– Вы знаете, за что вас задержали? – спросил сухо.

– Я знаю, что в машине нашли что-то, верно? Я не имею к этому никакого отношения.

– Да, конечно, – фыркнул следователь. – Никакого отношения.

– Простите, как вас зовут? – спросила я, наверное, в пятый раз. Слишком много лиц сегодня прошло мимо меня, слишком много людей задавало мне одни и те же вопросы, и моя память отказалась запоминать их имена.

– Максим Андреевич, – любезно повторил следователь, продолжая что-то черкать в листе. Бог его знает, чего он там пишет.

– Максим Андреевич, Сережа… Мой муж Сергей приехал сегодня утром из командировки.

– Он уезжал по работе? Где он работает?

– Он… нет, он нигде не работает.

– Вы же сказали, что работает.

– Да, сказала, – расстроенно согласилась я.

– Соврали? Бывает, – ответил следователь с эдакой показной доброжелательностью.

– Да ничего я не соврала. Это мы просто так называем… Просто чтобы как-то называть его отлучки, – мой ответ обескуражил следователя. Объяснить такое было непросто. Мой муж – это всегда непросто. Он уезжал куда-то, иногда со словами «достало меня уже это все», а я говорила себе слово «командировка» и спокойно шла пить чай.

– Он часто уезжает? – тут же поставил новый капкан следователь.

– Не так чтобы часто.

– Как часто? Раз в месяц, два? Три?

– Наверное, раз в месяц. Я не помню точно.

– Значит, не помните? – хмыкнул следователь.

– Почему вы мне не верите? – спросила я с агрессией, чувствуя, что запуталась. – Он живет с нами, но как бы сам по себе. Он был таким всегда. То работал, то не работал. Уезжал, но всегда возвращался. И вот сегодня тоже. Приехал на машине – с самого утра, да еще такой гордый, сказал, что нашел работу.

– Сказал, какую?

– Не сказал, – покачала головой я.

– А вы не стали спрашивать, – холодно хмыкнул следователь.

– Не стала. Не важно это мне, понимаете? Когда у тебя двое детей, ты не задаешь вопросов. Ты просто хочешь знать, будут ли у них сапоги зимние. И потом, никогда в жизни Сережа не делал ничего такого, за что мне пришлось бы краснеть.

– Серьезно? – удивился следователь. Я тряхнула головой.

– Никогда не сделал ничего нелегального, – поправилась я. – Я имею в виду его работу. Вернее, как – работу… Он всегда только подрабатывал, а не строил какую-то там карьеру. Карьера – это не его. Сережа – он ни с кем долго не может работать, ему то один начальник идиотом покажется, то другой – рвачом. В общем, он то уволится, то устроится. Он не очень в этом хорош, а тут вдруг – машина, и он работает. Да еще он предложил мне помочь с покупками к Новому году. Чтобы я не тащила сумки в руках, понимаете?

– Я все понимаю, Елизавета Павловна. Я все отлично понимаю, – кивнул следователь, не отрывая взгляда от бумаг. Я поймала себя на острейшем желании схватить большой дырокол со стола и звездануть ему по башке. Он не верит ни единому моему слову. Правда, если я его тресну, вряд ли это повысит кредит доверия. Я закрыла глаза и заставила себя медленно вдохнуть и еще медленнее выдохнуть. Если верить моей сестре Фаине, эта техника помогает понизить уровень стресса, обогатить кровь кислородом, замедлить сердечный ритм. Простыми словами – успокоиться. Мне не помогло.

– Максим Алексеевич, я понятия не имела…

– Максим Андреевич, – поправил он меня.

– Да-да. Максим Андреевич, я не знала, что за дела у моего мужа были в Краснодаре, но я вас уверяю, что он по доброй воле ничего нелегального делать бы не стал. Он же не идиот, в самом деле. Его подставили. Использовали вслепую.

– Вслепую, значит? – переспросил следователь таким тоном, что было понятно – мои романтичные теории его откровенно веселят. Мол, и вы туда же. Невиновные все кругом, блин.

– И вообще, у нас презумпция, не так ли?

– У нас – да, – кивнул следователь, поставив особый акцент на слове «нас», показывая, для кого именно тут, в кабинете, будет презумпция. Для них, для следователей, для полиции. – Давайте начистоту. Под пластиковыми накладками в дверях автомобиля, на котором вы передвигались, были обнаружены упаковки, предположительно с героином. Экспертиза установит все точно. Однако я думаю, не стиральный же порошок «Дося» вы перевозили под накладками, верно?

– Героина?! – уставилась на него я, испытав вдруг острейшее желание встать и выпрыгнуть из окна, спастись бегством или просто заорать.

– Да, Елизавета Павловна, с героином вас взяли. Понимаете, что мы с вами шутить шутки не можем. Все очень серьезно. И я готов вам пойти навстречу, если и вы ко мне навстречу пойдете.

– Я уже…

– Уже… что? – опешил он.

– Я уже на ней. На встрече с вами.

– Что? – переспросил он, а я только махнула рукой. – Так, Елизавета Павловна, вы говорите – вслепую использовали. Ну, допустим – только допустим, ваш муж купил машину с наркотиками, и наркоторговцы, бесстрашные люди, дали ему просто так уехать с целым состоянием в дверях его «Рено». Допустим?

