Дженнифер Эшли - О красивом белье и не только

– Акулы и хип-хопы не завоюют слушателей. – Я нагло усмехнулась. – Ник закинул удочку, а я буду ловить рыбку.

Тони удивленно уставился на меня: похоже, он уже сомневался, что перед ним та самая Бренда, которая брала интервью по телефону у всяких странных личностей в пять часов утра, когда рассвет только начинал пробивать себе дорогу на улицы Сан-Диего.

Что ж, пора теперь тебе познакомиться с новой Бренной, дружок. Эта Бренда с легкостью завоевывает парней, ложится с ними в постель и носит сексуальное белье под скромными кофточками и юбочками.

Тони как-то очень странно посмотрел на меня и ничего не сказал. Опыт есть опыт: он явно что-то почувствовал. Запax успеха.

– Хорошая девочка. – Он потрепал меня по плечу. – Верни детишек домой к папочкам и радиоприемничкам, а там посмотрим.

Не успела я ответить, как последняя нота песни замерла.

– Смотрите! – победно воскликнула я.

На экране компьютера один за другим высвечивались поступающие звонки. Теперь звонков было целое море, и Гони с ужасом вглядывался во все увеличивающийся список, а Марти не успевал отвечать, при этом у него был такой вид, как будто он хватил лишку.

– С вами Бренда, – проговорила новая Бренда бодрым голосом. – Теперь можете звонить мне.

В наушниках тут же послышался мужской голос, и на мгновение мне показалось, что это звонит сам Ник, но я быстро поняла, что ошиблась.

– Бросай этого Ника, – сказал голос. – За ним носится половина женщин этого города, так что тебе он не нужен. Тебе нужен настоящий мужчина, то есть я.

– Готова поклясться, ты парень что надо, – я подняла вверх большой палец, – но мне все же хочется услышать Ника. Надеюсь, он не испугается и поговорит со мной.

– Будь моей малышкой, Бренда! – прокричал новый голос. – Пошли этого Ника подальше!

– Согласна, но я все-таки хочу дать Нику шанс. Один-единственный.

Неожиданно мне стали звонить девушки: некоторые называли меня сукой, потому что я так дурно обошлась с Ником, другие, наоборот, поддерживали.

– Ты все правильно сделала. Парням и так слишком хорошо живется. Пусть Ник поборется за тебя.

Пусть борется, я не против. Главное, они звонили мне, а не на Кей-би-зед.

– Что за мужик этот Ник! – ворвался в эфир очередной мужской голос. – Просит девушку позвонить ему! Какой ловкий!

Я снова включила музыку: теперь это были Сантана и Роб Томас, а потом посмотрела на Тони, который все это время так и стоял с разинутым от удивления ртом. Звуки знойной латиноамериканской музыки порхали по студии.

– В прошлом году мы отдавали предпочтение альтернативной музыке, Бренда. В этом – хип-хопу.

– А два года назад – кантри, – напомнила я.

Телефон не замолкал ни на минуту; в течение двух последующих часов жители Сан-Диего звонили мне и просили не звонить Нику. Формат передачи и ее временные рамки были полностью сбиты, поэтому Тони не отрывал от меня глаз, и его лицо выглядело мертвенно-бледным.

Меня знобило. Больше всего на свете мне хотелось сейчас оказаться в своей постели.

– Ничего, Тони, ты что-нибудь придумаешь. Объясняй это как хочешь, – устало сказала я. – Льюис перекусает нас всех, но, надеюсь, не до смерти.

Водянистые глаза Тони сделались очень грустными, и теперь он напоминал вытащенную на берег рыбу, но вдруг его взгляд ожил.

Не дожидаясь окончания песни, он накинулся на всех, кто должен был заполнять паузы коммерческой рекламой, и велел немедленно прервать мой диалог со слушателями и ввести в эфир несколько блоков с объявлениями.

Затем новая Бренда, сексуальная, смелая, у которой под блузкой прятался шелковый черный лифчик, отделанный кружевами, а ноги под юбкой ласкали атласные чулки, заявила во всеуслышание, что Ник должен сам ей позвонить, если он хочет снова встретиться с ней. Мне казалось, что я сошла с ума, продолжая говорить и говорить со своими слушателями о Нике. Мне безумно хотелось снова встретиться с ним, продемонстрировать ему мое роскошное белье и опять ощутить прикосновение его губ. Мне хотелось целоваться с ним и чувствовать, как бешено колотится в груди мое сердце.

О, эти глухие удары и это сладостное головокружение… Возможно, я тоже понравилась ему. Ник рассказал о нашем свидании в эфире только потому, что это могло привлечь большое количество слушателей, но только ли поэтому?

Так или иначе, его поджидают неожиданности. Он, вероятно, предполагал, что я тихонечко позвоню ему по телефону и он снова устроит из нашего разговора шоу на своей радиостанции, будет меня дразнить, а аудитория поддержит его дружным хохотом. И вот теперь этот очаровательный ловкач попал в собственный капкан!

Когда в студию пришли диджеи, которым предстояло работать после обеда, я уже чувствовала себя совершенно измученной и опустошенной. К счастью, Тони собственноручно помог мне спуститься с кресла и вывел меня, дрожащую, разгоряченную, выжатую как лимон, из студии.

