Тая махнула рукой, отвернулась.

– Я хочу развестись с Марьяной, – неожиданно признался Юрий. – Что думаешь?

– Ничего не думаю. Я твою Марьяну ни разу не видела.

– Я бы хотел, чтобы ты на нее посмотрела. И на меня. И стоит ли нам с ней продолжать отношения…

– Юрочка, я не даю советов, – ласково сказала Тая. – Обычно, когда люди так спрашивают, они уже знают ответ на свой вопрос. Ты сам все знаешь.

– Ты опять права, – вздохнул он.

– Так скучно быть все время правой, – возразила она.

С Таей хотелось говорить. С ней было интересно. Она такая чуткая, так тонко все понимает… Наверное, если бы она была женой его, Юрия, они все время разговаривали бы. И тогда она бы давала ему советы на правах жены, а он слушал бы ее.

– Ты необыкновенная. Слава богу, Егор это понял.

– Ты тоже необыкновенный, – усмехнулась Тая. – Ты человеку жизнь спас.

– Это было так просто… Мне по крайней мере. – Он попытался отшутиться.

– Ладно, пойду. Мне спокойнее, когда я там, рядом. Даже если меня к нему не пускают. А ты сиди, не надо меня провожать. И… Еще раз спасибо за все. – Тая встала из-за стола. Подхватила свой плащ со спинки стула, затем наклонилась к Юрию и поцеловала его в бритую макушку, звонко и с чувством.

Некоторое время после ее ухода Юрий сидел в задумчивости. Затем заказал себе кофе. Медленно выпил его. Рассчитался.

Вышел, когда кафе уже закрывалось, без пяти одиннадцать. Машин на дороге стало меньше, прохожих тоже.

Дул теплый легкий ветер.

Странные, непонятные чувства. Вроде и грустно, и хорошо.

А когда шел через парковку к своему автомобилю, в темно-синей полутьме с золотистыми островками света от фонарей, то запел вслух, во весь голос:

– Я люблю-у, тебя жи-изнь, что само по себе и не ново. Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова… Мне немало дано – ширь земли и равнина морская, мне известна давно бескорыстная дружба мужская…

* * *

После того как Егор очнулся от комы, он, конечно, чувствовал себя странно – то плакал, то смеялся, всех любил, страдал из-за пустяков – то есть не мог владеть собой. Находился в состоянии, которое его лечащий врач называл «эмоциональной нестабильностью». Оно, это состояние, оказывается, часто сопутствует выздоровлению.

Но потом стало легче, Егор уже не столь остро реагировал на то, что вокруг него происходило, не крутил в голове постоянно свое виде́ние – то самое, с мамой и Лидусей, не размышлял исступленно: они это были или не они? Это фантазия его больного мозга или же Егору в действительности удалось заглянуть в мир иной?.. Все равно не угадать, не понять. Можно только облегченно вздохнуть и с благодарностью принять это виде́ние, чем бы оно ни являлось.

Словом, после выздоровления у Егора осталось лишь две главные радости, которые так и не смогли померкнуть.

Во-первых – Тая. Ее забота, ее любовь. Любовь Егора к ней.

Во-вторых – Юрка. Друг все-таки нашел в себе силы простить его, дурака и негодяя… И не просто простил, а еще и спас, достав в короткие сроки дорогущий и редкий препарат.

Пожалуй, это и есть счастье – когда рядом с тобой такие люди. Любимая и – лучший друг. Что еще надо для мужчины? Ни деньги, ни карьера, ни наличие недвижимости – ничего не может заменить людей. Близких людей.

Скоро Егор почувствовал себя окончательно выздоровевшим.


…После выписки поехали к Тае, не к Егору.

Тая не хотела идти туда, где все, каждая вещь – напоминало о Лизе. Нет, его женщина не вставала в позу, не произносила грозных монологов из серии: ах, ни за что и никогда я не пойду в тот дом, где до меня жила другая, та, что когда-то разрушила мой брак… Нет, Тая, далекая от пафоса, ничего подобного не говорила. Но по ее реакции, ее вскользь вырвавшимся замечаниям Егор давно все понял.

Ну не хочет Тая ехать к нему домой – и не надо. Егор уже ни на чем не настаивал. Наверное, стал мягче, спокойнее, утратил прежнюю мужскую авторитарность…

Даже больше того. Ему словно все равно стало, где и в каких условиях он живет. Привередливость, нетерпимость, капризы тоже покинули его.

Да какая разница! Главное – с кем, а не где. Нужно выбрать главное, а не воевать из-за мелочей.

В один из вечеров, уже засыпая, Егор пробормотал:

– Напомни мне завтра перед работой, что я Тягуновым собирался позвонить.

Тая, лежавшая щекой на его плече, вздрогнула, приподнялась:

– Ты хочешь с ними встретиться?

– Нет. Они мне денег должны. Уже давно. То есть уже давно обещали отдать. Забыли, наверное. Надо им напомнить.

– Сколько?

– Шестьсот тысяч.

– Сколько?!

– Шестьсот тысяч. Рублей. А что?

– Какая… огромная сумма, – пробормотала она.

– Ну да. Вот так вышло. Они отдадут, я знаю.

– Я не о том… – Тая заерзала, села в кровати.

– Что тебя беспокоит, птичка моя? – ласково спросил Егор. Затем включил свет, тоже сел напротив нее.

– Долги. Все долги надо отдавать, – серьезно заявила Тая.

– Я знаю.

– А ты отдай свой долг Юрию. Те же самые шестьсот тысяч.

– Он отказывается. Ты думаешь, я не пытался? – усмехнулся Егор.

