Джесси Кирби - О чем знаешь сердцем (ЛП)

– Да?

– Привет. Могу я поговорить с Куинн Салливан? – Голос мужской, тон формальный.

– Это я… То есть, это она. – Закатываю глаза. – Это Куинн.

– О. – Человек откашливается. – Кхм… Это ведь ты вчера стукнула мой автобус и оставила записку с этим номером, да?

– Да, это я, – отвечаю. – Извините, пожалуйста. Знаю, мне следовало вас подождать, но я разбила губу, пришлось накладывать швы, и… – Звонок в дверь. – Простите, ко мне кто-то пришел. Можно я вам перезвоню?

– Конечно, – говорят на том конце провода, и я, не прощаясь, отключаюсь.

Кладу телефон на стойку и спешу к двери, жалея о том, что не успела переодеться. Увидев, что я до сих пор разгуливаю в пижаме, бабушка обязательно отреагирует речью о том, как важно «держаться», чем она сама занимается каждый день на протяжении шестнадцати лет после смерти деда. В прихожей я останавливаюсь, чтобы пригладить волосы, и готовлюсь к суматохе вокруг моей губы и аварии, о которой мама, без сомнения, успела ей рассказать. Затем делаю глубокий вдох и открываю.

И из меня резко выходит весь воздух.

На пороге моего дома стоит Колтон Томас. В одной руке телефон, вторая спрятана за спиной.

– Привет, – говорит он, покачиваясь на пятках. Неуверенно мне улыбается. – Так во-от, как я уже говорил, ты оставила мне записку со своим номером, и я…

В моих мыслях такой кавардак, что невозможно воспроизвести никакой, даже самой простой, фразы; но тут я смотрю через его плечо и вижу тот самый синий автобус «фольксваген» с помятым бампером.

Заметив, на что я уставилась, Колтон оглядывается.

– Не волнуйся об этом. – Вновь поворачивается ко мне. – И пожалуйста, не пугайся. Я… – Он запинается, секунду смотрит на свои ноги, потом возвращает взгляд на мое лицо, на губу. – Я только хотел, ну, узнать, все ли у тебя хорошо. И сказать, чтобы ты не волновалась насчет автобуса. Все равно его давно пора чинить.

Я наконец-то обретаю дар речи

– Почему ты не сказал, что это был твой автобус? – спрашиваю отрывисто.

Ты не должен здесь находиться – это единственное, о чем я способна сейчас думать.

– Ты была так напугана, я не хотел сделать тебе еще хуже и… прости. Надо было сказать.

– Но как ты узнал, где я… – Ты не должен здесь находиться.

Он открывает рот, но медлит перед ответом. Откашливается.

– Так, помог кое-кто.

– В больнице? Та медсестра, да? Это она сказала тебе, где я живу? Я… ты…

Ты не должен здесь находиться.

Я останавливаю себя, поняв, что он провинился не больше меня самой, когда я разыскивала его. Мои щеки горят, ноги ватные – я не знаю, что делать со своей реакцией на нашу новую встречу. С внезапной ясностью осознав, что на мне надета пижама, я складываю руки на груди. Увожу глаза вниз, подальше от его лица, на свои ступни, и рассматриваю ногти, которые не покрывала лаком, кажется, целую вечность.

– Извини меня, – произносит он, слегка наклоняясь, чтобы поймать мой взгляд. – Нет, правда, зря я заявился вот так. Я… обычно я так не поступаю. Просто…

Он смотрит на меня так, как вчера в кафе, и его взгляд выпускает на волю трепет, который, зародившись где-то в груди, моментально охватывает меня целиком.

– Вчера было… ты была… – Он хмурится. Кашлянув, смотрит в землю, потом на дом, на небо и наконец переводит взгляд на меня. – Прости, не знаю, что я пытаюсь сказать. Просто… – Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. – Просто я хотел снова тебя увидеть.

Не успеваю я ответить, как он достает руку из-за спины. И протягивает мне. И я разбиваюсь на миллион невидимых осколков.

Он глядит на подсолнух в своей руке, потом опять на меня.

А я не могу вымолвить ни слова. Не могу даже дышать. Глаза щиплет, почва уходит у меня из-под ног. Я смотрю на Колтона, стоящего с подсолнухом на моем крыльце, но вижу Трента. Это слишком. Все это уже слишком. Я трясу головой, словно это поможет мне заставить видение исчезнуть.

– Я… нет. Я не могу. Прости. – Делаю шаг назад, начинаю закрывать дверь, но звук его голоса меня останавливает.

– Подожди, – начинает он сбивчиво, – прости. Согласен… я поступил необдуманно, просто… просто мне вчера очень с тобой понравилось, и я подумал, может…

Вид у него становится потерянный, плечи поникают, и мне вдруг хочется, чтобы он договорил.

– Что? – шепчу я, приоткрывая дверь. – Что ты подумал?

Он долго не отвечает. Я не ухожу.