– Завтра утренний час пик твой, Бренда, – сообщил он мне таким тоном, будто ничего особенного не происходило. Мне отдавали лучшие часы, и это как бы само собой разумелось. – Не забудь – завтра здесь в пять.

В пять? В пять я еще даже не могу вспомнить своего имени.

– А как Тим?

– Ах да, Тим… – Тони вздохнул. – Тим сейчас в больнице.

Мои брови удивленно приподнялись.

– Что за бред?

– Бред. Его укусила акула.

Н-да, ситуация. Интересно, как долго еще Тим будет терпеть издевательства Тони? Впрочем, сейчас мне было не до этого.

Тони проводил меня до машины и сказал на прощание:

– До свидания, дорогуша. Тебе завтра рано вставать, так что выспись хорошенько.

Вот так серая мышка Бренда Скотт заполучила для себя лучшее утреннее время Кей-си-эл-пи.

– Кларисса, случайно, не лесбиянка? – поинтересовался Дэвид, когда я вернулась домой.

– О чем это ты? – Я дрожала от усталости, мне хотелось чего-нибудь выпить и немедленно принять душ.

– Я хочу знать, не лесбиянка ли Кларисса. – Брат нахмурил брови. – Она не обращает на меня внимания и не хочет со мной разговаривать.

– Она ни с кем не разговаривает.

Дэвид выключил телевизор и плюхнулся в кресло, позволив мне пройти мимо него в спальню, а потом в ванную комнату. Следы присутствия в нашей квартире Дэвида виднелись повсюду: зеркало над раковиной было забрызгано пеной для бритья, на полке разбросаны бритвенные принадлежности, в коридоре на корзине для белья лежал ворох черных носков.

Вытерев зеркало, я закрыла дверь ванной и, раздевшись, стала разглядывать себя в зеркало, стоя на коврике.

Кожа у меня всегда была такой белой, будто кровь по моим сосудам вовсе не циркулировала. У рыжих белая кожа не редкость, а о загаре вообще можно забыть: чтобы не обгорать, мне всегда приходится на пляже прятаться под зонтиком и даже летом носить одежду с длинным рукавом. На фоне моей кожи соски казались коричневато-розовыми, а глаза на бледном лице выглядели огромными и темными, расширившиеся зрачки почти поглотили окружавший их голубой ободок.

И что, интересно, Ник нашел во мне?

Вот я хорошо знала, что мне в нем нравится. Широкие плечи, голубые глаза, губы, которые так и хотелось поцеловать. Целовался он великолепно, просто фантастически.

И еще – все-таки что заставило Ника рассказать всему Сан-Диего о нашем свидании? Жажда дешевой популярности? Вряд ли, это как-то не вязалось с тем впечатлением, которое он произвел на меня.

Как он поведет себя, если я все-таки позвоню ему? Или, может, лучше обратиться к нему в прямом эфире?

Я уже слышала, как мой голос звучит по радио: «Эй, Ник, ты и правда хочешь поваляться со мной в постели?» Могу представить реакцию Тони Била, когда он услышит это. Что, если его хватит апоплексический удар?

Но может быть, Ник выключит микрофон и поговорит со мной без свидетелей?

Что он за человек? Просит позвонить девушку ему на радио, а сам порвал мой стодолларовый лифчик…

Вздохнув, я снова окинула себя взглядом. Интересно, почему мужчин так привлекает женская грудь?

Я включила душ, и меня обволокло приятное тепло. В то же мгновение я почувствовала, как сильно устала.

Я уже успела вылить на голову шампунь и пенистая струйка затекла мне в глаз, когда кто-то постучал в дверь.

– Что нужно?

Дверь распахнулась.

– Твой телефон без конца звонит, – сообщил Дэвид и протянул мне мобильник.

Великолепно.

– И кто же это?

– Мама.

Я стояла не шевелясь, Дэвид ждал, а телефон продолжал надрываться.

– Может, ты ответишь? – с надеждой спросила я.

– Нет уж, лучше ты.

– Тогда никто.

– Как скажешь. – Дэвид положил телефон на полку, и он наконец умолк.

Когда Дэвид вышел из ванной и с грохотом захлопнул за собой дверь, потревоженное облако пара колыхнулось и снова замерло, а я стала споласкивать волосы. Телефон недовольно хрюкнул – мать прислала голосовое сообщение.

Дверь снова распахнулась.

– Бренда, – донесся до меня ленивый голос Клариссы, – можно мне сегодня надеть твои туфли?

Кларисса носила обувь на два размера меньше, чем я, и тем не менее регулярно просила у меня что-нибудь «на прокат». Обычно это случалось после того, как Кларисса натирала себе ноги какими-нибудь модельными туфлями на каблуке.

– Можно, – ответила я.

Голова Клариссы все еще маячила в дверном проеме.

– Я сегодня хочу вывести на прогулку твоего брата. Не возражаешь?

Хочет взять мои туфли, хочет увести с собой моего брата. Слава Богу, что хоть деньги у нее есть.

– Куда вы собираетесь? – Я постаралась придать голосу приятную мягкость, чтобы не походить на ревнивую старшую сестру.

– На вечеринку к одному моему приятелю. Некоторое время было слышно, как стучит вода по дну ванны.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Идите, развлекайтесь.