– Все равно отдай. Вот получишь эту сумму, которую тебе должны Тягуновы, отдай ее Юре.

– Хорошо. Даже больше того. Я скажу Тягуновым, чтобы они сразу перечислили эти деньги на Юркин счет. Потом проверю. Но почему тебя это так беспокоит?

– Все долги надо отдавать, – упрямо, даже исступленно повторила Тая. – Даже если есть возможность увильнуть, даже если… Потому что то, что должен, – уже не твое. Этим нельзя пользоваться. Чужие деньги. Нельзя брать чужие деньги, даже если вот они, у тебя под носом лежат, и никто не узнает, что ты ими воспользовался, никто тебя не упрекнет в этом, не подаст в суд.

Егор с Лизой никогда не говорили о деньгах. Потому что Егора это бесило. Он считал, что, говоря о деньгах, в смысле – суя нос в кошелек мужа, командуя его финансами, женщина выглядит некрасиво. Превращается в тетку-командиршу, которая контролирует мужа… Поэтому Егор завел специальную карточку, на которую перечислял деньги Лизе. Довольно много. С нее, с Лизы, Егор ничего не требовал, никакого вложения в общий семейный бюджет, но… в сущности, вторая жена никак не участвовала в финансовой жизни семьи.

А вот Тае всегда было дело до всего. Но почему-то сейчас Егора это не раздражало.

Тая имела право задавать вопросы, давать советы, интересоваться любой стороной жизни Егора…

– Ты что-то знаешь о Тягуновых… Чего я не знаю? – осторожно спросил Егор.

– Нет. То есть… Нет.

– Почему ты заговорила о долгах, которые надо возвращать?

– Мне страшно. Я боюсь, что я чего-то сделаю не так, если мы чего-то сделаем неправильно, и жизнь опять нас накажет… – Плечи у Таи вдруг задрожали, она наклонила голову.

Егор улыбнулся, притянул ее к себе, прижал к своей груди ее голову, поцеловал Таю в висок:

– Если все время бояться, то в жизни не останется места для радости. Только страх. Живи легче, птичка моя.

– Я боюсь потерять тебя, – сказала Тая, обняла его за шею. – Знаешь, о чем я просила Бога, когда ты лежал в коме?

– О чем?

– Чтобы я умерла раньше тебя. Чтобы я не знала и не видела, как умираешь ты.

– Ты эгоистка! – возмутился Егор. – Сама, значит, страдать не хочешь, а мне пожалуйста… Нет уж, это я умру раньше тебя. Из вредности. Чтобы ты помучилась.

– Егор!

– Ну все, все, я шучу… – Он принялся ее целовать.

– Даже в шутку такого не говори…

– Я сумасшедший, и ты тоже ку-ку. Мы подходящая парочка, ты в курсе? Да и ты обещаешь, что не уйдешь никуда? Ты обещаешь?

– Никуда и никогда.

– Ты смотри. Ты мне обещала! Тогда мы будем жить с тобой долго и счастливо и умрем в один день.

– Это самый лучший вариант, – пробормотала Тая.

– И еще у нас будет ребенок. Я хочу ребенка. Неважно кого – сына или дочь. Ты хочешь?

– Ох, Егор…

– Что, нет? Ты против?

– Конечно, нет. То есть не против!

– Тогда что ты все куксишься, что переживаешь? Ты можешь сказать мне откровенно?

– Могу, – вздохнула Тая. – Я все вспоминаю те слова, что ты сказал этому типу… Шевкунову-старшему.

– Что я ему сказал? – спросил Егор, хотя прекрасно понял, на что сейчас намекает его возлюбленная.

– Ты пожелал ему тоже потерять ребенка, – едва слышно пробормотала Тая.

– А, это…

– Ты, по сути, пожелал смерти его сыну.

– А ты не желала смерти этому уроду?

– Желала, – не сразу ответила Тая. – Но я не хочу, чтобы некоторые наши слова возвращались к нам бумерангом.

– Тая, мы сто раз это обсуждали. Никакого бумеранга нет, – раздраженно возразил Егор. – Если ты всерьез зациклишься на подобных вещах, то на самом деле сойдешь с ума. Превратишься в безумную тетку, которая боится черных кошек, сглаза, тринадцатого числа…

– Я не о приметах говорю, а… о правилах жизни, что ли, – тоже с раздражением отозвалась Тая, оттолкнула Егора от себя. – Я считаю, что всегда надо возвращать долги, не говорить о других плохо, не брать чужого, не желать смерти другим, не проклинать… Потому что все в этой жизни находится в равновесии. И бумеранги – возвращаются.

– Бред какой-то. Как будто тебя по голове стукнули, а не меня, – со злостью бросил Егор. Выключил свет, лег, отвернулся к стене. Тая тоже легла рядом, молча.

Егор заснул стремительно.

Сам не заметил, как пролетела ночь. Открыл глаза – солнце, за окном переливается зелеными волнами на ветру молодая майская листва.

И так хорошо на сердце, так спокойно.

Зачем он вчера поругался с Таей? Ведь думал же Егор точно так же. И у него теперь были те же самые правила жизни. Они с Таей – единомышленники.

…Она спала рядом, лицо бледное и спокойное, темные волосы разметались по подушке.

Егор долго смотрел на Таю, разглядывал ее пристально, наклоняя голову то так, то эдак, и сам про себя удивлялся – это же она, его Тая, которую он знает тысячу лет. И она совсем не надоела ему. Она волнует его, как в первый день их знакомства. То же ощущение радости, восхищения…