Она закудахтала от смеха. Красавчик блондин как пить дать всех их одурачит. Язык у него подвешен будь здоров: такой выберется из любой передряги.

Глава 12

Они услышали мычание еще до того, как увидели низкое каменное здание постоялого двора под названием «Приют гуртовщика». Он стоял на возвышении, с которого открывался вид на зеленую холмистую равнину. Подойдя поближе, они увидели огромное стадо черных бычков, пасущихся на лугу позади постоялого двора.

— Нам повезло, — сказал Робин. — Хорошо, что сегодня воскресенье.

— Почему?

— Эти бычки — валлийской породы. А валлийцы — добрые методисты[11] и по воскресеньям не работают. Поэтому-то они здесь, а не в десятке миль отсюда.

— Ясно.

Макси посмотрела на постоялый двор и с мольбой спросила:

— Робин, как вы считаете, мы можем себе позволить снять на ночь комнату и заказать горячую ванну?

— Я вас вполне понимаю — мне и самому ужасно хочется вымыться. За горячую ванну я готов помериться силами с Симмонсом с завязанной за спину одной рукой. — Робин задумался. — Пожалуй, пора дать представление. Воскресенье — довольно скучный день, и посетители, наверное, будут рады развлечься.

Он рассовал по карманам монеты и носовой платок. Потом сорвал хорошенькую ромашку и тоже спрятал ее в карман.

Они подошли к постоялому двору. Вокруг него сидели и слонялись гуртовщики и разная прочая сельская публика, болтая, куря и греясь на солнце. Никто не обратил особого внимания на новоприбывших.

Макси последовала за Робином внутрь, где за стойкой стояли хозяин и его жена. Макси увидела, как вдруг изменился весь облик ее спутника. Черты лица были все те же, но это был совершенно другой человек.

Он объявил хозяину, что известен как «Феноменальный лорд Роберт» и начал показывать свои фокусы. Монеты то исчезали, то появлялись в самых неожиданных местах. Присутствующие хохотали. Кто-то сунул ему колоду карт, со всех сторон сыпались шутки, посетители без конца махали трактирщику пустыми кружками.

Под конец Робин вытащил из носового платка ромашку и с поклоном преподнес ее жене трактирщика. Представление было превосходным: Робин сопровождал трюки смешными комментариями, но избегал вольностей, которые могли бы насторожить консервативных селян.

Макси с некоторым огорчением наблюдала представление, думая, что Робин опять стал чужим. Близость, которая возникла между ними в тот вечер, когда она рассказала ему про себя, и сохранилась на следующее утро, исчезла без следа, как только они отправились в путь. Слава Богу, следующий день прошел безо всяких происшествий. Они много шутили и смеялись. Они даже проспали следующую прохладную ночь, прижавшись друг к другу, но при пробуждении не дали воли никаким порывам страсти.

Все это было очень приятно и безобидно. Но Макси хотелось узнать побольше о том сложном человеке, который скрывался под маской легкомыслия. Ей хотелось больше знать о трудных дорогах, которые он прошел до встречи с ней.

Окончив представление, Робин подошел к Макси, сидевшей за столиком в углу.

— Все в порядке! — объявил он. — У них наверху есть свободная комната на двоих. Вдобавок они обещали за четыре пенса накормить нас ужином и завтраком и дать возможность принять горячую ванну.

— Замечательно! А что вам за это придется делать?

— Дать за вечер два представления. А потом, — с удовольствием добавил Робин, — горячая ванна!

— Жизнь превосходна, — серьезно проговорила Макси.

— Вот именно!

На минуту ей показалось, что в его глазах промелькнул тот, другой Робин, но он только сказал:

— А теперь надо найти главного гуртовщика и попросить у него разрешения идти вместе с ними. Они выходят в семь утра.

Макси скривилась.

— Мы даже не успеем насладиться благами цивилизации.

— Ничего, — засмеялся Робин. — Кому на месте не сидится, тот хоть добра не наживет, зато научится вертеться.

Макси тоже засмеялась и последовала за ним во двор. Что ж, посмеяться вместе тоже приятно.


Макси опустилась в лохань с горячей водой, содрогнувшись от такого острого упоения, что пуританский пастор немедленно пригрозил бы ей адским пламенем за услаждение плоти. Все эти дни ей едва удавалось ополоснуться в холодном ручье, и настоящая ванна доставила невыразимое блаженство.

Распарившись до красноты, Макси смыла мыльную пену с волос и с сожалением вылезла из лохани. Лохань стояла за ширмой, но все равно Макси считала, что ей надо вытереться и одеться к тому времени, когда Робин вернется после второго представления.

А что, если бы он застал ее в лохани: Макси представилась чрезвычайно эротическая сцена. С горящими щеками она энергично растерлась полотенцем. Нет, ножом надо пырнуть не Робина, а саму себя!

Макси наблюдала его первое представление и смеялась вместе со всеми. Потом она пошла к себе наверх и выстирала свою и Робина одежду. Сейчас она сушилась на стуле перед горящим камином. Им пришлось заплатить еще два пенса за уголь, но зато утром они смогут надеть все чистое и сухое.

