Целых три дня...

Поцелуй так и просится опуститься на его чуть полноватые губы, телу так и хочется прижаться к его бицепсам, трицепсам и каким-то там еще хреницепсам. К мышцам, в общем. К сильной плоти. К гладкой коже. Без волос на самом красивом месте!

— Сколько у нас времени?

— Такси через двадцать минут приедет, — отвечает он, словно зная, что именно я задумала.

— Тогда успеем.

Без лишних вопросов впиваюсь в его губы, тут же чувствуя ответ. Дерзкий, яркий, грубый. То, как бывает у нас не так часто, но то, что заставляет тело вспыхнуть, словно спичка. Ведь мы не увидимся... Сколько? Неважно.

Руки хаотично пытаются сбросить одежду. Пиджак и рубашка расстегнуты. Хорошо, что в этот раз не порвала, а то еще сверху буду должна. Брюки спущены. Он открыт. Его красивое тело, с множеством прорисованных мышц, которые так и хочется гладить. Постоянно. Не отрываясь от губ. Особенно сейчас.

— Блядь! — с рыком он поднимает меня за попку и сажает на тумбу. Распахивает полы шелкового халата, под которым просвечиваются затвердевшие от желания вершинки. И смотрит. Как всегда, завороженно, словно впервые видит мои охренительные, просто наишикарнейшие... Ну, вы поняли. — Обожаю твою грудь.

— Ах...

Черт! Надо быть сдержаннее — сестра дома. Блин, она же ушла несколько минут назад. Совсем с ума схожу от происходящего. От его рваных поцелуев, от игры с моей плотью, от длинных пальцев, болезненно впившихся в бедро. А что творит свободная рука. Правая. Которая отодвигает трусики и касается влажной промежности.

Ох, мамочки! Не мучай меня, пожалуйста. Прошу. Войди. Сейчас. Покажи, по чему именно придется скучать эти долгие три дня. Пожалуйста...

Эй, боссец! Войди, сказала!

Как вы думаете, меня услышали? Сразу отвечу: нет. Все приходится делать самой. Рука тянется к его достоинству, сама ведет в правильном направлении. Почти.

— Подожди, я не насытился, — недовольно говорит Миша, сжимая мои полушария.

— У нас времени мало, потом насытишься.

С этими словами насаживаюсь на его член. Точнее на толчок, который делает навстречу мой мужчина. Да! Наконец-то! Наконец-то... О, боже! Кто из нас еще будет скучать, а?

Наши губы, руки, тела. Они сплетены. Больше ничто не имеет значение, кроме этих движений. Грубых. Резких. И слишком быстрых для нас.

— Да! Да! — вырывается из моих уст, когда его толчки становятся все жестче и жестче. Когда чувствую, что вот-вот достигну пика.

И мы достигаем его. Вместе. Практически одновременно с разницей в доли секунды. Дрожим. Миша упирается руками о столешницу по обе стороны моего тела. Тяжело дышит. И я вместе с ним, прижимаясь к нему и обнимая за шею.

— Люблю тебя, — прилетает на ухо хриплый низкий голос, больше похожий на шепот.

— И я тебя.

Сейчас я вообще не соображаю, что несу, не понимаю смысла наших слов. Совсем. Мы не в состоянии принять значение фраз, которые впервые произносим друг другу. Нам и так хорошо.

Как жаль, что это продлится недолго.

ГЛАВА 31

Миша

— Ну ты даешь! Все-таки трахнул ту сисястую! — довольно восклицает друг.

— Еще одно слово про сисястую — и получишь по морде! — предупреждающе гляжу на друга.

— Ладно, ладно, — примирительно поднимает руки, а потом достает из кармана упаковку с сигарами. — Будешь?

— Нет, спасибо.

Если бы все вокруг знали русский, то посмотрели бы на нас, как на сумасшедших. Здесь, слава богу, почти никто не понимает суть нашего разговора, если, конечно, мысли не читают, что вряд ли возможно в нашей жизни.

Ну вот, спустя столько времени после отъезда Антохи, мы снова на собрании инвесторов. Очередная тусовка, куда в России придут только ради халявных закусок и выпивки. Но не в Германии. Здесь времени зря не теряют. Слишком работоспособные люди живут, ценят каждую минуту. Именно поэтому банкетный зал заполнен до предела немцами и жителями других стран ЕС.

Ветер неприятно бьет в лицо. Хорошо, что сейчас не пекло, хотя днем думал, что запарюсь в костюме. Курить хочется. Все— таки зря я отказался от сигары. Давно не тянуло курить, но после недавних событий...

Чего я переживаю? Вроде обычные слова, сказанные после жаркого соития. И что? В любом другом случае я бы вообще не парился, если бы меня связывали отношения с другой женщиной. Но не с Лидой, которая за это время стала мне слишком близка, слишком дорога.

И слишком любима...

Или нет? Я запутался! Чертовы дурацкие обстоятельства!

— А жена твоя куда делась? — спрашиваю, глядя на ровные волны реки Шпрее, на набережную, по которой гуляют счастливые парочки. А когда-то давно на такой же набережной, только в другом городе, у меня началась новая жизнь с новой женщиной. С любимой.

Которой сдуру признался в любви! Блядь!

