз с любовницей Робина». Бывшей, любовницей.

Супруги Кандовер увлеклись обсуждением предстоящей поездки в свое поместье, а гости тихонько отошли с чашками кофе в руках к стеклянным дверям, ведущим в сад. Макси никак не предполагала увидеть такой роскошный сад в центре одного из величайших городов мира. Макси исподтишка разглядывала хозяев дома. Не приходилось сомневаться в прочной взаимной привязанности супругов.

— Даже если она вышла за него замуж по расчету, — тихо сказала она Робину, — сейчас их связывает нечто большее.

Робин посмотрел на нее с недоумением.

— Откуда ты взяла, что Мэгги вышла замуж за Рафа по расчету?

— Ты же сам мне сказал — помнишь то кошмарное утро в «Приюте гуртовщика»? Ты сказал, что Мэгги ушла от тебя к человеку, который мог дать ей больше, чем ты. Все это, — Макси кивнула на обстановку гостиной, — ив придачу еще титул герцогини — не так уж мало. Но что-то мне не очень в это верится. Непохоже, чтобы герцогиня была так корыстна. И потом, ты же говорил, что у тебя самого неплохое состояние.

— Я опять непреднамеренно создал у тебя ложное представление. Ты права, больше доверяя собственным чувствам. Сердце Мэгги нельзя купить, его можно только завоевать. — Робин повернулся и посмотрел сквозь стекло в сад. — Я хотел сказать, что она ушла к человеку, который мог ей дать больше в эмоциональном, а не материальном плане. Деньги и титул тут совершенно ни при чем.

— Я вижу, что тебе все еще больно об этом говорить, Робин, — тихо сказала Макси. — Теперь я понимаю, что такую женщину нелегко забыть.

— Нет, вся боль осталась в прошлом. — Робин искоса посмотрел на Макси. — Сейчас я думаю о будущем.

Настал черед Макси устремить взгляд за окно. Они с Робином как будто танцевали какой-то сложный менуэт. Один из них разгадает какой-то секрет и поделится своей догадкой с другим — и они расходятся в стороны, чтобы подумать о сказанном, потом сходятся снова.

Затем делают новое открытие и опять расходятся в стороны. Но каждый раз, сходясь вновь, они оказываются немного ближе друг к другу, чем раньше.

Может быть, так и нужно, чтобы они постепенно познавали друг друга и самих себя. Во всяком случае, пока Макси не была готова хоть как-то отреагировать на последнее замечание Робина. Слишком много всего произошло за последние часы.

Макси перевела взгляд так, что теперь видела в стекле свое собственное отражение, а не скрывавшийся в сумерках сад. В этом простом, но изящном платье и с аккуратной прической она казалась самой себе элегантной бостонской дамой и с усмешкой спросила Робина:

— Значит, взъерошенная, словно меня протащили через колючий куст?

— Это, конечно, был не самый поэтичный комплимент, но ты и вправду нравишься мне в любом виде. Первое — нет, второе, что я заметил, когда ты бросилась на меня в Вулверхемптоне, как ты красива.

— Я на тебя вовсе не бросалась, — негодующе сказала Макси. — Если бы ты не подкарауливал меня там, как змей-искуситель…

Робин ухмыльнулся, допил кофе и поставил чашку с блюдцем на столик.

— Я бы сказал, что у тебя вполне непринужденный вид для дикарки, которая до смерти боится лондонского высшего света.

Макси приподняла бровь.