Макси надела сорочку. Какое блаженство — ощущать на коже мягкий чистый муслин, какое блаженство, что ее грудь свободна от тугой повязки. Хоть одну ночь она поспит, как настоящая женщина, ну а уж утром опять придется натягивать брюки и башмаки.

Макси села на пол перед огнем и принялась расчесывать и сушить свои густые волосы — дело трудное и долгое. Кругом было тихо, только изредка снизу доносились взрывы смеха и порой снаружи раздавалось мычание. С тех пор как она встретила Робина, Макси впервые осталась совершенно одна, и это тоже было приятно. Но она призналась самой себе, что не наслаждалась бы так уединением, если бы не знала, что Робин скоро придет.

Макси попыталась представить себе, что ее ждет в Лондоне. За прошедшие дни ее решимость узнать правду о смерти отца и добиться наказания виновных, если его убили, ничуть не ослабла. Но в то же время она боялась правды. Она любила отца, несмотря на его недостатки, но ей не хотелось узнать о новых его проступках. Если же виновным в его смерти окажется лорд Коллингвуд, Макси об этом будет очень сожалеть, хотя это сожаление не помешает ей выполнить свой долг.

Легче жить сегодняшним днем, этим путешествием, которое приняло такой странный, как бы подвешенный во времени и пространстве характер. В прошлом было горе, в будущем предстояли трудные решения — и не только относительно смерти отца. Нужно решать, что ей делать с собственной жизнью.

Макси перестала расчесывать волосы, опустила руки и задумалась о Робине. Хотя вначале она отвергала его общество, без его помощи она бы пропала. Он многое для нее сделал, и врожденное чувство справедливости говорило Макси, что и она должна что-то для него сделать — хотя бы из благодарности.

Проще всего вознаградить его, отдавшись ему. Это будет очень приятно, а чай из трав предотвратит беременность. Но Макси боялась, что физическая близость превратит ее смешанные чувства к Робину в любовь. Она не хотела, чтобы к горю об отце прибавилась еще боль безответной любви. К тому же весьма возможно, что Робин отвергнет ее дар. Его явно к ней тянет, но, кажется, у него тоже есть сомнения.

Макси усмехнулась и опять принялась расчесывать волосы, протягивая каждую длинную черную прядь так, чтобы она распушилась в тепле камина. Она напоминала себе кошку, которая все время оказывается не с той стороны двери. Ей никогда не нравилось быть предметом плотского вожделения. Теперь же она обнаружила, что ей не так уж нравится быть предметом бесплотной дружбы.


Взобраться по крутой лестнице, держа в руках чан с горячей водой, было нелегкой задачей, а для Робина она осложнялась огромным количеством выпитого эля. Однако, взяв себя в руки, он сумел благополучно преодолеть лестницу. Постучав в дверь, чтобы предупредить Макси, он подождал несколько секунд и вошел.

Она сидела на полу перед камином и расчесывала черные блестящие волосы, которые каскадом падали ей на спину и почти достигали талии. Улыбнувшись Робину, она спросила:

— Как прошло второе представление?

Робина как будто оглушили. Макси всегда казалась ему очень красивой, но сейчас он впервые увидел, как она утонченно, восхитительно женственна. Языки пламени окрашивали ее тело в теплые тона, а тонкая ткань рубашки была почти прозрачной.

Робин и раньше знал, что бесформенная мужская одежда скрывает изящную женскую фигуру, но действительность намного превзошла его фантазии. Макси была удивительно пропорционально сложена: округлые бедра, тонкая талия и груди, которые как раз уместились бы у него в ладонях. У Робина пересохло во рту, когда он увидел сквозь рубашку темные кружки вокруг сосков.

Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы оторвать глаза от глубокого выреза ее сорочки, где красота смуглой кожи оттенялась блеском серебряной цепочки. Он едва держал себя в руках — так ему хотелось броситься к ней, вскинуть ее на руки и попытаться разжечь в ней ответное пламя страсти.

Он вспомнил, что она задала вопрос, и сумел ответить:

— Все прошло хорошо. Но, к сожалению, после представления все хотели поставить мне кружку эля, и несколько кружек пришлось-таки выпить.

Улыбка на лице Макси погасла, и она посмотрела на Робина с опаской.

— Хлебнули лишнего?

Робин подумал, прежде чем ответить;

— Есть немного. Если повезет, то у меня даже похмелья не будет, но засну я, конечно, как медведь зимой, и мне очень не захочется просыпаться в такую рань. Так что вам придется вылить на меня ушат холодной воды.

— Что ж, с удовольствием, — со смехом ответила Макси. — Если мы собираемся пуститься в путь в семь часов, то встать, наверное, надо будет в шесть?

— Боюсь, что так.

Оправившись от временного паралича, Робин прошел за ширму и вылил горячую воду в лохань. В этом заведении придерживались простых взглядов. Не хватало еще выливать теплую воду лишь потому, что кто-то в ней вымылся! Достаточно подлить горячей, Стоя за ширмой, Робин снял куртку.