– Понимаешь, Вася, тут что-то не так, – сказала я, рассматривая фотографию Сережи, украшавшую его аккаунт «ВКонтакте». Забавно, что я туда почти никогда не заходила. Мы редко общались по Сети. Или – вообще – редко общались. Последнее сообщение было отправлено мною еще в декабре. Я написала, что хочу уехать на Новый год к Файке. Написала – потому что не была уверена, что Сережа позвонит или приедет. Он не ответил. До этого – сообщение от него. «Веду переговоры по работе, перезвоню позже». Наверное, я трезвонила и мешала ему, поэтому он и написал. Василиса закряхтела, и я принялась усиленно качать коляску – одной рукой. Второй я держала мышку. За моей спиной Карлсон объяснял Малышу, что он в меру упитан и в самом расцвете лет. Сережа на фотографии в аккаунте вообще не упитан. Он как раз худощав, одет в футболку, надпись на которой как бы намекает на его участие в каком-то благотворительном марафоне. На самом деле Сережа очень хотел побежать марафон, даже тренировался для него, но все сорвалось в последний момент, я даже не знаю, почему, и он не побежал. Футболку ему «подогнали» друзья.

– А-а-а! – возопила Василиса.

– Ш-ш-ш, тише, нам нужно найти твоего папашу, Васька! – шикнула я и усилила амплитуду раскачивания. Я никогда раньше не рассматривала фотографию своего мужа с таким вниманием. Муж и муж. Стоит на балконе, но не квартиры. Очевидно, какой-то отель. Его приятное, немного аскетичное, худое лицо залито солнцем, на глазах очки. На заднем плане какие-то живописные горы и река. Пасторальная идиллия, фотография – в самый раз для сайта знакомств. – Василиса!

– Я хочу жрать! – проорала она. Конечно, не словами, а чистыми криками, но я ж мать, я ж понимаю каждый ее крик. Если раскачать коляску еще больше, боюсь, дочь просто выскочит оттуда, как бедолага, забывший пристегнуться на карусели. Я расстегнула халат, поднесла дочь к груди, но сама продолжила листать страницы аккаунта моего мужа. Вот он с друзьями в каком-то ресторане. Он здесь на десять лет моложе, чуть полнее, еще не увлекся ЗОЖ так сильно. Несколько фотографий со львами в разных позах и жизненных ситуациях. Сережа явно видит аналогию между собой и этим свирепым хищником. Я вспомнила, как он улепетывал от полиции, оставив меня в машине, и подумала: нет, дорогой, ты не лев, ты больше косуля, которая убегает от хищника. Король – лев, черт подери.

– Чего не так? Васька? – Я смотрела, как дочь в ярости «рвет» мой сосок, пытаясь добиться от меня чего-то. – Не наелась? – Я дала ей другую грудь. Последняя фотография, размещенная мужем на стене, была выложена тоже в декабре. Вернее, не фотография, а видео, на котором бульдожка лижет лицо какому-то молодому симпатичному мужику с трехдневной щетиной. В какой-то момент этот Бредли Купер резко поворачивался к своему бульдожке и принимался демонстративно вылизывать тому мордаху. Шок от происходящего столь очевидно отразился на лице бульдожки, что не засмеяться было невозможно.


Еще на страничке моего мужа было много фотографий кошек. Ему что, пятнадцать?


Я почувствовала, как вибрирует мой телефон на столе. Косой взгляд – я ни с кем не хотела говорить. Майя, соседка. Боже мой, ну что ей может быть нужно? Я не взяла трубку, продолжая кормить злобную Василису. Чего я хочу найти в аккаунте моего мужа? Он не бывает в соцсетях, считает их – не без основания – пустой тратой времени. Он, если не дурак, не выйдет туда теперь, когда в бегах. Если он не дурак.

– То, что твой отец вообще связался с этими уродами, как раз говорит, Вася, что он дурак, – сказала я, глядя на сосредоточенное личико ребенка, занятого самым важным на свете делом. – В этом-то и вопрос, моя ты обжора, что я никак не могу представить себе нашего папу и рядом этого хмыря краснодарского. Такое возможно? Он настолько придурок, что связался с бандитами? Как, зачем? Ведь вот, смотри, Вася, твой папа в музее – он там работал установщиком макетов. Солидный, серьезный дядька в свитере и бейсболке, каменное лицо, ни улыбочки. Человек при деле.


С другой стороны, вот он смотрится в зеркало и показывает мускулы. И ведь вот беда, он не только сделал эту ужасную фотографию, он еще и выложил ее в Сеть. Не говорит в пользу его умственных способностей.


В дверь позвонили, а затем еще раз. Я замерла, одновременно паникуя и пытаясь испариться. Я не хотела, не собиралась открывать, даже после того как Майка заорала в щель двери, что к ней едет ее Константин и что ей срочно нужно сплавить Ланнистера – СРОЧНО, а не то она реально на меня обидится.


– Тише, Васька, тише! – зашипела я, но дочь моя (и Сергея, к слову говоря) выплюнула с презрением мою грудь и заорала так, словно пыталась спастись от маньяка. Словно Майя была вертолет в небе над лесом, в котором Василиса бродит неприкаянной уже три дня. Словно Майя была корабль, проходящий мимо необитаемого острова, на котором Василиса застряла. Конечно, пришлось открывать.