– Сам не знаю, что я подумал, – говорит он в конце концов. – Хотел убедиться, что тебе лучше, вот и все. – Рука с подсолнухом опускается. – Ладно. Я пойду. – Наклонившись, он кладет цветок на ступеньку у моих ног. – Было приятно познакомиться, Куинн. Рад, что ты в порядке.

Я ничего не отвечаю.

Кивнув мне, он разворачивается и медленно сходит с крыльца. Уходит. А я смотрю на лежащий у порога подсолнух. Колтон уже возле автобуса, и я знаю, если он сейчас уедет, то все, он никогда больше не вернется. Всему будет конец. И в этот момент понимаю, что не хочу так.

С каждым его шагом мое сердце стучит в ушах все громче, но когда он дотрагивается до дверцы, я слышу одно. Свой голос.

– Постой!

И это слово изумляет нас обоих.

Колтон застывает на месте, и на секунду, пока он стоит ко мне спиной, меня охватывает тревога. Что, если я совершила ужасную ошибку? Что, если пересекаю сейчас черту – не только с ним, но и с Трентом? Но когда он оборачивается и смотрит на меня этими своими пронзительными глазами, я понимаю, что уже стою за чертой.

– Постой, – повторяю уже тише.

Ничего больше говорить не приходится, и это хорошо, потому что, шокированная своим поступком, я онемела. Колтон пересекает двор и быстро, но осторожно, точно не желая снова меня испугать, поднимается на крыльцо. Останавливается на ступеньке ниже, так что мы смотрим глаза в глаза. Ждет, когда я скажу что-то еще.

Мои мысли пускаются вскачь. Что я делаю, что я делаю, что я делаю?

– А… а как же твой автобус? – бормочу, запинаясь. – Как мне… Мне ведь нужно что-то сделать, заплатить за него… или как?

Он с улыбкой качает головой.

– Ничего не нужно. Ерунда.

– И вовсе не ерунда, там… – Я с трудом подбираю правильные слова – любые слова. – Мне надо как-то возместить тебе ущерб… за автобус.

Что я делаю?

Очень медленно Колтон поднимает ко мне лицо.

– Не надо ничего возмещать, – произносит он. – Я не за этим приехал. – Пожимает плечом с еле заметной полуулыбкой. – Мне понравилось с тобой общаться. Так что, если ты снова окажешься в Шелтер Ков, то, может, заглянешь, ну, просто так, поздороваться? Как-нибудь.

Это приглашение, однако он, кажется, сознательно оставляет мне лазейку для вежливого отказа на случай, если я захочу, и я тронута этим предусмотрительным жестом. Чувствую, как глаза опускаются на его грудь, и в моей собственной груди все сжимается.

– Окей, – в конце концов говорю я. – Как-нибудь… загляну.

На его лице медленно расцветает улыбка.

– Тогда до встречи – как-нибудь. Ты ведь знаешь, где найти меня, верно?

Я киваю. Мгновение мы стоим, окруженные солнечным светом и нарастающей жарой нового дня. Затем он поворачивает к автобусу, и на сей раз я не останавливаю его. Смотрю, как он уходит и садится в кабину. Он машет мне на прощание, разворачивается, а я все стою на крыльце. Ветерок, мягко овевая мою кожу, приносит с собой аромат жасмина и едва различимое что-то еще. Быть может, надежду. Или обещание. Я дожидаюсь, пока Колтон не вырулит на дорогу и не исчезнет вдали, и только тогда осмеливаюсь снова взглянуть на цветок. Теперь он выглядит иначе. Уже не болезненным напоминанием, скорее знаком, что Трент, возможно, смог бы меня понять.

Именно это я говорю себе, когда наклоняюсь и поднимаю подсолнух. И когда отвечаю мысленно – да, я знаю, где тебя найти. 

Пока я сижу за компьютером у себя в комнате, глядя на самую первую, прочитанную о Колтоне запись в блоге, вокруг меня витают его слова. Отзываются эхом, как раньше, когда я искала его, отзывался другой набор слов: мужчина, 19 лет, Калифорния.

Родным Трента сообщили лишь самую базовую информацию о реципиентах его органов, и, за исключением этих трех фактов, они не знали ничего о человеке, который получил его сердце. И я ничего больше не знала, когда писала ему письмо. Именно на эти факты я опиралась позднее, когда он не ответил. Когда захотела разыскать его, потому что мне было необходимо узнать про него больше.

Несколько слов через запятую в окошке поисковика: мужчина, 19 лет, Калифорния. Я добавила «трансплантация сердца» и получила 4.7 миллиона результатов за 0.88 секунд. Сколько ни сужай поиск, сколько ни сортируй по дате и релевантности, по географическому местоположению, список ссылок оставался по-прежнему бесконечным. И я, сидя в тусклом свете монитора, ночь за ночью перекладывала эти кусочки паззла, пока не нашла тот, который, кажется, подошел.