«Однако, – размышлял Майкл, – она бы не смогла сделать это без меня».

Джасмин разработала превосходный план, но она не могла точно знать, когда нанести удар. Ирония заключалась в том, что именно страсть Набила Туфайли к мальчикам позволила решить эту проблему. Майкл отправился к двум старикам на площадь Мучеников, которые покупали и продавали детей. Он попросил их найти особых двух мальчиков, которые бы очень увлекли Туфайли. Таких мальчиков доставили в Бейрут, обмыли, одели, откормили, объяснили, что от них хотят. Им так вбили в голову поучения, что они могли повторить их даже во сне. Им обещали, что после выполнения этого задания их отправят в дома стариков, похотливость которых ослабла, где они будут выполнять роль, скорее, приживал и помощников, нежели украшения для спальни.

Эти мальчики стали для Майкла глазами и ушами, следившими за Туфайли на его вилле. Поскольку Туфайли за пределами спальни не замечал их существования, он не принимал никаких предосторожностей в их присутствии. Он гремел во весь голос во время совещаний с заимами и, хотя он блаженно не ведал об этом, разговаривал во сне. Постепенно Майкл узнал обо всех деталях ультиматума Туфайли Луису, как должна была бы умереть Джасмин, где и когда.

Самая сложная часть операции наступила в конце. Майкл и Джасмин не могли начать действовать, пока бомба не была заложена в соборе святой Софии. Убийца, который действовал по указанию Туфайли, заложил бомбу всего за день до выступления Луиса. Указаний Майкла ждали его собственные эксперты – два палестинца, прошедшие выучку в северокорейской школе терроризма. Ему удалось провести их в собор за каких-нибудь шесть часов до собрания. У палестинцев оказалось как раз впритык времени на то, чтобы нейтрализовать бомбу, предназначавшуюся для убийства Джасмин, и заменить ее своим собственным взрывным устройством, достаточно мощным, чтобы уничтожить все в радиусе сорок футов, но недостаточным, чтобы разрушить весь собор.

Палестинцы поработали отлично, думал Майкл. Их надо не упускать из вида, они пригодятся для каких-нибудь новых дел… несомненно, понадобятся.

– Как мы поступим с Катей? Думаю, что проще всего будет аннулировать ее бумаги и вышвырнуть ее из страны.

Джасмин скользнула своей рукой по его ноге.

– Самый легкий – это верно, но не самый полезный.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не считаешь ли ты, что Катя ухватится за возможность помочь обезумевшей от горя вдове, не говоря уже о том, что она считает эту вдову своим другом, если одновременно она сочтет, что приносит Ливану большое благо?

Глаза Майкла расширились.

– Уж не думаешь ли ты?..

– Да, конечно, думаю, – прошептала Джасмин. – Когда мы ей сообщим, что ты выставляешь свою кандидатуру на должность президента, она поймет, что надо продать казино, чтобы оплатить расходы по предвыборной кампании. С ее точки зрения, о чем же здесь думать? По своей наивности она сочтет, что помогает избрать «нужного человека», посадить его в президентский дворец. К тому же появится достаточно денег, чтобы распутать эту кутерьму в «Мэритайм континентале».

– Такие громадные деньги, – тихо произнес Майкл. – Кажется, стыд и позор…

– Мне следовало бы сказать, что Катя сочтет, что останутся какие-то деньги, – поправилась Джасмин. – Я позабочусь о том, чтобы Шариф Удай не выкладывал ей всего, что причитается, перевел бы ровно столько, сколько нужно для тебя. Остальное, по соглашению, поступит после выборов.

– А Катя может и не дожить, чтобы узнать их результаты. Но в таком случае, кому перейдет имущество?

– Единственными другими держателями акций являемся мы с Пьером, правда, нам известно, как скверно вел себя этот мальчишка Пьер. Думаю, что он не сможет правильно распорядиться своей долей, правда?

Майкл улыбнулся, но по его коже поползли мурашки. Началось с того, что из-за Александра возникла проблема. Потом в проблему превратился Арманд с его контролем над казино и огромным влиянием в Бейруте. Уже тогда Джасмин поняла, что если она хочет подвести Майкла к президентскому креслу, то надо разделаться с Армандом.

И с ним разделались.

Был также Дэвид Кэбот… дело с картами в казино, которое она провернула через ничего не подозревавшего Шульмана… потом Клео… Луис и Туфайли.

Майкл потушил сигарету, откинулся назад. Джасмин обвилась вокруг него.

– Это будет очень просто, – произнесла она низким, гортанным голосом. – Всем наплевать на Катю Мейзер. Когда ее не станет, над ней просто сомкнутся воды.

Похороны Луиса Джабара и зуамов напоминали военную процессию. Полиция оцепила весь маршрут шествия, а грузовики с солдатами были расставлены в стратегических пунктах города. Весь город затаил дыхание в ожидании новых вспышек насилия. Но стало похоже, что враждующие стороны, во всяком случае на этот день, в память о погибших отбросили свои разногласия.

У могилы Катя стояла рядом с Джасмин, смотрела, как проходили вереницей министры правительства, члены дипломатического корпуса и представители международных компаний, выражая свои соболезнования.

На взгляд Кати, Джасмин несла траур с достоинством и тактом: Пропала холодная сдержанность, которую она проявляла до сих пор, появилась задумчивая грусть. На какое-то мгновение Катя почувствовала неловкость, когда увидела Джасмин одну у нее дома. Потом обе женщины горячо обнялись.