— Ее бесит, когда я курю, а мне иногда нужно расслабиться, — Антон выдыхает эти слова вместе с дымом.

— Бросай курить.

— Я и не начинал до беременности.

Эти слова почему-то настораживают. Точнее интонация, придыхание. И выражение лица. Брови сводит. Хмурится, глядя туда же, куда и я несколько секунд назад. Надеюсь, снова по девчонкам не побежит. Его похождения до сих пор помнят в компании, как легенды древнего мира, вспоминают на корпоративах и офисных сборках. Хотя с такой, как Света, далеко не походишь и в другие стороны не посмотришь.

— Слушаю.

— Переживаю я, вот что! — выдыхает он вместе с густым дымом. — Она чувствует себя в последнее время не очень, за детей беспокоится, а я беспокоюсь за нее.

— К доктору ходили?

— Да. Там все хорошо.

— Тогда чего волнуетесь? Она ж беременная. Гормоны, все дела. Это нормально.

— Наверное, — соглашается друг. На губах играет улыбка, когда он видит на набережной Свету в длинном платье, кричащем о положении. Общается с женой одного из наших первых немецких инвесторов, смеется.

На мгновение представляю, что вместе нее стоит Лида. Такая же красивая, такая же искренняя и счастливая. Носит моих детей. Наших детей. Раньше я не задумывался о семье, даже в коротких отношениях с Лидой. Сейчас мысли сами потекли в эту сторону. Странно, да?

— Слушай, — друг разрушает иллюзию в голове, — у тебя что нового, кроме бурного секса с...

— Реально врежу!

— О’кей, понял, — снова возвращается веселый и заводной Антон. — Так что? Все в порядке? Ты какой-то загруженный весь день.

Потому что всю ночь и утро я думал о том, что произошло накануне.

— Перед отъездом случайно признался ей в любви.

— Случайно? — друг поворачивается ко мне, выпучив глаза.

— Да, блядь, случайно!

Черт! Как вспомню тот момент, хочется сквозь землю провалиться. Тогда мы этого не почувствовали, но сейчас, вспоминая каждое мгновение, не знаю, что чувствую при этом.

Раньше я никогда не говорил девушкам о любви, за исключением школьных и университетских времен, чтобы затащить шикарные задницы в койку. Но Лиду я в постель не затаскивал — сама туда отвела, а признание на автомате вылетело.

— Она заметила?

— Еще как. В ответ то же самое сказала.

— Так, не нервничай, — Антон сжимает плечо в качестве поддержки и делает новую затяжку. — Если не чувствуешь к ней того же, просто придержи коней, а дальше посмотришь.

— А если чувствую?

И вновь слова вылетают раньше, чем я мог об этом подумать. Именно этот вопрос мучил меня долгие часы пребывания в Германии. И именно на него не могу найти ответ.

— Тогда бери быка за рога и вперед. Ничего страшного в этом нет

— Все слишком быстро развивается, мы меньше месяца встречаемся.

— Тогда зачем ты замутил с ней?

Раньше я бы задумался над этим, однако нужные слова находятся быстро. Нашлись еще тогда, с первой встречи, с первого дерзкого слова, с ее взгляда, когда смотрела на меня снизу вверх, хотя создавалось ощущение, что все было с точностью до наоборот.

— Она мне нравится.

— Если нравится, но со временем понимаешь, что не любишь, то это не отношения, а бегство. Или потрахушки постоянные. Все, — говорит уже не так весело, как раньше, а более серьезно, словно мы на совете директоров собрались. — Нет смысла в отношениях, если они стоят на месте.

— Вдруг для понимания потребуется время?

— Не нужно. Ты сразу поймешь, нужны эти отношения или нет.

Его слова заставляют задуматься. Опять. И вновь, как полный дебил, впадаю в размышления, глядя на речные волны, бьющиеся о набережную, на счастливые парочки. И на счастливую жену друга, поглаживающую живот. Я вроде на ее месте Лиду представлял, так? И сейчас представляю, только не в таком закрытом платье. Не в ее стиле. Моя красавица любит более открытый вырез, макияж не такой яркий.

Блядь! А если ничего не получится? Вот признаюсь ей снова, что люблю, а дальше что? Свадьба, кольца и дети в кроватках? Вдруг такая перспектива не устроит мою грудастую богиню?

— Кстати, как работа у сыщиков продвигается? Нашли уже что-то?

— В процессе. Жду информацию.

После той страстной ночи я вспомнил, что Лида хотела взамен танца одну услугу. Вот и выполняю. Она дала какой-то номер на бумажке, я сфотографировал листок и передал его следователю, которого посоветовал Антоха. Зачем ей это? Не знаю. Но когда Лида просила об этом, сразу понял, что ее этот вопрос сильно беспокоит. Потом расскажет, когда время придет. Ее слова, не мои. И снова это долбаное время играет большую роль, чем все остальное. Знаете, уже бесить начинает.

— Они быстро работают. Получишь полный пакет, — добавляет друг.

— Надеюсь.

И он оказался прав. Не знаю, может, это карма какая-то или судьба, но сразу же после его слов мне на телефон, а точнее на почту, приходит письмо от агентства. Лучше бы я прочел его потом, когда окажусь в номере и буду через пару часов собираться на рейс.