– Допустим, – кивнула я. – Только ему машину купить не на что.

– И даже это мы не станем принимать в расчет. Нашел деньги. Занял. Договорился. А его подставили – бедного невиновного Сергея Ивановича Тушакова, тридцати трех лет. А убежал-то ваш муж зачем? Если он даже не знал, как вы говорите, что у него в машине. Ну, что же вы молчите?

– Я не молчу, – ответила я, ошарашенно глядя прямо перед собой – в никуда. – Я просто не знаю, почему он сбежал. Может быть, от шока…

– Значит, нервы расшалились, так? – перефразировал следователь. Я закрыла глаза и снова досчитала до пяти. Я попыталась посмотреть на ситуацию следовательскими глазами, и мне совсем не понравилось то, что я увидела. Холодным, но не морозным, а мерзким мокрым утром тридцать первого декабря в серебристом «Рено Логан» с краснодарскими номерами задерживают мужчину и женщину. Задерживают с проблемами. На требования государственного инспектора остановиться Сережа вдруг разнервничался и, вместо того чтобы остановиться, почему-то пронесся мимо, идиот чертов, оставив полицейского с его жезлом позади. Взвыли мигалки, Сережа ускорился. Я заорала, он тоже заорал, так мы и орали все то время, что я участвовала в «погоне». Вот уж точно, опыт, без которого я бы обошлась. Машин на дорогах было немного, москвичи уже уехали из города на праздники, так что скорость Сережа развил очень приличную. Я сидела рядом с ним, кричала от страха, оборачивалась, закрывала глаза руками, не понимала, что происходит, но со стороны – из машины полицейских – этого было не видно. Со стороны все выглядело просто: мужчина и женщина на серебристом «Рено Логан» пытаются скрыться, уйти от погони.

– Я ничего не знала, – пробормотала я неуверенным тоном. – Он перепугался.

– Чего?

– Я не знаю, чего.

– Может быть, того, что попался? – предположил следователь.

– Я не знаю, не знаю, – как попугай, повторяла я.

– Разберемся, – ответил Максим Андреевич уверенным, даже угрожающим тоном. То, что Сережа решил погоняться наперегонки с полицейскими, было нехорошо. Ведь это означало только одно: Сереже было что скрывать. Он ждал неприятностей, он их боялся. Кричал на меня в машине, чтобы я заткнулась, кричал, что это все из-за меня, черт его знает почему. Что «будь они прокляты, мои дурацкие салаты». А ведь я даже не хотела их готовить. Если бы Сережа не вернулся из своей так называемой командировки в Краснодар, я бы пошла отмечать Новый год к моей сестре Фаине. Я бы сидела за ее столом, болтала бы с ее бойфрендом Игорем Вячеславовичем Апрелем, к слову говоря, по профессии тоже психологом. Так что тем для разговоров у нас много. Мы бы пошли запускать ракету, мы бы пили шампанское, и Фаина ругала бы меня, потому что я как бы кормящая мать, а Игорь бы Вячеславович говорил, что от одного бокала все равно ничего не будет. Мы с детьми почти уже уехали к сестре, когда Сережа мне позвонил. Подумать только, если бы я уехала и забыла дома телефон, ничего бы этого не было.


Но Сережа вернулся. Он всегда возвращается.


– Значит, вы говорите, этой машины у вашего мужа не было, что это не его машина.

– Я говорю, что не знаю, откуда у него машина.

– Но вас не удивило само наличие машины? Вы же как-то сели в нее.

– А почему бы мне в нее не сесть? В конце концов, хоть я не знала, откуда машина, но не допускала даже мысли, что с ней что-то не так.

– Вы на ней пытались скрыться от полиции. Почему вы не допускали такой мысли? – добавил Максим Андреевич. Я невольно подалась вперед. Больше всего на свете сейчас я хотела бы отмотать пленку времени назад, чтобы я не села в машину.


Сережа сделал это ради тебя. Он пошел на преступление, чтобы обеспечить семью.


– Да потому что никогда в жизни никто ни разу, ни даже в теории, не приезжал ко мне на машинах, полных наркотиков или чего-то еще. Я ни о чем таком не подумала. Я просто не хотела тащить тяжелые сумки, понимаете? Я устала. Я не знаю, как до вас достучаться. И мне нужно в туалет.

– Достучаться? – хмыкнул следователь. – Значит, вы утверждаете, что ничего не знали о героине.

– Я утверждаю, да. Я уже десять раз это утверждала. Я просто ехала в магазин за продуктами, когда мой муж вдруг решил скрыться от полиции. Он подвергнул мою жизнь риску, он не справился с управлением и врезался в ограду между полосами, он сбежал куда-то, а меня выволокли из машины, несмотря на полное отсутствие с моей стороны какого бы то ни было сопротивления, и заковали в наручники. И губу разбили. И на ледяном асфальте продержали. А я никогда даже дорогу на красный свет не перехожу.

– Похвально.

– Ну, может быть, иногда и случалось, – тут же сдала назад я. И занервничала еще больше. – Но ведь все иногда перебегают дорогу на красный, если она совсем пустая. Но это же не значит, что я автоматически знаю, что делает мой муж и что за чертовщина творится у него в голове.