– Я очень сожалею о том дне, – извинилась Джасмин. – Я вела себя как настоящая ведьма. Вы ничем не виноваты в том, что случилось с Луисом.

– Имеются ли у полиции соображения о том, кто это устроил?

Джасмин пожала плечами:

– Они подозревают палестинцев. Неприятности идут из их кварталов, от их безумной политики и слепой ненависти. Как можно сладить с такими бузотерами, которые винят в своих бедах кого угодно, только не себя?

– Думаю, когда у человека ничего нет, то и терять ему нечего.

– Ах, Катя! Бейрут – это ужасная загадка. Я спрашиваю себя снова и снова: кому надо было убивать Луиса? Кто может преследовать эту цель? Самое ужасное то, что я не нахожу ответа. Луис не был блистательным человеком. Но он любил эту страну, знал ее нужды. Катя, понимаю, что и для вас это тоже ужасно, – продолжала Джасмин. – Если бы дело обстояло иначе, я бы не стала и заводить разговор об этом. Но этот город – да и вся страна – находится на грани катастрофы. Случившееся с Луисом служит предупреждением для всех нас. Только что я сказала, что он любил свою страну и знал ее нужды. Ну что же, я знаю еще одного человека, который придерживается таких же взглядов. Думаю, что он может выставить свою кандидатуру в президенты вместо Луиса. – Она помолчала. – Майкл Саиди.

Катя побледнела. Вот и убийца вроде Майкла станет во главе государства… Джасмин улыбнулась:

– Знала, что вы удивитесь.

– Не думала, что у Майкла могут быть политические амбиции, – выдавила из себя Катя, подыскивая форму выражения правды для Джасмин.

– У него их и не было. Но страна вопиет о сильном, порядочном человеке. О патриоте.

Катя чуть не задохнулась. Ей надо сейчас же сказать Джасмин правду!

– Вспомните, чему вас учили в школе, Катя, – продолжала свою мысль Джасмин. – Природа не терпит пустоты. Если мы не выберем замену Луису, тогда это сделают семьи зуамов. Неужели вы хотите Для Ливана такой судьбы?

– Что вы, конечно, нет.

Катю подмывало раскрыть тайное прошлое Майкла, но она не находила слов.

– Почему вы мне обо всем этом говорите? – поспешно спросила она.

– Потому что мне нужна ваша поддержка. В финансовых сундуках Луиса почти ничего не осталось, и смею вас заверить, что семьи зуамов не станут сидеть сложа руки. У Майкла будут соперники. Уверена, что он их победит, но только в том случае, если получит необходимую финансовую поддержку.

– Это будет означать реализацию планов продажи казино, – заметила Катя. – Других путей получить деньги нет.

– В конечном счете решение за вами, Катя, – отозвалась Джасмин. – Теперь как и прежде. Но речь идет не только о деньгах. И вы являетесь составной частью Ливана. Я сделаю для Майкла все, что смогу. Остальное на ваше усмотрение. Но, пожалуйста, не затягивайте свое решение. Потому что другие делать этого не станут.

В этот момент Катя отчетливо поняла, что ей надо делать. В голову ей пришла опасная мысль. Все будет зависеть от точного выбора времени. Второй случай не представится. И она начала объяснять Джасмин, что она имеет в виду.


На следующий день Джасмин Джабар связалась с главными редакторами бейрутских газет и пригласила их на встречу в гостинице «Сент-Джордж». Все явились, будучи заинтригованными.

– С ужасами надо покончить, – заявила вдова звонким голосом, четко донесшимся до ушей слушателей. – За это заплатили кровью и самими жизнями. Я говорю – говорит весь Ливан – довольно.

Горячо развивая эту тему, Джасмин обрисовала необходимость поиска исключительной личности, которая стала бы у кормила будущего страны. И тут из-за занавеса вышел Майкл Саиди. Сначала воцарилась мертвая тишина. Затем Джасмин взяла его руку и подняла ее вверх.

– Дамы и господа, – заявила она прерывающимся от волнения голосом. – Представляю вам следующего президента Ливанской республики!

Потом, как завзятый волшебник, который интригует аудиторию, Джасмин увела Майкла со сцены со словами, что на следующий день состоится большая пресс-конференция.


Пьер бессмысленно улыбался, наблюдая, как Майкл Саиди примеряет мантию кандидата в президенты. Он превратился в тень прежнего Пьера, страшно похудел. Теперь его тошнило от пищи, которая когда-то была для него всепоглощающей страстью. На шее кожа повисла складками, глаза ввалились, покраснели, под ними выступили синяки. Они выражали постоянную, тупую боль. Но, по крайней мере, теперь он понял великий замысел Джасмин, и каким он был круглым дураком, как ловко объегорила его Джасмин. С того самого страшного момента перед домом Кати мир Пьера сузился до размеров больничной палаты. Он жил и спал в комнатке рядом с палатой Клео, а домой ходил только помыться и сменить одежду. Никакие уговоры на него не действовали, даже честные высказывания хирургов по пластическим операциям и других специалистов, приглашенных из Соединенных Штатов, которые констатировали, что никакая медицина мира не вернет Клео ее былую красу. Путем большого числа операций в течение длительного времени шрамы можно будет сделать менее заметными, но они сохранятся.