– Так, – произносит он. – Хочешь смотреть на салют с самого лучшего места?
– Мы разве еще не на нем? – спрашиваю я, не отрывая глаза от неба.
– Почти. Погоди.
Еще одно «бум» отдается в моей груди, и я вздрагиваю, внезапно ощутив ночную прохладу. Каяк покачивается, Колтон бросает что-то за борт, и оно с брызгами и тяжелым бульканьем уходит под воду.
– Якорь, – поясняет он. – Чтобы нас не унесло.
Я киваю, а он наклоняется вперед и отстегивает от моего сиденья накладку. В темноте почти ничего не видно, но его руки знают, что делать.
– Положи ее себе в ноги, как подушку. Я послежу за балансом.
Я приподнимаюсь, чтобы вытащить из-под себя накладку, и кое-как укладываю ее себе в ноги, после чего Колтон протягивает мне три сложенных полотенца.
– Вот, – говорит он. – Постели на дно. А потом ложись на спину и клади ноги вот сюда, на середину. – Он похлопывает по плоской перегородке, которая разделяет наши сиденья.
– А ты?
– Я тоже сейчас лягу.
– Окей.
Какое-то время мы неловко барахтаемся, не зная, куда девать руки и ноги, ведь мы так близко, и каждый старается подвинуться так, чтобы другому было удобно. Я получше разглаживаю полотенца, а потом осторожно опускаюсь вниз, как он говорил.
Как только я заканчиваю, Колтон всего за секунду пересаживается сам и, медленно опустившись, вытягивает ноги на приподнятой секции рядом с моими. Каяк плавно покачивается на воде, пока мы лежим, задевая друг друга ногами, и, несмотря на прохладу ночного воздуха, по моим ногам поднимается жар.
– Вот теперь мы на самых лучших местах, – произносит Колтон. В алом сиянии, вспыхнувшем над нами, его лицо краснеет, как и мои пылающие щеки.
Мне требуется усилие, чтобы отвести от него взгляд, но все-таки я откидываюсь на спину и поднимаю глаза вверх. Высоко в небо выстреливает новый заряд, белый вертикальный штрих, и после задержки в долю секунды, когда я начинаю думать, что он погас, ослепительно-голубой свет взрывается над нами, а затем начинает мягко и медленно опадать перед тем, как рассеяться в воздухе вокруг нас.
Мы лежим, глядя, как салют взрывается и рассыпается на искры, и я чувствую грудью раскатистый грохот, чувствую жар его ног, переплетенных с моими, и с каждой проходящей секундой во мне нарастает и становится крепче что-то еще. То, что я не могла предсказать, а теперь не могу ни контролировать, ни объяснить. Притяжение, которому я больше не хочу – не могу – сопротивляться.
Лодка мягко качается, когда я сажусь, и я не удивлена, увидев, что Колтон уже там. Я знаю, он чувствует то же самое. Мы сидим безмолвно лицом к лицу в сиянии над и под нами. Столько света после столькой тьмы.
Он поднимает руку к моей щеке, пропускает сквозь пальцы мои волосы, а потом, едва касаясь, проводит большим пальцем по крошечному шраму на моей нижней губе.
И то, что я почувствовала, когда впервые увидела его, и наши миры столкнулись, стремительно возвращается вновь. Сквозь меня проносится дрожь. Я тянусь к теплу его ласки и, сделав судорожный вдох, подношу кончики пальцев к его груди.
– Куинн, я… – шепчет он, и шепот замирает у моего рта, когда пространство меж нами исчезает, и наши губы наконец соприкасаются. Тысячи фейерверков взрываются внутри меня, и я чувствую их и в нем тоже, в его губах, прильнувших к моим, в его ладонях в моих волосах и в том, как мы притянули друг друга ближе.
Все прочее отступает, и в этот момент, когда мы соприкасаемся, мы – это свет.
Глава 23
Одна из самых трудных в жизни вещей – хранить в сердце слова, которые нельзя произносить.
Джеймс Эрл Джонс
Пока мы плывем в темноте обратно, я вижу перед собой одно: пересеченную мной черту. И я в смятении. Я все еще чувствую губы Колтона на своих губах, чувствую сильное и вместе с тем нежное желание, которым были пронизаны его прикосновения. Но, закрывая глаза, я вижу прежде всего его лицо в момент, каким оно было за секунду до нашего поцелуя. Открытым. Полным доверия. Не знающим о правде, вокруг которой я кружу так долго, что она начала превращаться в ложь.
Мы плывем в тишине – скорее напряженной, нежели уютной, и всю обратную дорогу я гадаю, чувствует ли это напряжение Колтон. И на берегу понимаю, что да. Он не произносит ни слова, только коротко улыбается мне, когда мы поднимаем каяк и уносим его, истекающего холодными каплями над нашими головами, к автобусу. Погрузив каяк, Колтон достает из рюкзака сухое полотенце и протягивает его мне.
– Вот, – говорит он. – Я буду… я дам тебе переодеться.
– Спасибо, – отвечаю, и он исчезает за автобусом.