– Ты там одна? – спросила я, хотя перед этим я оглядела в глазок всю площадку перед квартирой.

– Чего? Ты там спятила, а? – Майя стояла перед моей дверью с Ланнистером в руках. Тот вырывался. Он не любил, когда приезжал Майкин soulmate Константин. Ревновал, наверное, и не без основания, ведь – как я уже говорила – Константин терпеть не мог котов в целом и Ланнистера в частности. Говорил, что у него на котов аллергия. Как Майя собиралась решать этот мировой конфликт, чтобы не разразилась третья мировая, я не знала. Пока что она пошла по пути голимого конформизма, сказала Константину, что отдала кота в деревню. Иными словами, соврала. Все врут. Все знают, что рано или поздно ложь вскроется, но все равно малодушно умалчивают, прикрывают, искажают и приукрашивают.


Иными словами, все мы люди.


– Посмотри, нет ли там кого на лестнице. Открой туда дверь, – попросила я.

– Паранойя?

– Она самая, – не стала спорить я. Майка стояла на месте. Я тоже.

– Ты серьезно?

– Ты даже не представляешь, насколько.

– Свихнулась! – воскликнула та, распахивая настежь дверь на лестничный пролет. Никого. Все еще полная сомнений, я все же запустила Майю к себе в квартиру. Она влетела – высокая, стройная, как молодая береза, в узких джинсах, красивая, как кинозвезда. Ее хитрые серые глаза быстро осмотрели все вокруг в поисках объяснений, но их не было, и она повернулась ко мне.

– Ромашина, ты сучка та еще! – с порога начала она. – Я, понимаешь, второй день тебе звоню. Мало того, что ты меня не пускаешь, так ты еще трубку не берешь. И это после всего того, что я тебе, а ты мне?

– Ветрова, успокойся и можешь уже отпустить Ланнистера, – сказала я, невольно улыбаясь. Майка Ветрова – это всегда праздник. Кот с подозрительным интересом рассматривал Василису. – Я кормлю ребенка, между прочим. Я – молодая мать.

– Ты – молодая тварь бездушная. Чего мне делать прикажешь? Костик через час приедет, и что?

– Твой Костик может один раз провести вечер и в компании твоего кота, – пожала плечами я. – Для разнообразия.

– С чего ты взяла, что нам не хватает разнообразия? – хмыкнула Майя и игриво повела острыми плечиками. Я фыркнула и демонстративно прикрыла глаза.

– Это ненормально.

– Двери не отпирать – вот что ненормально. А это… Аллергия на котов – это же уважительная причина.

– Конечно, за исключением того, что на самом деле у него аллергии на котов нет. У него просто придурь такая.

– Что наш Сереженька? Не вернулся? – перевела тему Майка. – А ты сама чем занимаешься? Чего это ты двери не открываешь, людей боишься? Тебя что, – и она округлила глаза, – могут убрать, как опасного свидетеля?


Я побелела. Я не хотела этого, но я побелела. Меня вдруг начало тошнить. Я почувствовала острое желание снова забраться в горячую ванну и покусать кулаки. Реакция была такой острой, что мне пришлось быстро сунуть Василису Майке и побежать в уборную. Где, впрочем, меня так и не вырвало. Нервы. Нервы ни к черту. Когда я вышла, Майя смотрела на меня с подозрением и каким-то беспокойством матери, которая боится, что ее ребенок начал курить.


– Ни о чем не спрашивай, – попросила я. Майя ничего не сказала, так и стояла молча, глядя на Ваську, а затем поинтересовалась, почему это ребенок у меня так вертится да изгибается.

– Голодная? Или чего? Приболела?

– Не должна, нет. Температуры нет. И вроде только поела, – я моментально забеспокоилась, забрала ребенка обратно, и тут Васька так очевидно, так яростно потянулась к моей груди, что нам троим – даже включая Майку – стало понятно, что все же она хочет есть.

– Идиотизм какой-то, – сказала я, проходя в комнату, к дивану. – Только что же ела.

– Ага, и посмотри, она тебе сейчас грудь откусит, – Майя ткнула в сторону моей оголенной груди. – Говоришь, только кормила?

– Да.

– И давно она себя так ведет?

– Да с утра, наверное.

– А спала как? – спросила она.

– Плохо спала, плохо. Что это, Майя? Ты знаешь, да? – Я подскочила вместе с Василисой. Волнение заставило меня несколько раз встать и сесть.

– Слушай, молодая мать, да там у тебя, может, и нет ничего? – предположила Майя.

– Ерунда, у меня молока полно, – покачала головой я. И только потом подумала, что у меня молока всегда «было» полно. А что, если…

– Что? Что там в твоей дурацкой блондинистой голове происходит? – спросила Майя, забирая у меня ребенка. Я побежала в ванную комнату и попыталась сцедить молоко.


Ни капли. От пережитого стресса оно исчезло! После вчерашней встречи у подъезда оно пропало. Я споткнулась, выходя из ванной, я не смотрела, куда ступаю. Я смотрела на Майю, а она – на меня.

– Нету?

– Нету, – подтвердила я.

– Может, ты простыла? – предположила она, но я помотала головой. Молча я прошла в комнату, залезла в шкаф, достала джинсы и водолазку. – Эй, эй, ты куда? Ты чего? Стоять, Зорька. У меня Костик скоро приедет. Мне еще нужно допечь лазанью.