Верины пальцы, вцепившиеся в мышку, дрожали. Она крутила колесико то вверх, то вниз, возвращаясь к началу и перечитывая письмо снова и снова.

Этого не могло быть. Этого не могло быть никогда! Вера бросилась в кухню, выпила воды и, как намагниченная, вернулась к монитору.

Письмо было на месте. Но она до сих пор не могла поверить в то, что оно – не галлюцинация. Три года прошло! На ум вдруг пришло выражение «фантомная боль»: у человека отняли руку или ногу, а он чувствует в несуществующей конечности жжение или резь. Но что же такое с ней самой?!

Да, душа может болеть по человеку, которого больше нет. Даже если с его смертью ампутировали ее часть. Но разве можно получить с того света письмо?! Это – чистой воды сумасшествие!

Вере вдруг сделалось страшно. Она торопливо выключила компьютер и, дрожа, забралась в постель. Утро вечера мудренее! Завтра, при дневном свете, еще раз откроет почтовый ящик. Наверняка ничего там не будет!

До утра она не смогла заставить себя выключить свет – лежала с книгой в руках, но буквы плыли перед глазами. Объяснений письму нашлось сразу несколько: кто-то ошибся адресом, а имя – лишь совпадение или кто-то хотел над ней пошутить. Но если это шутка, то слишком жестокая!

В восемь утра раздался телефонный звонок. Чувствуя себя потерянной и разбитой, Вера нажала «прием».

– Алло.

– Доброе утро, Вера Александровна! – услышала она голос Сергея. – Как вам спалось?

В его вопросе – или ей показалось? – прозвучало ехидство. Это что, выходка Шматова? Он написал письмо? Решил отомстить за страдания, которые Вера невольно ему причинила? Но он ведь ничего не знает о Маркове.

– Плохо, – честно призналась она и спросила осторожно, – а как вы?

– Если говорить о работе, все в норме, – сегодня тон Сергея определенно был другим: жестким, язвительным, – а на личном фронте крах!

– Что случилось?

– До сих пор не могу уговорить любимую женщину выйти за меня замуж!

– Сере-е-ежа, – Вера приложила ладонь ко лбу, – давно пора прекратить этот спектакль. Я устала!

– Вы устали?! – он посмел вдруг повысить голос. – Это я чертовски устал! Быть вашим пажом, вашей игрушкой!

– Не будьте, живите своей жизнью, – жестко отрезала Вера.

– Поздно, – он вдруг перешел на шепот, и она поняла, что голос его срывается из-за подступающих слез.

– Сережа. – Вера взяла себя в руки: кто же утешит этого несчастного, если не она сама. – Я хорошо к вам отношусь...

– Но я-то вам предан! – голос его прорезался снова. – Сердцем, душой, телом!

– К чему столько пафоса?!

– А вы, – он, похоже, не слышал, – за моей спиной! Все это время любили другого и молчали!

– Сергей, вы бредите!

– Если бы, – слезы душили его, – вы еще и лжете мне!

Он бросил трубку, а Вера, обессиленная, откинулась на подушки. Значит, все-таки он. Наверное, каким-то образом выведал про Маркова, ничего не понял и написал это жуткое письмо. Господи! Знал бы Сергей, как все обстоит на самом деле и как больно он ранил своей глупой шуткой.

Вера тяжело выползла из-под одеяла и поплелась к компьютеру. Решила стереть эту гадость, чтобы она никогда больше не попадалась ей на глаза. А может быть, и хорошо, что Сережа узнал об Илье: это поможет ему избавиться от любви, которая в последнее время стала походить на болезнь.

Войдя в почтовый ящик, Вера оцепенела: писем с неизвестного адреса стало уже два! Одно из них было непрочитанным. Она открыла второе сообщение – отправлено всего несколько минут назад. Веру Александровну затрясло так, что зуб на зуб не попадал. Как раз в это время она говорила по телефону с Сергеем! Не мог же он...

«Вера, я жду твоего решения! В прошлом письме смалодушничал: не сказал главного.

Ты нужна мне, Вера! Лишь ты».

Сердце ее вздрогнуло, перед глазами все поплыло. Вера поспешила схватиться руками за край стола и начала дышать размеренно, глубоко: как учил врач. Нет, это все-таки не иллюзия – вот они, два письма. И не Сергей их писал. Неужели сам Марков?!

Собравшись с духом, Вера нажала «ответить»: «Уважаемый господин, Вы, вероятно, ошиблись адресом. Пожалуйста, проверьте, точность написания символов и перешлите письмо Вашему адресату. С пожеланиями лучшего, Вера Александровна Орлова».

Ответ она получила мгновенно.

«Вера, зачем же ты так? Ведь не могла забыть, я не верю! Хотя понимаю: три года, утекло много воды. Да и мой способ исчезнуть... Я все это время думал о тебе, хотел прислать весточку, но было слишком опасно. Я боялся и за твою жизнь. Только сейчас – ты это скоро поймешь – моя персона перестала интересовать тех людей.

Но ведь ты-то не изменилась! Ты по-прежнему моя! Я все знаю. Если ты не веришь в мое существование, Верочка, я о многом напомню. Только не удаляй письмо – дочитай до конца. И подумай: этого не знает никто, кроме нас двоих. Я до сих пор помню каждую деталь, каждое слово и вздох так, как если бы это было вчера.

Ты поднялась в лифте на мой этаж. Позвонила.

– Ты где? – спросил я.

– Рядом, на четвертом этаже, около лифта.