Я остаюсь одна. Воздух на берегу отчего-то холоднее, чем на воде, и я, хоть и завернулась в полотенце, дрожу, пока трясущимися руками снимаю купальник и вожусь с платьем. Сквозь окно мне виден силуэт Колтона. Он стягивает через голову рашгард, собирается достать из кабины футболку, и я поспешно отворачиваюсь, стараясь сосредоточить внимание на пуговицах платья. Но когда с его стороны открывается дверца, я мельком вижу его в свете включившегося плафона – взъерошенные соленым бризом волосы, горящие от ночной прохлады щеки. Губы, которые были такими же солеными и прохладными на вкус, когда он меня целовал. Легкий трепет поднимается из центра моей груди и рассылает по всему телу волны тепла, пока дверца не захлопывается, и кабина вновь не погружается в темноту. Я делаю глубокий вдох. Выдыхаю протяжно и медленно. Выбора нет. Я должна рассказать ему все – особенно при тех чувствах, что я испытываю сейчас.
Заканчивая переодеваться, я тяну время. Медленно заворачиваю в полотенце мокрый купальник. Делаю новый глубокий вдох, закрываю глаза и еще раз проигрываю в памяти наш поцелуй. И только потом берусь за ручку пассажирской дверцы. Когда я ее открываю, Колтон бросает на меня быстрый взгляд и, повернув ключ в замке зажигания, тянется к приборной доске.
– Прости. Надо было сразу включить печку. Замерзла, да?
Я киваю и, забравшись внутрь, подношу сложенные лодочкой ладони ко рту, словно всему виной холод, а не то, что я собираюсь сказать. Потом захлопываю дверцу и с усилием сглатываю. Ну же. Скажи ему.
– Колтон, я должна кое-что…
– Хочешь сходить в спа?
Мы заговариваем одновременно, и наши слова смешиваются, перекрывая друг друга.
Он смеется.
– Прости. Давай ты первая.
– Я… – Колеблюсь, но вот улыбка приподнимает уголки его рта, и жалкая горстка моей решимости рассыпается на крупицы. – Куда сходить? – спрашиваю я.
– В спа. – Его глаза сияют в свете приборной доски. – В Sandcastle Inn на крыше есть отличный бассейн, а я знаю код. Можно побыть там немного. Согреться.
В его голосе столько надежды, что на миг я позволяю себе представить, как сижу вместе с ним в бассейне на крыше отеля, в ночной воздух поднимается пар, вокруг нас бурлит горячая вода, и…
– Не могу, – отказываюсь я слишком быстро. – Мне… мне надо домой. – Тянусь через плечо за ремнем и защелкиваю его, будто в знак окончательного решения.
– Я не понимаю, – произносит Колтон. В его голосе больше нет улыбки.
Он всматривается в мое лицо, выискивая причину, по которой я вдруг отдалилась, отступив в темноту, а я гляжу на свои руки, лежащие на коленях, и молчу. Я не могу ничего сказать.
Его телефон, лежащий на приборной доске, пищит, и Колтон выключает его, даже не взглянув на экран.
Я кошусь на телефон. Хочу, чтобы Колтон уделил сигналу внимание, потому что знаю, что это было напоминание о приеме таблеток.
Колтон откашливается, выпрямляется на сиденье.
– Там, на воде… там было…
Всем своим существом я хочу, чтобы он договорил до конца. Я хочу узнать, что было на воде – для него. Но он отворачивается и долго смотрит перед собой, барабаня пальцами по рулю.
– Прости, – произносит он. – Я думал, ты тоже почувствовала… – Качая головой, он заводит мотор. – Неважно. Я довезу тебя до машины.
Он выкручивает руль, и мы медленно выезжаем на дорогу, что ведет к его дому – и еще дальше от правды о Тренте, о его сердце и о том, что я тоже пережила то, о чем он говорил.
– Остановись, – мягко прошу я. Колтон нажимает на тормоз и поворачивается ко мне, на его лице – неприкрытая надежда. – Я тоже… – признаюсь я. – Я тоже это почувствовала.
И глядя, как на него снисходит облегчение, пытаюсь быть такой же смелой и честной, каким был он секунду назад.
– Сегодня ночью… – Я делаю паузу, собираясь с духом. – Сегодня ночью я впервые за долгое время почувствовала нечто подобное. С тех пор… – Она совсем рядом, правда, вновь всплыла на поверхность. – С тех пор, как потеряла очень близкого мне человека, – договариваю, обретая голос. – Человека, которого я любила. – Правда открылась, но совсем чуть-чуть, и мое мимолетное облегчение длится недолго.
– Я знаю. – Колтон опускает глаза на руль.
Все во мне – дыхание, мысли, пульс – обрывается.
– Знаешь?
Он окидывает меня взглядом, и я не вижу в его глазах ни ожидаемой обиды, ни гнева. Только сочувствие.
– Потому что ты сдерживаешься, – говорит он тихо. – Так порой поступают люди, когда кого-то теряют. – Пауза. – Или когда думают, что потеряют. У меня была девушка два года назад, которая стала вести себя точно так же, когда я… – Он откашливается. – Она сдерживалась со мной. Так, как ты.
Мое сердце, совершив скачок, снова начинает биться, вколачивая в ребра чувство вины вперемешку с тревогой и облегчением. Он не знает, что говорит о Тренте, но понимает гораздо больше, чем я считала.
"О чем знаешь сердцем (ЛП)" отзывы
Отзывы читателей о книге "О чем знаешь сердцем (ЛП)". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "О чем знаешь сердцем (ЛП)" друзьям в соцсетях.