Знала бы ты, родная моя, какой у тебя был перепуганный голос!

– Умничка! – сказал я и вышел тебя встречать.

Вера, ты ведь и теперь умничка! Все понимаешь...»

Дальше – шаг за шагом – со всеми, даже самыми интимными подробностями, от которых Веру бросало то в жар, то в холод, шло описание их единственной ночи. Никто! Никто не мог знать тех деталей, о которых писалось в письме. Никто, кроме Маркова.

Пока не понятно, как это произошло, но Марков спасся от преследований Абсолямова! Сомнений не оставалось. Видимо, подстроил в своей лаборатории взрыв и потом был вынужден целых три года скрываться. Главное, что уцелел!

«Я приеду», – напечатала Вера всего два слова и отправила: вполне может статься, Илье нужна сейчас помощь. И она не может бросить человека в беде. Ответа не было несколько часов, а потом Вера получила с того же адреса электронные билеты в Москву. В пятницу вечером – туда, в воскресенье вечером – обратно.

Как выдержала Вера ту неделю на работе, она не знала сама. Мыслями и душой была уже далеко: человек, которого она когда-то любила, не умер! И ждет встречи с ней. Могла ли она хотя бы надеяться?

Дни и события пролетали мимо Веры, не задевая. Несколько раз за неделю звонил Сережа. То ярился, то плакал. Потом она перестала брать трубку. В четверг на кафедру приехал Кац – вручил громадный букет цветов. Задавал вопросы, пытался растормошить – Вера не реагировала. Решив, что оскорбил Веру Александровну непристойным предложением, Виктор Павлович пристыженно удалился.

Поздно вечером к Вере заявился пьяный Сережа с очередным золотым кольцом. Да что же это такое?!

То годами была никому не нужна, хотя ждала своего счастья как манны небесной, а теперь вдруг обрушились все сразу, словно из рога изобилия. Хотелось крикнуть: «Не надо! Не надо! Дайте время разобраться в себе!»

В день отъезда Вера пришла на работу с дорожной сумкой: решила, что лучше посидит на кафедре, чем будет метаться между институтом и домом, рискуя опоздать на поезд. Закрылась после занятий в крошечном закутке, который именовался «архивом», и сделала героическую попытку разобрать накопившиеся за пару месяцев заведования документы. Была у профессора Орловой пагубная привычка ничего не выкидывать сразу.

Ближе к вечеру, когда кафедряне уже разбрелись по домам, а Вера ушла с головой в свои мысли, она вдруг очнулась от гулкого голоса Варвары Тихоновны, разносившегося по пустой кафедре. Разговор был по телефону.

– Сашка, ты детей прописал? Согласилась эта краля?

«Краля»? Вера не сразу поняла, что речь идет о ней. Кроме как «Верочка», «милая» и изредка «дочка» Варвара Тихоновна никак иначе ее не называла.

– Слава богу! Теперь вас из отцовской квартиры не выкурить!

До Веры наконец дошло: речь действительно идет о ней. Но у нее и в мыслях не было прогонять брата с семьей из квартиры – пусть живут сколько нужно. Когда он попросил прописать племянниц, Вера сразу же согласилась: поликлиника, детский сад. Конечно, с пропиской все это проще устроить!

– Для суда документы собрал? Не затягивай!

От этих слов Вере Александровне стало не по себе. Что за суд они затевают? Против нее?!

– Сашка, это не предательство, а справедливость. Ты тоже родной сын! Ничем не хуже. Эх, отцовский характер! Надо быть решительней, бороться за счастье. Все! Молчи! Как я сказала, так все и будет – потом благодарить меня станешь. Куда этой крале две огромные квартиры, да еще в центре?!

Варвара Тихоновна грохнула трубкой и, тяжело вздыхая и кряхтя, стала собираться. Уходя, она закрыла кафедру на ключ: думала, что никого уже нет, поэтому и говорила так свободно.

«В ней столько злобы и зависти, что скоро лопнет!» – вспомнила вдруг Вера Ольгины слова о своей несостоявшейся мачехе. Неужели правда? А она еще обижалась на отца за то, что не женился на ней, лишил ее полноценной семьи. Он-то, оказывается, прекрасно видел натуру Варвары! И она, зная это, стала недолюбливать его. Поэтому и после смерти на могилу не явилась ни разу!

Едва передвигая ноги, Вера Александровна вышла из своего укрытия и, немного выждав, позвонила на вахту. Пусть поднимутся, откроют дверь – через полчаса отъезжает поезд.

Стоило Вере войти в вагон, как мысли переключились на Маркова. Какой он теперь? Что значило его исчезновение? Почему теперь, спустя столько лет, он хотел ее видеть? У Веры было так много вопросов и ни одного ответа...

Москву поливал проливной дождь. Вера дрожала от страха и холода, стоя в коридоре вагона и дожидаясь, когда проводница откроет дверь. По железной лестнице спускалась, глядя только себе под ноги, – боялась посмотреть на перрон. И сразу же, как только спрыгнула на асфальт, очутилась под огромным черным зонтом.

– Вера, – Илья взял ее за руку и вытащил из толпы, – ты приехала...

Она наконец решилась поднять глаза. Перед ней стоял Марков. Все тот же: Илья ничуть не изменился, только морщин немного прибавилось и седины в волосах стало больше. Но те же лукавые искорки плясали в зеленых глазах, те же губы – живые и чувственные. Даже с фигурой за эти три года как будто ничего не случилось: он остался подтянутым, сильным.